И на следующей остановке разговорчивый мужичок вылез из троллейбуса и тут же упал под лавку.
– Козел какой-то! – сказал Костик.
– Козел, – согласился Федя.
Больше они этого мужика никогда не видели.
Белоснежка
Сан Саныч Сердюков возвращался из командировки в прескверном расположении духа. Недобрым словом поминал он своего соседа по гостиничному номеру Николая. Сосед попался Сан Санычу веселый, словоохотливый и мастер рассказывать анекдоты. Особенно любил Николай анекдоты типа «возвращается муж из командировки». Нехорошо становилось на душе у Сан Саныча после каждого такого анекдотика! Ибо дома осталась жена…
Неторопливый поезд наконец прибыл на вокзал. Сан Саныч подхватил чемодан под мышку и, расталкивая голосистых украинцев, грузинов в больших кепках и прочих гостей столицы, бросился на стоянку такси.
«Возвращаюсь я из командировки…» – вертелось у него в голове и весьма реалистично представлялись сцены, в которых он может застать свою жену, вернувшись из командировки.
Выскочив из такси у своего подъезда, Сердюков бегом устремился к лифту и поднялся на свой девятый этаж. С нехорошим предчувствием, от которого мурашки ползли по позвоночнику, Сан Саныч вынул ключи и, стараясь не шуметь, отворил дверь. К двери, как оказалось, была прислонена швабра, которая с грохотом упала на пол. В коридор вышла жена Сердюкова.
– Саша! Приехал! А я тебя не ждала так рано!
Сан Саныч обнимал жену, а сам бдительным оком обвел коридор в поисках вещей постороннего мужчины.
– Есть, наверное, хочешь? – спросила жена.
– Хочу, – сказал Сан Саныч.
Жена упорхнула на кухню, а Сердюков прошел в комнату, припомнил один из анекдотов и заглянул под кровать. Там никого не было.
«В шкафу, – подумал он, вспомнив еще один анекдот. – Скажет, в трамвае едет…»
В шкафу также было пусто. Только из висящей на вешалке шубы выпорхнула толстая сытая бабочка моли.
Сердюков вышел на балкон. Там тоже никого не висело, уцепившись за край. Да и какой дурак, спрашивается, повиснет на девятом этаже?
«Где же? – подумал Сан Саныч. – А! В ванной!»
И пошел якобы мыть руки. Ванная комната также была пуста. Никто не мылся, весь облепленный хлопьями пены, никто не сидел на унитазе, читая газету «Правда». Пришлось Сердюкову просто помыть руки.
Сан Саныч перебрал в уме список анекдотов про мужа из командировки и был вынужден признать, что на этот раз ни один из них ему не подходит. Подвала у них в квартире нет, чердака тоже…
«Черт! – подумал Сан Саныч. – Запудрил мне этот Николай мозги своими проклятыми анекдотами!»
Сан Саныч плотно поужинал, посидел у телевизора и со спокойной душой лег спать рядом с любимой женой.
Поздно ночью, когда луна заглянула в комнату из-за занавески, из стоящего на серванте кувшина вылез маленький человечек в зеленом полукафтане. Человечек отряхнулся от пыли, чихнул и осмотрелся по сторонам.
– Мужики! – шепотом позвал он. – Вылазь! Все спокойно!
Из разных щелей и закутков вылезли еще шестеро маленьких человечков. Подтянув штаны, они бесшумно направились в коридор. Внизу, около входной двери, в стене была проделана небольшая дыра, прикрытая бархатной тряпочкой. Один за другим, человечки пролезли в дыру и оказались на лестнице.
– Ну и осел, муж у этой Белоснежки! – уже не скрываясь, молвил тот, что вылез из кувшина. Его приятели весело заржали тоненькими голосами.
И семь гномов весело поскакали вниз по лестнице. А Сан Саныч Сердюков безмятежно спал, прижимаясь к теплому боку своей верной супруги…
Граната для мэра
Воскресное утро выдалось радостным и солнечным. Семья Мормышкиных сидела за столом, завтракала. Папа Мормышкин во главе стола важно чистил яйцо вкрутую, мама мазала маслом бутерброд, а маленький Славик не желал кушать манную кашу.
Внезапно в дверь позвонили. Славик, взвизгнув, бросил ненавистную кашу и кинулся открывать.
– Славик! Вернись к каше! – грозно рявкнула мама, и мальчик удрученно вернулся к столу.
Дверь пошел открывать папа.
За дверью стоял симпатичный молодой человек в круглых, как у Джона Лен нона, очках. В его руках была большая жестяная банка с прорезью в крышке.
– Добрый день! – вежливо поздоровался молодой человек.
– Здравствуйте, – вымолвил Мормышкин.
