Каким образом вождь вскрыл багажник, я не поняла: он нагнулся над замком, пошебуршал там чем-то, и дверь отворилась.
– Я волшебный слова знаю, – смеясь, пояснил он.
Как назло, свет в салоне не зажигался. Ветки цеплялись за сиденья, иголки осыпались…
Распрощавшись с вождем, я села за руль, вставила ключ в зажигание… Глухо! Мотор и не подумал заводиться.
Некоторое время я сидела, уставившись в пространство перед собой. Чтоб я еще раз за елкой поехала?! И тут краем глаза я заметила маленького Микки Мауса, болтающегося на зеркале заднего вида. Мужские перчатки на пассажирском сиденье, полная пепельница… И тут до меня дошло: это была НЕ МОЯ МАШИНА! Я чувствовала себя кошкой, захлопнувшейся в холодильнике: сейчас вернется хозяин и убьет меня.
Сбежать, бросив елку на произвол судьбы? Попытаться хоть как-то спасти ситуацию? На подгибающихся ногах я выскочила из машины и, ухватив елку за макушку, потащила ее наружу.
– Что делаем? – осведомился кто-то за моей спиной.
У меня перехватило дыхание. Хозяин вернулся!
– Это не то, что вы подумали! – лихорадочно затараторила я. – Я не пытаюсь угнать вашу машину! Мне просто хотелось достать елку и…
– Интересно, как вашу елку засосало в мою машину?
Я посмотрела на обличителя. Тоненькие очочки, лыжная шапка.
– Было темно, к тому же снега столько налетело…
Молодой человек заглянул в салон. Машина выглядел как жертва стихийного бедствия.
– М-да…
– Я все уберу! – поспешно сказала я. – Давайте поедем к нам, мы с сестрой сняли дом неподалеку, и там, кажется, есть пылесос. Мы протянем через форточку провод и…
– Справлять Рождество, пылесося машину, это, конечно, романтично.
Я совсем растерялась.
– Ну, я не знаю, что еще сделать… Вы любите клубнику в шоколаде? Мы с сестрой хотели сделать рождественское фондю…
Молодой человек посмотрел на меня заинтересованно.
– А рождественская ветчина у вас будет?
Я только что вернулся из Кореи. Приехал сюда на праздники – захотелось отметить Рождество как полагается.
Через минуту мы уже названивали по мобильникам: я велела Леле срочно добыть хоть какую-нибудь ветчину, а Артур (так звали моего знакомого) сообщил друзьям, что он не приедет.
– С машиной проблемы, – пояснил он. –
В нее дерево попало.
Рождество мы справляли втроем. Артур оказался молодым писателем, который только что закончил первый роман и искал себе литагента.
– О чем книга? – поинтересовалась я.
– Про парня по имени Гораций.
Сюжет у романа был занятный. Гораций в один день потерял и работу, и семью. Идти ему было некуда, и он забрался в пустой особняк. Вечером пришел хозяин. Он все время сидел за Интернетом и не замечал, что у него на чердаке поселился сосед. Так и жили рядом, не мешая друг другу. Потом этого богатого мужика начали шантажировать, и Гораций тайно ему помогал разоблачать злодеев.
– Слушай! – Леля выразительно посмотрела на меня. – Ты давно искала клиента – не дайте пропасть друг другу!
Мы смотрели по телику «Чудесную жизнь» и лопали магазинную снедь. А в углу стояла несколько побитая, но все же величественная елка-палка с макушкой набекрень.
Артур действительно оказался бесценной находкой. Встретив его, я наконец отважилась на собственный бизнес.
Крупные издательства в Нью-Йорке не принимали рукопись от абы кого: им нужны были весомые рекомендации. Если человек не работал в издательстве или литературном журнале, у него было очень мало шансов на успешную карьеру литературного агента. Мой послужной список явно не дотягивал до нужного уровня: единственное, чем я могла похвастаться, – это репортерская должность в «Miss X».
Но произошло чудо: редактор сначала посмотрел синопсис и только потом – мое резюме.
А дальше дело пошло само собой. Роман о Горации вырос в сериал, который вот уже несколько лет кормит и меня, и издательство, и пару телеканалов.
Коллекционер (мемуары)
[1999 г.]
