Все это поддерживает меня на постоянном высоком уровне полета – я просто не могу позволить себе вернуться к старому и забыть, что я волшебница. Все, что я сделала за этот период времени, конечно, уже никогда не вспомню – миллионы стихов, песен, картинок, куча ритуалов… А сколько еще предстоит? То есть, конечно, это не воспринимается мною как тягостная обязанность, наоборот – радость и предвкушение. Я ужасно благодарна своему сыночку за то, что он меня так изменил. Болезнь ребенка – вообще сильнейший стимул, хотя, возможно, это звучит ужасно.
В больнице мы устраивали коллективные ритуалы. Не только с медсестрами, но и с пациентами. И те и другие, кстати, не давали мне спать до трех-четырех утра, требуя волшебных историй, а пять пар экземпляров «УВ» и «ТУ» были зачитаны до дыр.
Летом я начала бракоразводный процесс, а муж отказывался со мной разводиться. В принципе его можно было и не спрашивать, но мне хотелось все решить по-хорошему. Сначала я думала по-настоящему «попасть за решетку», но так как регистрации в Москве у меня не было, это могло затянуться надолго.
Поэтому пришлось использовать свои «связи» в милиции. «Сидеть» я должна была с медсестрой Катей, с которой познакомилась в больнице. Отсидка был намечена на вечернее время, чтобы потом, выйдя на свободу с чистой совестью, успеть на метро.
Чтобы как следует отметить будущую свободу, мы изготовили бутылки пива с оригинальными наклейками. На своей я написала «СВОБОДУ всем Катям, Катенькам, Катькам и Катюшам от…», и перечислила все, что мне в жизни мешало, мешает или могло бы помешать. Все, конечно, не вспомню, наименований было ОЧЕНЬ много, примерно таких: ненужных мужей, капризов детей, жилищных проблем, несчастливой любви, нездоровья своего и своих близких, лишнего веса, вредных привычек, комплексов, бедности, скуки, стихийных бедствий, страданий и войн во всем мире. Красиво все оформила, сверху написала что-то вроде «Волшебство FOREVER». Кате сообщила примерный текст, чтобы она себе тоже сделала этикетки.
Вечером я поехала на место захвата. Точнее, сначала мы встретились на квартире у Кати, откуда она должна была позвонить своим знакомым «спецназовцам» и сообщить, т. е. буквально «донести» или даже «настучать», когда и где нас можно забирать «тепленькими». Когда Катя увидела мою бутылку с крупными буквами «СВОБОДА» посередине, она сразу спросила: «А откуда ты знаешь, что встреча назначена у кинотеатра «Свобода»?» Вот как удачно совпало название кинотеатра с символом всей операции! Чтобы не скучать в камере, мы решили захватить с собой что-нибудь из легкого чтения. У Кати ничего легче «Анатомии человека» в доме не нашлось.
Сделав контрольный звонок, мы вышли на дело. Смеркалось. Подойдя к кинотеатру и никого не обнаружив, мы решили, что засада сидит в кустах, однако все оказалось тривиальнее – спецназ опаздывал на захват особо опасных преступников. Нет еще в наших правоохранительных органах слаженной работы стукачей и группы захвата!
Однако мы оказались элементами не столько преступными, сколько сознательными, дождались работников милиции и, почти не сопротивляясь, пошли с ними в отделение.
В отделении мы потребовали, чтобы нас оформили, как полагается, поэтому с нас сняли отпечатки пальцев и оформили протокол задержания.[5] Так как мы были не обычные рядовые убийцы и насильники, а практически VIP-персоны, после снятия отпечатков пальцев нас снабдили специальной жидкостью для отмывания рук. Чрезвычайно блатная вещь, без которой мы были бы обречены неделю походить на землекопов. Также мы написали объяснительные.
Вот текст моей объяснительной, записанный каллиграфическим почерком оперуполномоченного УР ОВД Южно-портового района ЮВАО г. Москвы, старшего лейтенанта милиции Приколенко С.Э.:
«На учете в НД и ПИД не состою. По существу заданных мне вопросов могу пояснить, что я в течение последнего месяца совершенно не делала зарядку, практически всю свою сознательную жизнь объедаюсь шоколадом и вследствие этого поправилась примерно на 5 кг.
В содеянном глубоко и искренне раскаиваюсь, прошу не применять ко мне строгих мер. Обязуюсь исправиться и вернуться в первоначальное состояние в течение 27 дней».
Дальше моей рукой приписано «С моих слов записано верно». Кстати, я уже была в положении и действительно поправилась. А вот мои особые приметы: «татуировка: ягодица левая, рисунок – кельтский узор (старший лейтенант сказал мне, что это сейчас самые модные тату); легкая картавость».
