— Живут же люди! Такими деликатесами кормятся! И как это все ему одному в горло лезет! Хоть бы когда-то нам чего-нибудь подбросил. Скупердяй несчастный!..
В то, что бухгалтер Валентин Петрович Комаровский может предсказывать будущее, верили буквально все сотрудники нашего учреждения. И ничего осудительного в этом нет. Если существуют феномены, которые видят сквозь стены, считают быстрее кибернетической машины и читают мысли на расстоянии, почему бы и в нашей конторе не появиться скромному хироманту? По мере того как предсказания Комаровского сбывались, его популярность росла. Среди моих коллег авторитет бухгалтера был непререкаемым, как у оракула.
И только я воспринимал его предсказания скептически. Честно говоря, меня даже раздражали его самоуверенность и самодовольство. Всякий раз я предрекал ему неудачу, надеясь, что когда-то же ему должно не повезти. Но, наверное, он был из тех счастливцев, которым фортунит всегда.
— Скажи, Валентин, чем закончится мое новое увлечение? — любопытствовал младший лаборант Сувейченко, имея в виду юную машинистку Катю, появившуюся у нас три недели назад.
— Громким семейным скандалом, — не задумываюсь, отвечал Комаровский.
И как в воду смотрел. Скандал был такой силы, что его взрывная волна докатилась аж до профсоюзного собрания, на котором Сувейченко влепили строгий выговор.
— А как вы думаете, Валентин Петрович, — обращается к нему секретарша Оля, — получим мы премиальные на этот раз или нет? Мы же отстаем по всем показателям…
— Получим, — успокаивает ее Комаровский.
И точно. Премиальные получили. Даже больше, чем за предыдущий квартал.
— Как сыграет сегодня «Динамо»? — спрашивают у Комаровского.
— Выиграет! — заверяет он.
— Но у «Динамо» три проигрыша подряд, — напоминают ему.
— Именно поэтому и выиграет.
И снова его предсказание сбывается.
Я, конечно, нахожу ему орешек потверже. Когда стало известно, что в нашем учреждении предвидится сокращение, спрашиваю его:
— И как ты думаешь, кто этот бедняга, который попадет под сокращение?
— Ты, — вдруг говорит он.
Чувство радости охватывает меня. Наконец-то! Долго же пришлось ждать удобного момента, чтобы положить его на обе лопатки.
— Ошибаешься, — говорю спокойно, хотя в голосе моем звучат одновременно торжество и ехидство.
Он пожимает плечами. Мол, такой уж каприз судьбы. А я не выдерживаю и просто смеюсь ему в лицо. Какие бы там капризы ни были у судьбы, а сокращать меня никто не посмеет. Ведь я единственный, кто тянет всю работу, единственный на всю контору специалист, который хоть что-то смыслит в нашем деле. И если в предыдущих своих предсказаниях Комаровский опирался на логику, то в данном случае его предсказание было просто алогичным.
На другой день секретарша Оля позвала меня к директору.
Он был худой и изможденный, будто месяц сидел на разгрузочной диете. Сидел за столом и сосредоточенно смотрел куда-то между сейфом и корзиной для мусора.
— Вы знаете, — каким-то не своим голосом начал он, — я уже которую ночь не сплю, ломая голову, кого же из наших сотрудников сократить. И вот решил…
— Надеюсь, выбор пал не на меня? — прервал я его.
— Представьте, что именно на вас, — глубоко вздохнул директор. — Не сокращать же секретаршу Олю и машинистку Катю. Кто-то же должен отвечать на телефонные звонки и печатать деловые бумаги.
— При чем тут машинистка и секретарша! — возмутился я. — Кроме технических работников, без которых, понятно, не обойтись, в конторе работает как минимум шесть бездельников!
— Ну кого конкретно вы имеете в виду? — грустно спросил директор.
— Да хотя бы Плещука или Чучукала…
— Буду с вами откровенен, — поднялся директор и нервно заходил по кабинету. — Плещук — пустое место, это понятно. Но, с другой стороны, кто меня возить на работу будет? С того времени, как контору лишили машины и сократили единицу шофера, Плещук со своим «Москвичом» — единственное спасение. Представьте, меня срочно вызывают в управление. Не такси же хватать. Или, может быть, прикажете троллейбусом ехать?
Он сел за стол и схватил ручку.
— А без Чучукала разве мы можем обойтись? Билеты на самолет в разгар курортного сезона, нижнее место в «СВ» на поезд Киев — Москва вы возьметесь мне доставать? Причем — сегодня на сегодня!
