Перевел с башкирского Сагит Сафиуллин
По образованию — журналист, по должности — референт Свердловской областной организации общества «Знание», по призванию — поэт-сатирик.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
В свой час предсмертный размышлял философ:
«Пускай извилист был мой путь земной,
Пускай завистлив был я и заносчив,
Бил под микитки спорящих со мной,
В науке занял место не по праву
(Жил хитрым лисом не в своей норе);
Из-за угла ловил чужую славу,
Как кур воруют на чужом дворе.
Увы, все так!.. Но слезы лить не будем,
Ведь я вернусь в сей мир, как в отчий дом,
И уж теперь приду на радость людям
Росинкою иль хлебным колоском».
Природа-мать! Не дай тому свершиться!
Прегорек будет хлеб из той пшеницы.
ОНА, ОНА…
Когда, мужья, сойдемся для беседы,
В галактиках блуждая допоздна, —
Не Аэлита нам несет обеды,
А, по земным понятиям, жена…
Когда, друзья, мы с лучшим другом в ссоре
(На что порою тянет сатана),
То к примиренью нас склоняет вскоре
Не папа римский, а она, она…
Когда, друзья, по поводу любому
Спешим взбодриться рюмкою вина,
То, тепленьких, встречает нас у дома
Не ангел кроткий, а она, она…
Историки твердят порой украдкой,
Что был когда-то, сотни лет назад,
Век золотой… век мира и порядка…
По-моему, то был ма-три-ар-хат.
Родился в Курганской области и живет в Кургане. Член Союза писателей СССР. Человек вообще-то серьезный, но, узнав про «Урал улыбается», не смог не улыбнуться и он.
ЗАМЕТИМ ПО СЕКРЕТУ
Он целует ту, целует эту…
С. Щипачев
Он целует ту, целует эту.
И ведь — это в жизни,
не в кино.
Правильно: сатирику, поэту
Он в печенку въелся уж давно.
Этот — из красавцев-сердцеедов,
У которых чести никакой,
Кто, сегодня одержав победу,
Завтра помышляет о другой,
Молодцом идет по белу свету
От того до этого крыльца.
Но когда целует ту и эту,
То его (заметим по секрету!)
Тоже ведь целуют, подлеца!
НЕ ОТРЕКАЙТЕСЬ ОТ КУРЕНЬЯ!
Я не курил вовек и не курю
Но, при антитабачной точке зренья,
Обязан вам сказать и говорю:
Не отрекайтесь от куренья!
Оно, порой, полезнее микстур,
Оно, порой, награда всем наградам:
Оно дает права на перекур…
А некурящий вкалывает рядом!
Свердловчанин. Первую карикатуру опубликовал первого апреля 1975 года в газете «Уральский рабочий», на которой изобразил внешне порядочного человека, избивающего автомат только за то, что тот обделил его стаканом газированной воды без сиропа. С тех пор опубликовал во многих изданиях, в том числе зарубежных, немало смешных рисунков на темы не менее актуальные. За один из них получил на конкурсе в Японии медаль и премию.
По специальности журналист. Юмористические рассказы публиковались в газете «Советская Башкирия», в журнале «Урал», в первом выпуске сборника «Урал улыбается».
СКАЗАТЬ ПРАВДУ ЛЬВУ
Хорошая штука — разные кружки, общества, объединения! Массу полезных сведений почерпнуть можно, жизнь полнее раскрывается. Вот недавно сдох у меня любимый пудель Лерик. (Открыл, подлец, холодильник и сожрал недельный запас говяжьей печенки. Ветеринар сказал, что пудель умер «от удовольствия». До слез жалко собачку.) После этого я перестал посещать общество собаководов и перешел в клуб любителей философии.
Прихожу на первое занятие — я в секцию социологии записался — и попадаю на интереснейшую дискуссию. Вопрос ставится так: почему в отдельных учреждениях в отдельных случаях отдельные товарищи, мягко говоря, недостаточно благожелательны? Ваня Куржиков сразу закричал: «Потому что в человеке еще очень много от обезьяны! Пережиток темного прошлого». Тут все обиделись за обезьян. Поднялся дикий шум, и ведущему пришлось постучать по столу.
