Ознакомительная версия.
«Ну-ка, покажите», – скажут они. «Как это показать! – возмутится народ-кино. – Бесплатно только разруху в окне показывают. Платить надо». – «Да заплатим, заплатим! Все отдадим, чтоб посмотреть, что вы там, мерзавцы, делаете. Отчего такие довольные, когда все хмурые и в претензиях».
Тогда и появятся первые отечественные зрители на нервной почве жажды справедливости, и тут же появятся распорядитель, администратор, председатель жюри.
И жизнь начнется опять на простой основе интереса к чужому благополучию.
Целую. Ваш как никогда…
У нас импотенция возникает от других причин. Мы в основном с теми, кто нам не нравится. Мы, как правило, – тех, кто нам не нравится, но нужен для решения жилищных вопросов, прописки, обмена, уборки квартиры, мытья окон.
Брак по расчету сейчас не выгоден ввиду частой смены режимов. А секс по расчету – повсеместный. Кого мы только не имеем!.. Ради выпивки, ради бутерброда… Что, конечно, сказывается на нашем здоровье.
Дома мы, конечно, валимся как подкошенные. Дома уже все понимают: иди, мол, но уж без справки не возвращайся.
А как себя настроить? Какие такие упражнения делать? Отсюда массовые обращения к экстрасенсам, настырные просьбы усилить по мужской части. Хотя что такое сильный – никто не знает. Женщины правильно молчат, как она скажет: «Ты знаешь, он покрепчее тебя».
Правда, в последнее время плотская любовь перестала делать успехи. Ты ее любишь, любишь – а она справку не дает.
Но, с другой стороны, может, и мы их недостаточно бойко любим? Хотя и они, как правило, одутловатые. Поэтому некоторые наши вообще опустились любить мужчин. Никаких расходов, подарков, в гостиницу проход свободный, старушки у подъездов не подозревают, красота! Хотя и противно до отвращения. Ужас! Представляю – целовать усатую рожу, будто я член правительства… Но ведь и мою кто-то вынужден целовать’… Правда, и я чью-то отказываюсь… Ты смотри, как все переплелось!
Встречи стали пустыми: ни интеллектуального начала, ни физического завершения – сплошное пьянство на основе сексуальной неопределенности. Многие, очнувшись от беспробудности, с удивлением видят, что лучшая для них женщина – это жена.
Так что не надо бегать к врачам. Никаким лекарством нелюбимую женщину не заслонить. Надо ночевать с кем живешь и жить с тем, к кому привык. Приказываю:
брачную ночь считать первой,
первую ночь считать брачной,
а семейную жизнь – счастливой.
Другой не будет.
В межнациональной борьбе женщины забыты окончательно. 8 Марта вызывает какие-то воспоминания. Цветы, духи кому-то… Но кому – ни черта. Память отшибло начисто. В воспаленном мозгу плавают какие-то чеки, газовые баллоны.
В девять утра я должен быть на углу Боснии и Герцеговины, там соберутся чужие. С какой стороны – не помню, я за кого – тоже не помню. Надо будет выстрелить. Кто откликнется, с тем и будем воевать.
Разве сейчас можно к мужику подойти, он весь зарос бородой от пяток до шеи. В этой бороде не то что рот, автомат не нащупаешь. Грудь в опилках, зад в навозе, в глазах желтый огонь. «Крым наш и никогда не будет вашим», – и куда-то помчался.
Вернулся в шашке и в шпорах с лампасами и нагайкой. Заорал на всю однокомнатную: «Бабы, на стол накрывай, туды-ть твою, атамана сегодня принимаем! Я кому гутарю, бабье поганое!!!»
Опять, значит, подол подтыкай, пол мой, в реке белье полощи. С их конями опять надо знакомиться.
Ой, бабоньки, как бы при атаманах коммунистов не пришлось вспоминать. Как дадут по десять плетей к 8 Марта, чтоб любила. Впредь. А за борщ недосоленный может шашкой по щеке.
Сьчас к мужику не подходи, сьчас он в стрессе. Он сьчас сам к тебе не подойдет, и сама к нему не подходи.
Они нонче в стаи сбиваются, розги мочать, костры жгуть, бегают пригнувшись, прищуриваются и куда-то стреляют из бердани. Некоторые, нехорошо улыбаясь, на съезде говорят и пытливо в штаны смотрят, свой али чужой. Про любовь даже поэты не пишут, а если с женщиной что и творят, то только в лифтах и электричках, и то если она говорит «нет». Если скажет «да», его и след простыл.
Трудно, бабоньки, трудно, казачки наши неустроенные. Свято место пусто не бывает. Как мужики на фронт ушли, так из другого лагеря эти перебежали, молодцы в серьгах, кольцах, завивках и красных юбках. Такие ребята славные. Экран ноне весь голубой, такая – одна-вторая-третья. И передачу ведет нежная он, и поет, смущенная, и танцует, тряся слабенькой бороденкой сквозь серьги и монисты, и ляжечками худосочными сквозь юбочку снует, и глазки с поволокой в угол, на нос, на предмет.