— Не возьмусь, — согласился я.
— Тогда поехали дальше, — сказал директор. — Семен Онуфриевич! Гнать таких невежд в три шеи!..
— Правильно, — обрадовался я.
— Надо было бы, — уточнил он — если бы не… лекарства, Самые дефицитные лекарства достать для него — раз плюнуть. А моему тестю каждый день необходимы именно дефицитные лекарства. Не достану — жизни мне не будет. Жена съест!..
— А Скомороха? — напомнил я.
— Тупоголовый и примитивный, — закивал головой директор. — Таких к порядочным учреждениям и на километр подпускать нельзя — развалят любую работу. Но сами же знаете, без него на рыбалку не поедешь. Без него я в этом деле как крючок без наживки. Он безошибочно определит — где, на что и когда. Все окрестные водоемы знает лучше, чем я содержимое ящиков своего стола.
— А Доменко и Суннца? — с вызовом спросил я.
— Как за специалистов — за обоих и копейки в базарный день не дал бы, — сказал директор. — Только сами понимаете, Доменко — это все книжные новинки, он их даже из-под земли достанет. А мы ведь с вами — культурные люди, без литературы не можем. Что же касается Суницы, то лучшего организатора вечеров, вылазок, лучшего рассказчика и анекдотчика не найти, Поз него мы безнадежно заскучаем, заплесневеем…
— Нилоты, книги, анекдоты — все это прекрасно, — согласился я. — Но кто-то же должен и работать. До сих пор я был единственным, на ком держалась…
— Знаю, знаю, — зарыдал директор, закрыв лицо ладонями. — Которую уже ночь не сплю — об этом думаю. Только не вижу выхода. Как говорится, обстоятельства выше нас…
— Ну как? — спросил меня Комаровский, встретив на лестнице.
— Твое предсказание и тут сбылось, — признал я себя побежденным. — Только боюсь, что, подписывая приказ о моем сокращении, директор подпишет приговор себе. Вот увидишь, его самого через пару месяцев сократят за развал работы!
— Никогда! — уверенно сказал Комаровский. — Его ни за что не уволят!
— Ну, позволь уж тут тебе не поверить! — вскипел я. — Врут все твои черно-белые магии.
— За магии не ручаюсь. А за свое предсказание отвечаю головой, — усмехнулся Комаровский. — Дело в том, что управляющий наш Карп Сидорович — заядлый шахматист. А в шахматах лучшего партнера, чем наш директор, он не сможет найти никого во всем тресте…
Случилось это именно тогда, когда я гладил себе брюки. В счетчике что-то треснуло, и квартиру окутала тьма.
Я вызвал электрика.
Он пришел ровно в десять утра.
— Пробка перегорела, — констатировал разочарованно. — И надо же, из-за такой ерунды человека беспокоить!
— Простите, — говорю, — но я совершенно не смыслю в электричестве. Даже боюсь прикоснуться к проводке.
— А вы и не прикасайтесь. Хотите, сделаю так, что все электрические провода в стене спрячутся? Так называемую внутреннюю проводку сделаю. Недорого возьму.
— У меня она и так внутренняя.
— Ну, так могу наоборот — сделать ее наружной. В этом тоже есть своя выгода. Если в каком-то месте испортится, не нужно будет все стены ломать. И недорого возьму.
Я поблагодарил за заботу, но отказался.
— А как у вас со стеклами? — неожиданно спросил электрик.
— Да как вам сказать… — неуверенно начал я.
— Так давайте замажу, — прервал он меня. — Ни одной щели не останется. И недорого возьму.
Я согласился. В конце концов, лучше сейчас сделать, чем потом стекольщика вызывать.
Электрик справился с работой великолепно. Внимательно пересчитал деньги, которые я ему дал, и поинтересовался:
— А как ваше газовое хозяйство? В порядке?
— Не очень. Колонка неисправна, — сознался я.
— Я так и думал. — Он открыл чемоданчик с набором инструментов.
И часа не прошло, как газовая колонка была отремонтирована. Заодно электрик отремонтировал духовку и прочистил газовые горелки.
— Теперь полгода мастера не будете вызывать, — заверил он, пряча деньги.
У этого электрика были золотые руки. Когда он принялся циклевать пол, я невольно залюбовался им.
А как он обивал двери! Как перетянул пружины на матрацах! Не электрик — волшебник!
В ого чемоданчике «случайно» оказались белила, и он покрасил подоконники. Потом запаял кастрюлю, починил мясорубку» наточил ножи и ножницы. И только после этого перешел к побелке кухни.