Последнее слово осталось за нашим руководителем, кандидатом философии. У этого кандидата интересная биография. Он с шестнадцати лет по настоящее время трудится в ресторане «Центральный». Начинал учеником, сейчас шеф-повар. Бесподобно жарит шашлыки. Так вот, у него хобби — неотвратимая тяга к философии. Из-за своего хобби он вечернюю школу окончил, заочный институт и аспирантуру. А началось с того, что забрел он как-то после работы в кружок и прослушал лекцию «Народонаселение, теория Мальтуса» и что-то там еще. Повар-философ нам все и растолковал. У человека, говорит, имеется некий уровень претензий, который всегда выше того, что данный индивидуум в силах достигнуть. Поэтому человек часто бывает неудовлетворен своим местом в жизни. Ну, например, официантка. В душе она, может, никакая не официантка, а солистка балета. Но посетитель кафе этого не знает. И вместо того, чтобы поднести ей цветы и поаплодировать, раздраженно стучит вилкой по тарелке и требует шницель. Разумеется, она оскорблена.
И так это он нам здорово объяснил, прямо глаза открыл. Я лично во многих явлениях с того дня стал разбираться правильней и глубже, чем прежде. Возьмем самый близкий пример. Пришел я с занятий домой не очень поздно, часов в одиннадцать. Жена как всегда не в духе. И вдруг меня озарило: у нее же другой уровень претензий! Я бухгалтер среднего роста, средней упитанности, с лысинкой, когда говорю — запинаюсь. Вообще-то я могу и не запинаться, а запинаюсь умышленно, чтобы обдумать, что я такое говорю. А ей хочется стройного, уверенного в себе спутника жизни, рокочущего приятным баритоном. Ну, ладно, думаю, с женой тут не финансовые операции, можно вовсе и не запинаться.
Встал на цыпочки, шапку мохнатую надвинул на брови, блеснул загадочно глазами и говорю приятным баритоном:
— Нюся, — говорю, — давай вместо пуделя заведем берберийского льва, это сейчас модно.
— Ой, — обрадовалась жена, — правда? — и чмокнула меня в щеку.
Вот вам и кружок философии!
Прихожу на другой день на работу. Главбух, Павел Игнатьевич, хмур, как осеннее утро. Поглядел я на него, подумал и поставил диагноз. Та же самая болезнь — завышенный уровень претензий. Он главбух, а хочет быть шофером. Да не каким-нибудь, а лихачом, гонщиком и сорвиголовой. Автомобиль у него есть, «Москвич», но ездит он редко. То карданный вал сломался, то потекло что-то, то камера лопнула. Такой, в общем, шофер-любитель — неудачник. Бухгалтер-то он классный, но этого ему мало для счастья.
— Павел Игнатьич, — говорю, — здорово вы на своей машине гнали, я недавно видел. На повороте аж накренило. Вам бы в ралли участие принять. «Тур Европы» или что-то в этом роде.
Сказал и жду, что будет. Крепкий он мужик, наш главбух, лести не выносит. Но тут, смотрю, порозовел.
— Виктор, — говорит, — Николаевич, нужно к поставщикам в Одессу на неделю съездить, разобраться в документации. Есть желание?
Еще бы не было желания в бархатный сезон за казенный счет на курорт смотаться! Притом я ни разу в Одессе не был. Вот что значит научный подход. Короче, не жизнь у меня пошла, а сказка.
На одесском рейде одному капитану, который в душе был певцом, я сказал, что он со своей гитарой украсил бы самый лучший ансамбль. И капитан взял меня в кругосветное плавание. Правда, каждый вечер он немилосердно выл в микрофон радиорубки, но это тоже отчасти экзотика — поющий капитан.
Когда мы приплыли в Африку, я вспомнил, что обещал жене берберийского льва, и слез с корабля. За углом встретил льва. Этот лев был царем всех местных зверей, но ему хотелось быть цирковым акробатом. Он пытался сделать стойку на передних лапах и все время заваливался на спину. После одного из номеров я громко зааплодировал и закричал «браво!» Лев подошел, лизнул меня в лицо и приставил ко мне двух своих племянников. Они каждый день подавали мне шляпу, чтобы я не перегрелся на солнце.
Все шло очень хорошо, но тут на меня стала нападать хандра. Я вдруг осознал, что давно уже вру налево и направо. У меня появилась жгучая претензия: сказать правду льву. Сказать ему, что даже мой никчемный пудель Лерик, объевшийся говяжьей печенкой, делал кульбиты в пятьдесят два раза грациознее, чем это получается у него, льва, но что Лерик никогда в жизни не претендовал на роль актера, а претендовал только на содержимое холодильника. Я чувствовал, что если не скажу всего этого льву, то мне не будет в жизни счастья, я буду хмурым, как осенний вечер, буду всем хамить и кончу язвой желудка. Если же я скажу правду льву, то он меня съест.