Ой, бабоньки, напасть какая! За что ж на нас такое. Нам самим надеть нечего, а тут еще с ними делись. Духами, кремами. В волосатую грудь втирают. Ноги бреют, страдальцы божьи. Мужчин воруют, отовсюду норовят. И ты ж смотри, билетов на голубой этот огонек, билетов не достать. Во всех театрах бывшей столицы слабым мужским телом крепкое женское потеснили, и спрос есть.
Потому что правильно, зачем мужикам эти хлопоты? Дети, подарки, колготки, роддома? Оно ж никогда не беременеет. Само себе зарабатывает… На улице само отобьется, да на него никто и не полезет. А оно, кстати, на холоде в мужском, оно в тепле в женском. То есть выгодно со всех сторон. В гостиницу входи свободно.
– Куда вы с дамой?
– Какой дамой? – оба обернулись. И все. И нет вопросов. Два матроса.
И равноправие. Сегодня ты жена, завтра – я. И самое главное, люди от них не размножаются. А сегодня людей размножать – это вопросы размножать. К себе, семье и правительству. На хрена нам эти проблемы?
Где этот волосатый? Иди сюда. Дай я тебя поцелую в эту… Во что ж я тебя поцелую? Ой, Господи, куда ж я его поцелую? Неужели в эту шею волосатую? Иди пока, купи себе что-нибудь к 8 Марта.
Девочки, женщины, дамочки, девушки, птицы милые, через этих голубых кто-то хочет стереть разницу промеж мужчиной и женщиной. Да только в той разнице такая сила, такой конфликт, такой пожар, такое сладкое несчастье, что никогда не поймешь, почему от одной ты на стенку лезешь, а другую на расстоянии вытянутой руки держишь.
И что в той разнице?
И почему так меркнут и государство, и родина, и работа, и сидящий спикер? И что ты так рвешься к ней, и почему у тебя зуб на зуб не попадает, и руки дрожат, и ты пьешь, пьешь, чтоб успокоиться, и такую чушь несешь – не дай бог, чтоб она тебе ее повторила.
А она становится все умнее, умнее, потому что никогда тебе не скажет, где же то, что ты мне в первый день обещал.
Красивая женщина лучше своей внешности.
Глубже своего содержания.
И выше всей этой компании.
Ее появление мужчины не видят, а чувствуют.
Некоторые впадают в молчание.
Кто-то вдруг становится остроумным.
Большинство, вынув авторучки, предлагают помощь в работе и учебе.
Даже врачи декламируют что-то забытое.
У некоторых освежается память. Кто-то садится к роялю.
Неожиданно – «Брызги шампанского» с полным текстом.
Сосед волокет диапроектор, жена с присвистом сзади: «С ума сошел!..»
И наконец, самый главный посылает своего помощника: «Тут должна быть распродажа… Если есть проблемы… по этому телефону лучше не звонить, а по этому всегда…»
«Мы спонсоры конкурсов красоты.
Если есть проблемы, у нас влияние. Я член жюри.
Тем более если вас это интересует…»
«Мы, извините, снимаем фильм…
Мне сдается, вы не без способностей.
Не хотите ли на фотопробы… в любое время… я как раз режиссер… Нет… не самый он, но я его самый непосредственный помощник.
Говоря откровенно, он уже… Так что милости просим – 233–28–22. Грех скрывать такую красоту 233–28–22…
Я еще хотел… Извините… Может, вам чего-то налить?..
Молодой человек, я же разговариваю…
Дама попросила меня… Нет, позвольте… 233–28–22…
Вы так не запомните… 28… Нет… 28 предыдущая…
Молодой человек, позвольте подойти, дама сама просила…
Нет-нет, 413-й не мой… А 28, предыдущая… там 22…
Ну хорошо…»
У нее один недостаток – ею нельзя наслаждаться одному.
У нее одно достоинство – она не бывает счастливой.
Красивая женщина – достояние нации.
Их списки и телефоны хранятся в специальных отделах ЦРУ, КГБ, Интеллидженс.
Красивая женщина разъединяет мужчин и сплачивает женщин.
Она творит историю и меняет ход войны.
Она, она, она…
Она, оказывается, еще и поет на некотором расстоянии при ближайшем рассмотрении.
И неожиданно что-то вкусно взболтнет в кастрюльке в фартучке, который так обнимает ее своими ленточками, что каждый мужчина на его бы месте висел бы, свесив голову, обжигая спину горячими брызгами, и молчал, принимая на себя все пятна и удары…
Красивая женщина пройдет по столам, не опрокинув бокалы, и опустит взгляд, под который ты ляжешь.
У нее нет хозяина, но есть поклонники…
– А что делать некрасивым? Повеситься? – спросила меня какая-то студентка и посмотрела с такой ненавистью, что мы не расстаемся до сих пор.
Ознакомительная версия.
