— Ударь меня палкой, — предлагаю ему.
— Ежели выпьем по кружке, ударю, — согласился он.
Мы выпили по три. Он взял палку и… положил ее на бочку.
— Не могу! — сказал растерянно. — На такого хорошего человека рука не поднимается. Выпили еще по кружке пива.
— Слушай, — сурово говорю ему, — если ты сейчас не ударишь, весь алкоголь вытрясу из тебя!
Он замахнулся. В глазах его были слезы…
В сознание я пришел в больнице.
— Что случилось? — сочувственно поинтересовался доктор.
— Что случилось?.. — начал припоминать я. — Ах да, случилась ошибка. Когда этот тип замахнулся, мне нужно было выставить левую ногу, а я выставил правую…
Василий Метлюк лениво передвигался по рингу, предоставляя возможность сопернику набирать очко за очком. Спасти его от поражения мог только коронный удар левой, который, как правило, заканчивался нокаутом.
Но для такого удара Василию сегодня явно не хватало спортивной злости. Эта добродушность Метлюка всегда выводила из себя тренера. Обладая блестящим ударом, Василий словно жалел соперника, боялся его обидеть.
Второй раунд Василий Метлюк безнадежно проигрывал.
— Нет, это не боксер, а сестра милосердия! — возмущался тренер. — Хоть бы кто-нибудь ему одолжил немного злости!
— Сейчас у него будет столько злости, что хоть отбавляй, — успокоил я тренера.
Дождавшись гонга, я приблизился к Василию и прошептал над ухом:
— Может, именно сейчас этого бы и не следовало передавать, но твоя жена Люся только что сказала о тебе такое…
— Что именно? — поинтересовался Василий» тяжело дыша.
— Мне даже неудобно говорить.
— Говори, не стесняйся.
— Она назвала тебя…
— Ну, смелее, — подбодрил он.
— Назвала тебя размазней.
— Чего это вдруг? — удивился Василий.
— Вот и я ее спросил, чего это вдруг один из лучших боксеров нашего завода — размазня?
— А она что?
— А она ехидно улыбнулась и сказала, что ты ничего не умеешь. Даже не способен гвоздь в стенку забить.
— И что это на нее нашло?.. — пожал плечами Василий.
— Говорит, терпение лопнуло. Другие вон лодки моторные покупают и по выходным жен своих катают. А ты, говорит, даже ковра на пол никак не купишь!
— Зачем нам ковер? Мы ведь в прошлом году купили.
— Вот я и говорю. Зачем вам два напольных ковра в однокомнатной квартире? А она: «Чем больше, тем лучше!»
— На нее это просто не похоже, — растерялся Василий.
— А еще Люся назвала тебя ограниченным и невоспитанным…
— Ну, это уж слишком! — обиделся Василий. — Если она так говорит…
Закончить фразу он не успел. Прозвучал гонг, и начался третий раунд.
— Молодец, молодец! — радостно выкрикивал тренер, наблюдая, как Василий проводит одну за другой серии ударов.
Я сидел почти под канатами и, когда Василий оказался рядом, сказал ему:
— Она жалеет, что связала свою судьбу с твоей!..
После этого соперник Василия получил такой прямой в голову, что судья на ринге зафиксировал нокдаун.
Бой заканчивался.
— Концовку, концовку давай! — кричал тренер, напоминая боксеру о том, что очень важно эффектно окончить поединок.
— А еще она говорит, — зашептал я, — что ты ей всю жизнь испортил. Что у нее был такой выбор…
Соперник Метлюка лежал в нокауте.
Я подошел к Василию, поздравил его с победой и извинился:
— Прости, друг, за этот розыгрыш. Ничего подобного твоя Люся не говорила. Просто я по себе знаю: когда утром приблизительно такое услышу от жены, ох и достается же тогда моим подчиненным!..
Это был молчаливый человек. Иногда за день он не произносил ни слова. Казалось, нет такой силы, которая могла бы всегда невозмутимого Зеленчука вывести из равновесия, нет такой проблемы, которая могла бы взволновать счетовода нашей канцелярии. Но это только казалось. Если вдруг кто-то мимоходом, случайно или, наоборот, с умыслом касался футбольной темы, глаза Зеленчука тут же загорались. Свершалось чудо. Человек, абсолютно ко всему равнодушный, вдруг превращался в яростного спорщика.
