рожать.
И вот теперь мы находимся посреди хаоса гражданской войны в миниатюре.
— Ладно, — вздыхаю я. — Выбор невелик. Эй, боец, звони нашим по мобилету. Пусть наступают. Приказ такой: всех, кто на стороне Маргариты, убить или взять в плен.
— И всё? — уточняет гвардеец.
— И всё.
Сражение длится недолго. После того как подходят мои бойцы, остатки верных Маргарите людей сдаются. Она сама как раз родила, и первый крик её ребёнка раздаётся уже тогда, когда шум боя стихает.
— Ваше сиятельство, туда нельзя! — пытается помешать мне лекарь, когда я ломлюсь в палатку Марго.
Даже отвечать не хочу. Просто втыкаю лекарю кулак под дых и врываюсь в палатку.
Маргарита лежит на походной кровати-раскладушки. На бледном лице, покрытом испариной светится нежная улыбка. Она не исчезает даже при виде меня.
Без очков Марго выглядит непривычно. Раньше никогда не видел её без них, ведь даже во время секса она их не снимала.
На руках Маргариты — новорождённый младенец, который тихо плачет, будто котёнок мяукает.
— Девочка, мальчик? — спрашиваю я.
— Мальчик, — отвечает Маргарита, поднимая на меня глаза.
Она безотчётно прижимает младенца к груди и внимательно смотрит на меня. Но я даже приближаться не хочу, стою у входа в палатку.
— Не бойся, не трону. Я же не такая тварь, как ты.
— Ярослав…
— Да заткнись ты. Слушай. Вы проиграли. Дениска едет сюда, чтобы подписать капитуляцию. Мой адвокат уже готовит необходимые бумажки. Тебя по-любому лишат дворянства и куда-нибудь сошлют. Ребёнка я заберу.
Несколько мгновений Маргоша молчит. Покачивает младенца и внимательно глядит мне в глаза.
— Что ты с ним сделаешь?
— Ничего. В детдом отправлю, как и говорил. А может, воспитаю сам. Будет типа мой бастард.
Маргарита опускает взгляд на мальчика. На её усталом лице вновь появляется улыбка.
— Ладно, — шепчет она. — Я признаю поражение. Только не убивай его.
— Да за кого ты меня держишь, дура? Я не убиваю детей. Какой же мразью надо быть, чтобы прикончить новорождённого?
— Такой, как я, — отвечает Марго и вдруг начинает рыдать.
Слёзы настоящие, я это чувствую. Какой бы прекрасной Маргоша ни была актрисой, сейчас она плачет совершенно искренне. Мне даже жаль её становится, хотя в чём дело, догнать не могу.
Маргарита прижимает младенца к себе, целует и шепчет «прости, прости». Не понимаю. Мальчик жив, всё в порядке. Ну да, им придётся расстаться. Но для матери должно быть главное то, что ребёнок жив и здоров.
Я ж пообещал, что не убью. Может, даже сам выращу.
— Прости, — продолжает заходиться в рыданиях Марго. — Боги, о чём я думала! Прости, прости меня!
— Он тебя не понимает, — сухо говорю я. — За что ты просишь прощения?
— За то, что убила его, — Маргарита поднимает на меня красные заплаканные глаза.
— Что-то я себя дебилом чувствую. Он вроде жив.
— Не так, как ты думаешь, Котов, — Окунева вздыхает. — Ладно. Раз уж я действительно проиграла, то должна кое-что тебе рассказать. Только поклянись, что не тронешь ребёнка!
— Я ведь уже обещал.
— Поклянись! — требует Марго.
Младенец начинает плакать. Маргоша качает его, целует в маленькое сморщенное личико, и снова шепчет «прости».
— Хрен с тобой, клянусь. Что бы ты сейчас ни сказала, я обещаю оставить твоего ребёнка в живых.
— Спасибо. И ещё пообещай, пожалуйста, что не расскажешь Денису.
— До фига ты хочешь, Ротанова! Хорошо, обещаю. Чисто из любопытства, — говорю я. — Рассказывай. Отец кто-то другой, да?
— Да, — поднимает на меня глаза Маргарита. — Отец не Денис. Это ещё не всё, но сначала о нём. Понимаешь, это очень опасный человек. И он догадывается, что ребёнок принадлежит ему.
Я вздыхаю:
— Зашибись. То есть если я оставлю парня себе, то приобрету ещё и кучу проблем? Ладно, ладно, не перебиваю. Так кто отец?
Маргарита отвечает не сразу. Будто всё ещё раздумывает, стоит ли мне рассказывать.
Около минуты играем с ней в гляделки, но потом Маргоша отводит взгляд и тихо произносит:
— Его отец — герцог Бремзин.
— Герцог, говоришь, — киваю я. — Но в России нет такого титула.
— Ты прав, — соглашается Маргарита. — Он получил его в Германии. Российского титула у Рихарда нет. При этом он, конечно, остаётся аристократом и может пользоваться всеми привилегиями, потому что присягнул российской короне.
— Герцог Рихард Бремзин, — повторяю я. — Даже звучит как-то угрожающе. Ну и кто он такой?
— Наёмник. Точнее, владелец крупного наёмного отряда под названием «Кровавые слепни». «Бремзе» по-немецки значит «слепень».
— Надо полагать, что и покровитель у него — Слепень, да?
Маргоша понимает, что вопрос риторический и вместо ответа начинает рассказывать:
— Он приезжал в Новокузнецк, искал новобранцев для своего отряда. Мы встретились случайно и переспали. А за несколько дней до этого я была с Денисом. Поэтому когда узнала, что беременна, не составило труда соврать, что ребёнок от него.
— Бедняга Денис, — я качаю головой. — Чужой ребёнок и жена-потаскуха, которая убила его собственного отца и вынудила пойти войной на союзника. Кошмар какой. Даже не представляю, что творится в его мелкой душонке.
— Не вздумай ему рассказывать! — восклицает Маргарита, и младенец на её руках снова начинает кряхтеть. — Тише, тише, малыш…
— Раз обещал, не расскажу. Только не пойму, чего ты так беспокоишься. Полагаю, он не сильно расстроится на фоне всего остального.
— Ты можешь мне не верить, но я люблю его, — говорит Марго.
Я хрюкаю от смеха, а Маргоша хмурится, продолжая укачивать малыша.
— Не верю, конечно. Но ты сама можешь так думать, это правда. Давай лучше вернёмся к этому Бремзину. В чём проблема?
— В том, что он хочет наследника. Несколько лет назад враги убили его семью — жену и двоих дочерей. А за пару месяцев до того сын погиб в бою. Поэтому теперь у него идея фикс получить наследника и воспитать его великим воином.
— Могу понять, — киваю я. — То есть он узнал, что ты беременна, и решил, что ребёнок его?
— Он точно знает, что его. У Рихарда есть родовой артефакт, который может определить родную кровь. Поэтому сомнений нет.
— Тогда ему не составит
