Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Платоша, душечка! не будь такой тюфяк,
Иди же поскорей: боюсь, что опоздали,
Дружочек, слышишь ли…

                              А что, хотя б и так:
Ну опоздали бы — не много потеряли.

              Mon dieu, mon dieu![62] как ты во всем отстал!
За веком не следишь, журналов не брал в руки,
И дела нет тебе до выводов науки.

        Ах, матушка! Ей-богу, я устал
С тобой на лекции таскаться да на чтенья…
За пищей, видишь ты, для сердца и ума.
        Да что таить! ведь к лекциям сама
        Большое ты питаешь отвращенье:
Сидишь, хоть слушаешь, а не поймешь двух слов,
А ездишь… ну, затем что нынче тон таков.

Наталья Дмитревна, Платон Михайлыч, вас
На этих лекциях я вижу каждый раз.

            Движением научных всех вопросов
Интересуюсь я…

                                  Вы женщина-философ.
Я занят сам теперь, тружусь, что просто страх:
        Кант, Фихте, Молешотт и Фейербах —
        Всех изучил — и вижу — небылица;
Так всё поверхностно, верхушек набрались,
И, верите ль, из них мне по сердцу пришлись
               Лишь Страхов да Косица.

А вы не знаете, о чем сегодня нам
           Читать профессор будет?

                                         Дам
Наталье Дмитревне ответ весьма подробный:
Предмет для лекции он выбрал бесподобный
И постарается публично доказать,
        Как дважды два — четыре, а не пять.
        Что человек, в котором мо́згу нету,
Быть может мудрецом с громаднейшим умом.
        Представьте же: мысль ту же, мысль вот эту
Имел я сам, — клянусь вам честью в том.

И клятва не нужна. Ты служишь сам примером:
        Живешь весь век без мо́згу в голове,
А умником слывешь и «ловким кавалером»
        Для всех старух на матушке Москве.

Куда же тут идти? Шум, давка, толкотня…
Антон Антоныч! а! ты человек бывалый;
Голубчик, хоть бы ты здесь проводил меня.
        Мой нумерок, вот видишь, сорок пятый.
                 (Отдает ему билет.)
Дай на тебя немножко обопрусь;
Устала я, да ревматизм проклятый.

        (берет Хлестову за руку)
Позвольте; усадить на место вас берусь
И проведу назад, как опытный вожатый.

Уж я раскаялась, что забралась сюда,
           Народ теперь стал дерзок и нахален…
Нет, не поехала б, — да вот вчера Молчалин
Привез билетик мне — услужлив он всегда —
Да рассказал, что здесь мудрец — ума палата,
Всей молодежи-то, ну, как их там зовут…
Ну, нигилистам-то задумал дать капут,—
Не выдержала я и приплелась с Арбата.
Уж, думаю, пускай устану, расклеюсь,
Но уж послушаю, как распекут мальчишек,
А после вечерком с соседом посмеюсь;
Мне Лонгинов сосед; охотник до картишек,
Заходит иногда сыграть со мной в пикет.

                             Благодарю, мой свет.
         Теперь ступай, спасибо за услугу,
А вечер кончится — опять меня сведи,
Да отыщи, родной, в сенях мою прислугу.

                                  Огм!..

              Ох, этот князь, впал просто в возраст детский.
Что б дома посидеть! Нет, тоже прискакал.

               (хором)
Антон Антоныч Загорецкий!..

Антон Антоныч, нам должны вы рассказать,
Что будет вечером?

Юркевич — педагог, философ и писатель,
                Известный всем…

С Юркевичем, mesdames? Он лучший мой приятель
И в доме у меня считается своим.

                              Он холост?

Я вам, mesdames, одно скажу в ответ:
           Он выше похвалы обыкновенной.
Однажды в Киеве, я помню, сорок дам,
          Пленившись им, все с горя утопились.

О философии мы толковать пустились.
          Я нахожу, что Бюхнер…
            (Смотрит в потолок.)

                                     Просто глуп.
Отлично говорит полковник Скалозуб,
Что всех философов, витийствующих ныне,
Не худо б приучить немножко к дисциплине.
            А вот он сам.

(раскланиваясь)
Вы лёгки на помине.

Зато вот на руку всегда я был тяжел.
Случилось мне в полку ударить вестового:
           Он лег в постель, там в госпиталь пошел
И навсегда оглох, вот честное вам слово.

(сказав несколько предварительных слов и прочтя перед публикой анонимное письмо)
Мне, господа, теперь осталось
Здесь повторить опять для вас
Всё то, что мною развивалось
На лекции в последний раз.
А вот с письмом, где так грозится
Мой неизвестный аноним,
Защитник Бюхнера…
                  (с улыбкой)
                             так с ним
Я знаю, как распорядиться…
(Прячет письмо в карман.)

        (хлопая)
Брависсимо! ура! ударил пулей в лоб!
Профессор — молодец, из храброго десятка.

            (хлопая)
Я со смеху умру… Ну, услужил по гроб…
Я буду хохотать до нервного припадка.
(Хохочет.)

Преострый человек! я помню, в школе нас
С Аско́ченским вдвоем — прелюбопытно было —
Он со смеху морил…

             (обращаясь к соседу)
                           Спросить позвольте вас,
О чем он толковал? Мне уши заложило,
Вишь, публика-то как кругом заголосила.

         (аплодируя)
Отщелкал свистунов.

                                    Ну, им и поделом.
Есть внучек у меня, из новых, из студентов,
Свистун отъявленный — Владимир Монументов;
В родню не верует: на смех поднял мой дом,
Меня совсем не чтит и не подходит к ручке,
Да разные стихи читать приходит внучке.
Нет, пусть он свистунов покрепче разбранит.
Прекрасный человек, дай бог ему здоровья,
Он сердце старое невольно молодит…
Ах, жаль, что не со мной теперь сестра Прасковья.