Через несколько месяцев после свадьбы с Максом я окончательно удостоверилась, что опять по ошибке вышла не за человека, а за императорского пингвина: у них, у пингвинов, так положено – завел себе самку, застолбил, и в море – нагуливать жирок.
Иногда нас прорывало: мы болтали, советовались друг с другом и целовались… А иногда находил какой-то ступор. Эмоции повисали в воздухе – лишние, как остывший сигаретный дым.
В такие моменты мне хотелось уйти. Я пыталась заинтересовать Макса своими успехами, но он перебивал или отвечал невпопад. Мысли его были далеко.
В Максовом доме было полно вещей, купленных по принципу «петух клюнул в задницу» – китайские болванчики, маски, пепельницы. Он забывал о них через день после покупки, и они заваливались под диваны и за шкафы. Я ощущала себя таким же болванчиком. Мною наигрались и потеряли. Но стоило мне разреветься, как Макс тут же кидался меня утешать, причем делал это так ловко, что через пять минут я уже смеялась.
Он выматывался на работе, и я не смела приставать к нему. Сам он не делал никаких телодвижений. Лежа в кровати, я смотрела в потолок и думала. Как он мог не касаться меня? Как это вообще возможно?
Недотрах отравлял мне жизнь. Нелепейшее ощущение, тем более что в те времена я чувствовала себя красивой. Завести любовника я не могла. У меня был четкий барьер: не могу! Только Макс. Только он.
Как глупо…
Прощай, оружие! (мемуары)
[2003 г.]
В феврале 2003 года Макс улетел в Россию, а я осталась в Сан-Франциско. Мои литературные дела пошли в гору: очередная книга Артура попала в список бестселлеров, от предложений отбоя не было. Но этого уже не хватало. Душа просила потрясений: личных, социальных – без разницы.
– Хочу быть знаменитой, как кока-кола! – жаловалась я Леле по телефону. – Я делаю из людей звезд, а сама как была никем, так и осталась.
У меня автограф просили всего один раз в жизни!
– Когда это? – не поверила Леля.
– Да месяц назад. Какой-то тинейджер подошел и спросил: «Это вы вчера из тюрьмы сбежали? Я ваш фоторобот по телику видел».
Леля задумалась.
– В президенты тебя не возьмут – у тебя родина неподходящая. В писатели тоже… Писать надо уметь. Иди в спорт.
– В какой?
– Езда на офисном стуле с препятствиями.
У тебя получится.
– Я серьезно спрашиваю!
– Ну, устрой в Америке революцию. Только изобрети достойный повод.
Повод нашелся очень быстро: президент Буш решил, что в Ираке есть оружие массового поражения и ему срочно нужно перебить кучу людей, не имеющих к этому никакого отношения.
По телику крутили войну, а я тушила капусту. В голове вертелись недодуманные мысли. Мне отчетливо представлялось, что это я сижу в бомбоубежище: земля трясется, вокруг орут очумевшие дети. Хотелось плакать и драться.
Потом показали рыдающую девчонку-американку, которая только что вышла замуж за военного. Вчера ее мужа отправили в Ирак.
– Если его убьют, я не переживу!
Наташка Смирнова, школьная подруга, прислала имейл: «Я ненавижу вашу Америку! Я была бы рада, если бы всех американцев разорвало на куски! Тогда бы вы узнали, что такое бомбить мирных жителей! Хоть бы у вас было еще одно 11 сентября!»
Это были слова не темной бабушки из деревни, а молодой женщины с высшим образованием. У нее только что родился сын.
С утра я была в парке у Тихого океана. Мамашки с детьми, влюбленные парочки, пенсионеры на лавочках… Наташа искренне желала им смерти. Интересно, она бы обрадовалась, если б ей принесли оторванные руки-ноги американцев в качестве трофея?
Люди ненавидели друг друга скопом, не разбирая, кто прав, кто виноват. А повод для ненависти был самый что ни на есть банальный – гражданство и национальность.
– Что делаешь? – спросил Макс, позвонив мне после обеда.
– Шью боевое знамя. Завтра в Даун-Тауне будет проходить марш протеста.
– И ты собираешься пойти?!
– Мне не нравится этот сраный мир! Я хочу построить новый – шаг за шагом, как в компьютерной игрушке.
