Гера конспективно изложил на бумаге свои криминальные мемуары, нехотя вспомнил про все шесть квартир, где побывал, а также кому и за сколько толкнул вещички. Каким образом на него вышли, он у ментов не спрашивал. Все равно не скажут. Скорей всего, прокололся где-то на сбыте. Или застучали, ведь по глупости особого секрета он из своего промысла не делал. Несмотря на предупреждения старшего товарища.
Старший товарищ, к слову сказать, и заманил Чипа в квартирный бизнес, если это можно так назвать. Показал, как правильно и бесшумно отжимать двери, как заметать следы, посыпая их перцем, как вести себя на допросе. И прочим секретам ремесла. Чипу ремесло полюбилось. Ведь затрат особо никаких, а доход приличный и, главное, практически мгновенный. Не то, что на его сраной фабрике. Месяц потеешь на конвейере, а потом полгода мизерную зарплату ждешь.
В итоге наставнику влепили по максимуму, а Гере пять лет с учетом чистосердечного признания и не слишком объемного послужного списка былых заслуг. С отбыванием наказания в колонии усиленного режима далеко за Уральским хребтом. На суд пришла только мать. Оставившего их отца Гера не помнил, а места для дамы сердца в его душе к двадцати четырем годам не нашлось. После оглашения приговора, он, конечно, расстроился, как всякий нормальный человек, но не очень. Все-таки, пять лет не двадцать пять. А если повезет, можно выйти условно-досрочно.
Как выяснилось позже, под словом «повезет» подразумевалось не просто везение, что приходит иногда в казино, в лотерее или еще где. Здесь везение надо было заслужить. И не только примерным поведением, ударным трудом на лесосеке и участием в художественной самодеятельности. Но и добровольным сотрудничеством с зоновской администрацией. По возможности, активном. Стук-постук… На это кум [5] и намекнул Чипу при первом знакомстве. Но Гера стоял на демократических рельсах и открыто заявил, что лучше лишний год в зоне, чем несмываемый позор на всю оставшуюся жизнь. «Хозяин-барин»[6], – улыбнулся кум и пожелал Гере удачного перевоспитания и исправления.
Леха Авдеев, он же Дейл, сидел примерно за то же, что и Чип. Только двери он не ломал, а зарабатывал на доверии. Познакомится с лохом, напросится в гости и что-нибудь свиснет. Золотишко, наличность. Особенно хорошо клевали на его чары малолетние дурочки из зажиточных семей. Достаточно намекнуть на любовь, и он уже приглашался на уик-энд, пока дурочкины предки тусуются на даче или еще где. Визиток и контактных телефонов он дурочкам не оставлял, и в пятимиллионном Питере этот бизнес шел на ура. Попробуй, вычисли. Но однажды не повезло. Столкнулся с одной из подружек нос к носу в Гостинке. Причем та гуляла не одна, а с плечистым папой. Дейл, попытался улизнуть, но папа успел схватить его за воротник цепкими пальцами и чуть не придушил. Далее оказалось еще хуже. Папа служил крупной шишкой в министерстве юстиции, имел обширные связи, и Дейла сразу затрюмили в «Кресты», вместо того, чтобы оставить под подпиской о невыезде, как начинающего. Он, как и Чип, протестовал, божился, что ничего не брал, что это чудовищная ошибка, но… Пять лет усиленного режима за один единственный эпизод. Беспредел, однако.
Но и на этом беды не кончились. Мстительный папа не поленился связаться с зоной и попросил, чтобы обидчику устроили там не просто усиленный режим, а условия наибольшего благоприятствования. Как в пятизвездочном отеле. Услуга – «Все включено». И карцер, и койка у параши, и любовь ближних, некоторые из которых всегда готовы услужить администрации за лишний стакан водоньки или папироску с травкой. И если б не Чип, к тому времени уже оттрубивший год, остаться бы Дейлу без симпатичных передних зубов.
Нельзя сказать, что Гера саданул кулаком по нарам и гаркнул: «Ша! Зубастика не трогать!» Он сам не был в особом авторитете и валил лес наравне с остальными. Просто поддержал питерца на первых порах. Словом и пайкой. Без особых причин. Может, потому что они были ровесниками и сели по первому разу, может, потому что росли без отцов. Но уж всяко, не из-за любви к лагерному хозяину. Говорят, иногда и между совершенно разными людьми протягиваются незримые провода, передающие притягивающие сигналы. Так или иначе, чуть позже соседи по нарам скорешились и поклялись друг другу в пожизненной воровской дружбе. Переносить тяготы неволи легче, если есть на кого опереться.