Зеленчук держал пари, что именно во втором тайме нападающий «Зари» забьет решающий гол, что защитник «Карпат» сумеет в очередном матче нейтрализовать полузащитника «Динамо»… Он прогнозировал разницу забитых и пропущенных мячей и даже предвидел количество угловых.
Часами он просиживал над диаграммами успехов и неудач любимой команды, составлял картотеку футболистов страны, писал жалобы и предложения в федерацию футбола.
Мы удивлялись, недоумевали, как можно до такой степени быть рабом собственного увлечения. Мы пытались себе представить, какой вид имеет его холостяцкая квартира. Наверное, думали, стены обклеены фотографиями популярных футболистов. На книжных полках — футбольная литература. Вместо люстры — мяч с автографами известных спортсменов. А вместо отрывного календаря — календарь первенства по футболу.
Как-то во время его болезни — Зеленчук смотрел очередной матч под ливнем и простудился — мы пришли к нему в гости и убедились, что были не далеки от истины. Действительно, на стенах красовались портреты футболистов. На видном месте висел календарь первенства. Был и мяч с автографами. Но…
Как часто мы судим о человеке поверхностно, не вникая в его душевные качества, забывая, что существует еще такая черта, как скромность. Так вот, Зеленчук казался нам теперь воплощением скромности. Оказывается, футбол — это лишь одно из его увлечений.
Нет, не одной только футбольной литературой был забит его книжный шкаф. Зеленчук интересовался проблемами современной химии и философии. Его внимание привлекали вопросы дошкольного воспитания, хотя сам он и не имел детей. Международная жизнь, дачная архитектура, животноводство республики, механизация и автоматизация сельского хозяйства, организация торговли все это глубоко волновало Зеленчука, как свидетельствовали журналы и брошюры, стоявшие на полках.
И что нас совсем потрясло — Зеленчук, тот самый Зеленчук, который, казалось, не мог связать и двух слов, владел многими иностранными языками. На столе и серванте лежали кины газет и журналов — немецких, монгольских, кубинских, вьетнамских…
На нашем ближайшем профсоюзном собрании мы долго говорили о чуткости, о том, что надо внимательно относиться к коллегам, ближе знать своих товарищей по работе, интересоваться их личной жизнью.
— Вот, например, — обратился к присутствующим председатель, — мы считали одного нашего сотрудника ограниченным чудаком, в то время как он, оказывается, эрудит и полиглот.
Зеленчука единогласно избрали заведующим нашим лекторием. Все дружно проголосовали за то, чтобы ходатайствовать перед администрацией о его повышении.
— Сколько можно держать такого человека на должности счетовода? — поставила вопрос ребром кассирша. — Пора уже назначить его старшим счетоводом!
Директор торжественно пообещал, что завтра же премирует его из своего директорского фонда.
Зеленчук, выйдя к трибуне, поблагодарил нас за доверие, а директора — за премию.
— Вы не представляете, — сказал он, — что значит для меня премия! Знаете ли вы, сколько денег уходит на все эти наши и иностранные издания, которые мне всегда подсовывают в киосках «Союзпечати» как нагрузку к газете «Футбол»!..
Не один год обивал я пороги телестудии. Не один год умолял, чтобы взяли мою детскую пьесу. Не раз предупреждал, что если ее не примут к постановке, то подниму на ноги всю общественность города.
Наконец вняли моим мольбам — выпустили спектакль в эфир.
Как я и предполагал, в редакцию детских передач посыпались отзывы. Особенно меня растрогало письмо ветерана труда Николая Ивановича Коренного.
«Очень прошу вас, — писал ветеран. — покажите еще раз спектакль для детей «Как Ивасик рыбу ловил».
— Видите, — бросил я письмо редактору на стол, — общественность требует показать спектакль еще раз.
Сначала редактор был непоколебим. Но ветеран труда прислал на телестудию новое трогательное письмо:
«Пишу не только от своего имени. Все родители нашего пятиэтажного дома присоединяются к моей просьбе повторить показ спектакля «Как Ивасик рыбу ловил».
Естественно, вскоре пьеса второй раз вышла в эфир.
А через несколько дней ветеран, сердечно поблагодарив телестудию за внимание, попросил опять запланировать ее в программу передач.
— Ну, это уж слишком! — возмутился редактор. — Стоит пойти людям на уступку, как тут же готовы сесть тебе на голову!
