В кабинет начальника цеха Фигусова с разбегу влетает токарь Чемарданов (для смелости разбежался).
— До каких пор! — закричал он. — У нас будут заниматься обдолбаловкой?!
Фигусов вздернул брови.
— Это что за?..
— До каких пор! — перебил его токарь Чемарданов (действовала инерция разбега). — Народ возмущается! Вопрос давно назрел!..
Дзи-и-нь!.. — раздалось на столе.
Фигусов вернул брови на место и взял телефонную трубку:
— Да. Да?.. Понятно… У-у-у… Конечно… А как же… Пока-пока, — и, закончив, любезно предложил: — Вы садитесь, товарищ Чемарданов, поговорим, обсудим…
— Что тут обсуж…
— Как что обсуждать? Вот как раз — о чем вы говорите, об этой самой…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..
— Слушаю… Ну, я… Да… Ясно… Ну… Безусловно… Само собой… Да… Какой разговор?! Давай действуй… Так. О чем мы, товарищ Чемарданов? А, да! Очень хорошо!
— Что именно?..
— Вы прямо молодчага! Кстати, как у вас дома, товарищ Чемарданов? Все здоровы?
— Спасибо. Ничего…
— Это хорошо! Здоровье — самое главное…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..
— Але, — Фигусов встал. — Я… Слушаю вас… Слушаюсь. Непременно… Выполним… Подтянем… Если требуется… Перевыполним… До свидания…
Он снова сел, облегченно выдохнул и торжественно обратился к посетителю:
— Значит, так, товарищ Чемарданов. С вашим вопросом мы разберемся, задействуем. Правильно сигналите! Идите и спокойно работайте…
— Так ведь я еще ничего не…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!
СТИЛЬ РАБОТЫ
Кузьма Петрович вызвал своего зама:
— Слушай! Неужели тебе дважды повторять надо? Ждешь, чтобы я врезал?!
— Нет-нет, Кузьма Петрович. Не беспокойтесь. Все будет исполнено. Не беспокойтесь.
Зам отправился к себе и вызвал начальника смены:
— Борис Алексеевич, что же это получается?! Который раз тебе говорю?! Все-таки врезать надо, или как ты думаешь?!
— Ох! Совсем закрутился! Третьи сутки план не тянем. Но изыщу резервы. Обязательно изыщу!
Борис Алексеевич побежал на участок, поймал за рукав мастера:
— Подводишь! До каких пор я за тебя отдуваться буду?! Каждый день толмачу! Ведь это же просьба Кузьмы Петровича! Захотел, чтобы он врезал?!
— Ладно. Не кипятись. Сейчас дам команду.
Мастер заковылял в столярку.
— Павло, придется тебе врезать. Не открутишься.
— Две смены поставишь?!
— Поставлю.
— Ну что ж, врезать так врезать, — сказал Павло и врезал пятый замок в двери скромного трехэтажного садового домика Кузьмы Петровича.
Челябинский поэт-сатирик. Три его первые книги вышли на русском языке, хотя поэт пишет свои эпиграммы по-башкирски.
ПОНЯЛИ
Они знакомились полдня.
Назавтра в загс летели.
Друзья, соседи и родня
Гуляли две недели.
И вдруг дала развод ему
Веселая подруга.
Теперь ты спросишь почему?
Да поняли друг друга.
Перевел с башкирского И. Рыжиков
КАК НЕ ПОМНИТЬ!
— Ах, сколько снял я в том году
Отменных яблок, страсть!
И помнишь, как в моем саду
Ты угощался всласть?
— Ну как не помнить!
Я давно
Рассказываю всем,
Как ты выглядывал в окно:
Не много ли я съем!
Перевел с башкирского И. Рыжиков
Пермский журналист. Его пародии и фельетоны регулярно появляются в газете «Вечерняя Пермь». Печатался и на шестнадцатой странице «Литературной газеты».
ПРОТИВ ВЕТРА
И к женщинам иначе подхожу,
хоть до сих пор
не знаю к ним подхода.
И если на свидание —
гляжу:
что на дворе,
какая там погода?
Виктор Болотов
Луна и звезды, шум весенних струй,
признанья, вздохи —
все, простите, липа…
К примеру:
что такое поцелуй?
Простой разносчик импортного гриппа!
А было время — на руках носил.
Пока во мне
не оборвалось что-то…
И я прозрел:
объятий жарких пыл —
физическая тяжкая работа.
И к женщинам теперь иной подход.