И вот, наконец, долгожданная камера предварительного задержания. К моему сожалению, в тот момент мы были единственными ее постояльцами. Если не считать серых и хвостатых – они периодически шныряли мимо. Наше появление в камере вызвало легкий ажиотаж среди работников отделения. Мимо нашей решетки-двери с периодичностью в несколько секунд стали ходить милиционеры, безуспешно делающие вид, что смотрят в другую сторону. Каждый из них прошел мимо нас столько раз, что скоро мы смогли бы дать точное описание внешности всех сотрудников отделения, работающих в ту смену.
Человек, упрятавший нас за решетку, слегка напыжился и гордо отмалчивался, периодически подмигивая нам и ухмыляясь сослуживцам, – было видно, что его статус в коллективе резко вырос. Потом был еще один маленький смешной эпизод: к нам в камеру зашел пьяный сотрудник в штатском и угостил нас домашним печеньем – орешками с вареной сгущенкой. А потом нас освободили.
Мы постарались прочувствовать, насколько чиста стала наша совесть, глотнули пива, вдохнули воздух свободы и побежали к метро, так как было за полночь. В метро мне пришлось ехать одной, так как Катя жила рядом с отделением милиции. «Наш» человек в милиции посадил меня на последний поезд (без его удостоверения меня уже не пропустили бы в метрополитен зоркие сторожевые старушки), и я поехала домой на совершенно пустом, можно сказать, личном поезде.
Летом 2001 года моя подруга ждала ребенка. Срок был уже большой, но пол ребенка пока не определили, а для нее это было предметом невероятной важности. Дело в том, что необходим был мальчик, только мальчик, и другие варианты не рассматривались. У ее мужа, «милитаристского» склада ума человека, имевшего за плечами две чеченские кампании, уже имелась дочь от первого брака, к которой он относился довольно прохладно, как раз по причине «не того» пола. «Для чего нужны девочки, если их нельзя взять с собой на войну?» – рассуждал он.
Идти на УЗИ нужно было уже на следующий день, поэтому простор для творчества был ограничен одним вечером.
Моей первой ассоциацией была песенка «В хоккей играют настоящие мужчины».
План был такой: Оля должна где-нибудь достать или смастерить клюшку, выйти в полночь на улицу и обойти семь раз дом, напевая вслух эту песню. Потом ей нужно было вернуться домой, приготовить и выпить «Мужской коктейль»: взбить вместе бананы, сырые яйца, кефир, немного пива, перец и соль по вкусу («Брр, какая гадость!» – думала я, сочиняя этот ужасный состав, но Оля была готова на все). А затем на своем животе Оля должна была нарисовать ручкой или приклеить из лейкопластыря большую букву «М», на скотч прицепить туда же портрет ее любимого актера, воплощение мужественности, Антонио Бандераса, и чей-нибудь снимок УЗИ, на котором уже был запечатлен желанный ребенок мужского пола. И главное, снимать все это с живота Оля должна была непосредственно в кабинете УЗИ, в присутствии врача.
Как потом рассказала мне подруга – самым трудным было разыскать снимок УЗИ с еще не родившимся парнем. Однако ей это удалось, а, значит, начало было положено удачное! Она изготовила клюшку из длинной палки и картонной загогулины, надела черный плащ и в полночь вышла на улицу. Во дворе дома не было никого, кроме двух мужиков, пьющих водку. Оля бодро запела и зашагала вокруг дома, сжимая заветную клюшку в руках.
Она поняла, что мальчик у нее уже практически есть, когда пьющие мужики на пятом или шестом круге обратились к ней:
– Молодой человек, спичек у вас не найдется?
Это была победа!
Дома она, почти не морщась, выпила жуткое месиво из бананов и сырых яиц, наклеила и нарисовала на животе все как полагается и утром пошла на УЗИ.
Я обещала с утра что-нибудь добавить от себя. Поэтому, проснувшись и дождавшись того времени, в которое ее должны были смотреть, я стала, не вставая с кровати, разными фразами и на разные голоса сообщать, что Оля ждет мальчика. Например, «Вы уже знаете пол ребенка? Это мальчик» или «Душечка, поздравляю, у вас будет мальчик», или «Определенно и однозначно, вы ждете мальчика» и т. д. И вдруг, где-то на седьмой фразе, я ясно увидела на своем одеяле проступивший знак мальчика – круг со стрелой, указывающей вверх и вправо. Раньше на этом постельном белье я видела только солнышки да звездочки, а оказалось, оно все усеяно этими значками! Кто-то может подумать, что я эти знаки раньше не замечала, но я-то знаю, что они на самом деле только что появились. В этот момент я совсем расслабилась и уже совсем не удивилась Олиному счастливому звонку. А Оля рассказала, что когда она шла с УЗИ домой – то так широко и глупо улыбалась, что все прохожие оборачивались ей вслед.