– Не желаете присоединиться добровольными пожертвованиями к доброму делу?
– Нет, – честно ответил Мормышкин. – А какое дело?
Из кухни вышла мама, вытирая руки о передник.
– Народ собирает деньги, чтобы купить гранату для мэра.
– Для какого мэра? – спросила мама.
– Для нашего, московского!
– А зачем мэру граната? – поинтересовался папа.
– Кто вам сказал, что она ему нужна? – удивился молодой человек. – Наоборот! Это нам она нужна! Соберем денег, купим у мафии гранату и кинем в мэра.
Ведь этот гад до чего довел Москву? Весь центр продан иностранцам, все кругом загажено, исторические памятники разрушаются, в магазинах – хоть шаром покати! Да что вы, сами не знаете?
– Да, – оценил Мормышкин. – Это, действительно, доброе дело! Дай ему десять рублей, Маша!
– Спасибо, – поблагодарил молодой человек и пошел звонить в следующую квартиру.
Мормышкины вернулись к столу очень довольные собой. Еще бы! Всего за десять рублей поучаствовать в добром деле!
Славик тоже был счастлив. Пока родители стояли в коридоре, он успел выплеснуть манную кашу в окно.
А за окном весело сияло летнее солнышко…
Демонстрация
Маленький Павлик вместе с мамой шагал в рядах празднично одетых демонстрантов, размахивая флажком в одной руке и держа в другой шарик на ниточке. Красивый круглый шарик рвался в небо, трепетал на ветру, как живой. Радостный Павлик весело смеялся и вместе со всеми кричал «Ура!».
Но вдруг шарик лопнул!
От неожиданности Павлик остановился и заплакал.
– Что случилось? – спросила мама.
– Шарик лопнул, – всхлипывал мальчуган, растирая горькие слезы по лицу.
– Вот тебе новый шарик, – сказала проходящая мимо тетя и вручила Павлику шарик – продолговатый, зеленый.
– Мой был круглый! – протянул мальчик, разглядывая шарик. – А этот такой противный, длинный, как сосиска!
– Не хнычь, – одернула мама Павлика, и они пошли дальше.
Павлик надулся и шел молча, хмуро поглядывая на шарик. Наконец, он решился, снял с рубашки значок с портретом дедушки Ленина и острой иголкой проткнул противный зеленый шар.
Тот не замедлил взорваться, и Павлик удовлетворенно выбросил его остатки вместе с ниточкой в сторону трибуны, на которой отцы города приветствовали ликующих демонстрантов.
Демонстрация продолжалась…
Колдун
Инженер Сильвуплюев присел на лавочку возле пятиэтажного кирпичного дома, закинул ногу на ногу и, пригревшись на солнышке, блаженно раздумывал, чем бы ему сегодня заняться.
Из подъезда вышел старичок в драповом пальто с палочкой. Старичок неодобрительно посмотрел на инженера Сильвуплюева и поплелся по дорожке.
«Странный какой-то», – подумал инженер и тут же забыл о старичке.
Но через минуту из подъезда вышел тот же самый старичок. Все так же неодобрительно посматривая на Сильвуплюева, он проковылял мимо и скрылся с глаз.
– Однако! – сказал вслух инженер Сильвуплюев. – Близнецы, наверно?
И тут из подъезда опять вышел старичок.
– Эй, дед, – спросил изумленный инженер, – ты чего туда-сюда ходишь? Колдун что-ли?
Вдруг дед стремительно превратился в самурая с мечом. Самурай дико завизжал, замахнулся на инженера Сильвуплюева. От неожиданности Сильвуплюев перекувырнулся за лавку на газон. Злобный японец изрубил лавку на кусочки, превратился в старичка и поплелся прочь, постукивая палочкой.
«Черт! – подумал инженер Сильвуплюев, вставая с земли и потирая ушибленное плечо. – Сколько раз говорил себе: не связывайся с колдунами! Н-да…
И инженер Сильвуплюев пошел домой. Там поспокойнее…
Конопушки
Сколько себя помнил, Петька Анисимов всегда был рыжим и конопатым. И хотя его никто не дразнил: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» – Петька был здоровый бугай, и его боялись, но он ясно видел, что каждый именно так и думает: «Рыжий, рыжий, конопатый…»
И с самого раннего детства Анисимов мечтал избавиться от проклятых конопушек. Наконец, он не вытерпел и поехал в салон красоты.
Из салона Анисимов вышел другим человеком. Черные, как смоль, волосы. Конопушки исчезли без следа. Даже нос вместо прежнего курносого стал красивым интеллигентным носом с горбинкой.
Анисимов, млея от счастья, полюбовался на свое отражение в витрине и, весело посвистывая, зашагал по улице. И вдруг:
