- И не стыдно тебе доставлять столько хлопот своим дорогим родителям, аспид?
Мистер Лембол развернул коляску в сторону дома. Его лицо было обращено черной повязкой к маленькому Джо, сидевшему внизу, сжимая поломанную скрипку. Спрашивая, мистер Лембол повернулся к мальчику и грозно взглянул на маленькую фигурку единственным глазом.
"Аспид" взглянул на отца, но не произнес ни слова. Мистер Лембол отвернулся и принялся смотреть на дорогу; черная повязка оказалась над испуганным, жалобным, умоляющим личиком, глядевшим вверх, и тусклый свет вечернего неба освещал впалые щеки и большие глаза, наполненные слезами. Мальчик поднял руку, в которой держал смычок, и вытер глаза рукавом. При этом он нечаянно ткнул отца концом смычка.
- Черт подери! - воскликнул мистер Лембол. - Чего тебе нужно, страшилище?
Если бы в одной руке у него не было кнута, а в другой - вожжей, он выхватил бы у ребенка смычок и выбросил. Однако, он удовлетворился тем, что ударил Джо по голове концом кнута.
- Чего это у тебя там? - спросил он.
- Пожалуйста, отец, это скрипка, - робко ответил ребенок.
- Откуда ты ее взял? Украл, что ли?
- Нет, отец, я ее купил, - ответил Джо, весь дрожа.
- Купил! Откуда у тебя взялись деньги?
- Мне дала их мисс Эмори.
- Сколько?
- Она дала мне пять шиллингов, - ответил Джо.
- Пять шиллингов! А сколько стоит эта красивая (он не сказал "красивая", он употребил совершенно иное слово) скрипка?
- Три шиллинга и шесть пенсов.
- Следовательно, у тебя должно было остаться один шиллинг и шесть пенсов?
- У меня ничего не осталось, отец.
- Где же они?
- Я потратил шиллинг на трубку для тебя, а шесть пенсов на наперсток для мачехи, в подарок, - ответил ребенок, и в глазах его светилась надежда, что слова эти не дадут воли отцовскому гневу.
- Будь я проклят, - взревел мистер Лембол, - если ты не хуже мистера Чемберлена, лишающего нас куска хлеба! Гром и молния, какого черта ты разбазариваешь деньги на такую ерунду? У меня есть трубка, черная, такая же, какой будет твоя спина прежде, чем наступит завтра, а у твоей матери есть старый наперсток, весь в дырочках, какие также появятся у тебя на спине. Погоди, вот только вернемся домой, и я извлеку прекрасную музыку из твоей скрипки, каковой для меня станет твоя спина! Я буду не я, если не поступлю таким образом.
Джо съежился, опустив голову.
Нельзя сказать, чтобы мистер Лембол был начисто лишен чувства юмора. Возвращаясь, он развлекал себя разговором, и этот юмор гремел над головой ребенка подобно весенней грозе.
- Ты даже представить себе не можешь, какой обильный ужин тебя ждет, - и черная повязка нависла над сжавшимся в комочек мальчиком. - Ты получишь все, что только пожелаешь. Тебе ведь нравится мясо под густым соусом, не правда ли? Надеюсь, ты не откажешься от хорошего жаркого. Думаешь, оно недожарено? Нет, мой дорогой, ничего подобного. Прекрасно прожарено. Соленья? Могу предложить маринованные огурцы, жгучие, очень жгучие. И еще каперсы - баранина с каперсами. Или картофель? Рассыпчатый картофель? Увы, могу предложить тебе только картофельное пюре. Хотя на мой взгляд, нет ничего лучше молоденького поросенка с поджаристой корочкой. Хорошо пропеченного, от шеи до хвоста. Думаю, мы могли бы хрустеть им с вечера до утра.
После чего уставил всевидящее око в глубь коляски, чтобы узнать, какое воздействие оказал его юмор на мальчика, но был разочарован. Джо не улыбался. Он заснул, утомленный длинной дорогой, постигшим его разочарованием, положив голову на скрипку, лежавшую на его коленях. По причине тряской езды, раны на его голове открылись; пластыри отклеились, и выступила кровь, стекавшая маленькими каплями и попадавшая в полость скрипки через S-образные отверстия.
Было слишком темно, чтобы мистер Лембол мог это заметить. Он поджал губы. Его задело, что мальчик не оценил по достоинству его юмора.
У дома их встретила миссис Лембол; она подняла спящего мальчика на руки.
- Мне нужно вернуть коляску Эггинсу, - сказал муж. - Дружба дружбой, а раз обещал - нужно выполнять.
Когда мистер Лембол удалился, миссис Лембол сказала:
- Ты, Джо, злой, плохой мальчик, Бог никогда не простит тебе озорство, которое ты сегодня совершил, те неприятности, которые ты причинил мне и своему бедному отцу. - Она хотела продолжить в том же резком тоне, но заметила у него на голове кровь, что он нуждается в ее помощи. Более того, она знала, что ее муж не оставит без наказания сегодняшний проступок. - Раздевайся и отправляйся спать, Джо, - сказала она, поправив пластырь. - Можешь взять с собой кусок хлеба, а я посмотрю, смогу ли убедить твоего отца отложить наказание на пару дней.
Джо заплакал.
- Не хнычь, - сказала она. - Когда злые дети совершают нехорошие поступки, они должны нести за это наказание. Таков закон природы. Кроме того, - продолжала она, - ты должен быть рад, что земля не разверзлась под тобой и не поглотила, как Корея, Дафана и Авирона. Как можно было убежать от домашнего очага, от таких заботливых родителей! Я думаю, в тебе нет искренней привязанности, и именно это послужило причиной твоего поступка.
- Могу я взять с собой свою скрипку?
- Если хочешь, то бери, - сказала мачеха. - Если она тебе так дорога. Однако, она вся испачкана кровью. Дай-ка, я сначала оботру ее, иначе ты испачкаешь кровью простыню. А теперь, - добавила она, подавая ему сломанный инструмент, - помолись и отправляйся в кровать, хотя, я думаю, что твои молитвы никогда не достигнут неба, исходя из такого злого, бесчувственного сердца.
Маленький Джо отправился в постель. Его спальня располагалась над кухней, к ней вела крутая узкая лестница. Здесь стояла маленькая кровать-раскладушка, на которой и спал Джо. Он снял с себя одежду и остался в короткой рубашке, грубой белой ткани. Он опустился на колени и стал молиться, держа скрипку обеими руками. Потом лег, и, дождавшись, когда мачеха унесет лампу, осмотрел инструмент. Мостик можно приклеить на место, понадобится совсем мало клея, струны можно натянуть новые. Утром он отнесет скрипку к Роджеру Гейлу и попросит его помочь ее починить. Он был уверен, что Роджер поможет ему. Ведь не зря же он намекал, что настанет время, когда у Джо появится прекрасная скрипка, и он научится играть на ней так же, как Паганини. Для красно-черной скрипки еще не все потеряно.
А потом он услышал, как скрипнула дверь, вернулся отец.
- Где эта жаба? - спросил мистер Лембол.
Джо затаил дыхание, кровь застыла у него в жилах. Он мог слышать каждое слово, произносившееся в комнате под ним.
- Он лег спать, - ответила миссис Лембол. - Оставь его в покое, Сэмюэль; у него разбита голова, он нездоров. Хватит с него на сегодня.
- Сьюзан, - сказал Лембол. - Во мне все кипело и бурлило, пока я ездил в город и обратно, я обещал его наказать, и я сдержу свое слово.
Маленький Джо сел на своей раскладушке, прижимая к себе скрипку; волосы у него на голове встали дыбом. Его большие глаза стали еще больше от страха.
- Дай-ка мне мою палку, - сказал мистер Лембол. - Я обещал пройтись по нему палкой, и он отведает ее сейчас же; данное слово надо держать.
- Я не помню, куда ее положила, - сказала миссис Лембол. - Сэмюэль, право, я не хочу встревать между вами, кроме того, он заслуживает наказания, но только не сейчас. Он слишком слаб.
Не говоря ни слова, Лембол стал подниматься по лестнице.
Дрожащий, скорчившийся мальчик увидел сначала красное лицо в обрамлении светлых волос, возникшее над полом, затем огромные квадратные плечи, сжатые руки, и вот уже отец стоял возле него в полный рост. Джо пополз к кровати, стоявшей возле стены, словно та была прозрачной, как в сказках, готовой принять его и укрыть от гнева отца. Он прижимал к сердцу свою маленькую скрипку, а затем кровь снова выступила у него на голове, побежала вниз, на рубашку, на постельное белье, окрашивая их красным. Но отец не замечал этого. Он был в ярости. Его глаза вылезли из орбит, он сжимал и разжимал кулаки.