Дейл, в отличие от Чипа уже обзавелся дамой сердца, оставшейся в Питере. Дама, с его слов, могла составить выгодную партию. Двадцать пять лет, живет в отдельной двухкомнатной квартире, доставшейся от бабки, работает в модном салоне визажистом. А дама с квартирой и хорошей зарплатой, все равно, что билет «Спортлото» на руках с нужной комбинацией. Хотя поначалу Дейл не строил никаких видов на совместное проживание. Дама должна была стать его очередной жертвой. Но в последний момент он отказался от задуманного. Возможно, влюбился, ведь Даша, так звали новую знакомую, совсем не дурна собой, хорошо воспитана и не курила, в отличие от всех его предыдущих знакомых барышень. Она ответила взаимностью, Дейл умел произвести впечатление. Он представлялся вольным предпринимателем, имеющим интересы в самых различных сферах. А так как слова подтверждались деньгами, дама не особо интересовалась подробностями бизнеса.
Начался роман. Цветы, духи, курорты, ночные клубы. Леха перебрался от матери к любимой, на Васильевский остров. Сказка. Время от времени он ездил в коммерческие командировки, чтобы пополнить казну и не висеть альфонсом на шее любимой. Расписываться в ЗАГСе и связывать себя по рукам он не торопился. Сказка досадно оборвалась в Гостином дворе на папаше той соплявки, у которой он и стащил-то не так уж и много. Что можно стащить у семьи работника министерства юстиции? Тысяч пять баксов из письменного стола, да пару колечек с бриллиантами из Южной Африки, где папа отдыхал, наверное, по министерской путевке. А вони, словно дочку изнасиловали и убили. Лучше надо свое чадо воспитывать, да долларами не разбрасываться, где не попадя.
Из тюрьмы удалось позвонить любимой, благо наступила эра сотовой связи. Объяснил, что сел по недоразумению, его обязательно оправдают, и попросил ждать. Даша исправно носила передачки и даже добилась свидания. Любовь – не картошка. На суде Дейл стоял стойким оловянным солдатиком, с гордо поднятой головой, но убедить судью, что деньги и кольца взял кто-то другой, не сумел. Тем более, что одно кольцо милиция сняла с пальчика милой Даши. Подарок любимого к Рождеству.
На суде Даша всплакнула, пообещала ждать и писать. В зоне Дейл поставил ее фото на тумбочку рядом с койкой.
Даша писала Дейлу первые пол-года. Мол, скучаю, жду, люблю и вспоминаю, сидя у холодного камина. А потом, как это обычно и случается, писать перестала. Леха потребовал объяснений и через некоторое время их получил. «Извини, Лешенька, но встретила я простого, хорошего парня с Кировского завода, предложившего мне руку и сердце. Пойми, годы идут, я хочу семью, ребенка, спокойствия, как и всякая российская женщина. А ты не скоро вернешься. Прости, если сможешь, и больше не пиши. Свадьба в сентябре. Целую, Даша».
Дейл особо не убивался, чувствовал, что к этому все идет, хотя затосковал. Чип, узнав о разрыве, поддержал соседа.
– Не томись, друг. Будут у нас в этой жизни и женщины, и удача и материальное благополучие. Главное, верить. А Дашка эта твоего выеденного яйца не стоит, ой, в смысле, мизинца.
– Спасибо, Гера. Только не из-за Дашки я переживаю. Хрен то с этой мокрощелкой.
– А из-за чего ж тогда?
И тут, забывший про осторожность Дейл поведал соседу страшную тайну. Не знает, оказывается Даша, что в ее норке на Васильевском острове припрятал сожитель все, что нажил ударным трудом. Надежно припрятал. Золото и валюту на общую сумму… Сумма была хороша и приятна на слух.
– А чего у нее заныкал, а не у матери?
– У матери менты шмон делали, я там прописан. А к Дашке не сунулись. Да если б и сунулись, не нашли. Мозгов не хватило бы камин разобрать.
– Какой камин?
– Старинный. Дом еще до революции построили, тогда в хатах камины ставили для обогрева. Кто-то потом их ломал за ненадобностью, а Дашка оставила. Я внутрь сунулся, а там вверху слева ниша. Коробочку с баксами и золотом туда упаковал, и кирпичиком прикрыл. Хрен найдешь, если не знаешь. Дашке я про коробочку не говорил, чтоб вопросов лишних не задавала. А как теперь обернется? Вдруг этот пролетарий с завода ремонт затеет? И камин снесет? Или вообще хату продадут. Обидно…
– Так ты ее предупреди.
— Как? В письме что ли? Чтоб цирики[7] прочитали? А потом, черт его знает, как она отреагирует. Бабки заберет и ручкой помашет.
– Логично, – согласился Чип, – бабы нынче хитрые бестии. Одни доллары на уме.
На этом разговор закончился, но в памяти Геры осел. Слишком соблазнительна была названная цифра. Такую при всем желании не забудешь.