Все чувства рассчитав
до миллиметра,
я лишь тогда
пойду на них в поход,
когда на улице
совсем не будет ветра!
СЕДИНА В БОРОДУ
Мужчины не седеют от разлук,
От них седеют женщины и чайки…
Николай Домовитов
Покуда мы обшариваем мир,
Любимые седеют от разлуки,
Но хна, ромашка, перекись и др.
Спасают милых от сердечной муки.
Когда ж про чайку выдал на-гора,
Что тоже поседела от печали,
Кричали орнитологи «ура»
И вслед мне что-то твердое бросали…
Уфимский поэт и писатель-юморист. Автор нескольких книг стихов и книги юмористических рассказов «Министр по делам редиски», изданной в «Библиотеке «Крокодила».
СЛОВО ЗА СЛОВО
— Агай-эне,[1] времени у нас в обрез, а вопрос, что нам предстоит обговорить, очень важный, в выступлениях будьте деловито кратки, с ходу берите быка за рога, — предупредил заведующий фермой Абсар. — Рассусоливать нечего, подготовка к зимовке — дело нешуточное. Надо всесторонне обдумать и высказать свои деловые предложения. Как говорится, одна голова хороша, а три-четыре — тем более. Кто желает высказаться? Миндиян-агай, с вас, может, начнем?
Сидевший на корточках у порога красного уголка Миндиян в это время был занят своим делом: медленно перекатывал между указательным и большим пальцами папиросу, собираясь закурить, но, услышав обращение к себе, проворно сунул ее за ухо и откашлялся.
— Ты правду говоришь, Абсар-туган,[2] много дел еще нам предстоит переделать. Навоз вывезти надобно, крышу починить. Бревна следует привезти. Всего и не перечислишь, что нужно: и гвозди, и шифер, и стекло, и прочее тому подобное… К слову сказать, единственное застекленное окно телятника кто-то снова разбил. Опять вставлять стекло надо…
Давая понять, что на этом закругляется, Миндиян еще раз основательно прокашлялся и, достав из-за уха папиросу, заново принялся мять ее в пальцах.
— Виновного далеко искать нечего, — подала голос доярка Шатура. — Это не иначе как проделки Салихьяна, сына Бадернисы. Без рогатки он на улицу и не показывается. Уличный разбойник — да и только…
— Значит, таким его школа воспитывает, — возразила Мунавара, не отрываясь от вязки шерстяных носков. — Все про педагогику твердят, уму-разуму наставляют. А хулиганам плевать на эти наставления! Да и на педагогику эту!
— Когда мы без штанов бегали, вот тогда и была настоящая педагогика! — подал голос из дальнего угла пастух Хазиахмет. — Стеганет отец по загривку чересседельником — целый месяц, бывало, помнишь этот воспитательный момент. А сейчас не тронь его, сорванца! Словом воспитывай да лаской приваживай. А он, того и гляди, сам тебя поколотит.
— Как был ты отсталым элементом, таким и остался! — вспылила Шатура. — Школа-то тут при чем? Она плохому не научит. Всем известно… Ой, шайтан за язык потянул!
Она смущенно умолкла.
— Уж ежели начала, договаривай! — все впились глазами в Шатуру.
Заприметив, что кое-кто одобрительно смотрит на нее, Шатура осмелела:
— Раз уж заикнулась, доскажу до конца. Беда в том, что мальчишка без отца растет. Девочки, известное дело, К матери льнут. А вот парнишке непременно отец нужен… А у нас (простите за откровенность!) сплошная безотцовщина началась. Гайния с нижнего конца тоже на днях из больницы вернулась с ребенком в подоле. Свихнулись с истинного пути наши молодайки. Ни в чем мужчинам отказать не могут.
— Пустое мелешь, — бросила Мунавара, — есть у этого мальца отец.
— Кто? Кто отец-то? — заволновалось собрание.
— Как кто? В прошлом году заезжая бригада телятник строила. Был там парень такой, черноусый…
— Ха-ха-ха! Шабашников-то было шестеро. И почти все с усами. Ты кого имеешь в виду: Арона или Карапетяна?
Заведующий фермой с интересом ждал новых подробностей, но, чувствуя, что собрание пошло по незапланированному руслу, попытался тем не менее вернуть бразды правления в свои руки:
— Что же это вы, агай-эне, кхым… кхым… кажется, мы несколько отклонились от генеральной линии. На повестке дня — вопрос о зимовке скота…
— Да не красней ты, Абсар, никто же тебя не подозревает, — подала голос одна из женщин.
