Слава, он и я сели на скамейку, зажевали. Слава задумчиво: "Подвел нас узбек. Будь у него наличные, мы бы эту механику живо провернули б. Я так и рассчитал, что мы нарвемся на перерыв. В магазине люди свои, я их предупредил, пока на площадке народ бы ждал, мы через заднюю дверь все бы обстряпали. Теперь придется в общей очереди, иначе шум поднимут..."
Затем, выплюнув остаток яблока, Слава поведал мне, что сегодня в городе Т. хоронят Сашку Охоткина. "Его у нас тут все знали! Решил доказать, что умеет делать деньги не хуже некоторых! Работал на спиртовом заводе. Однажды вез на грузовике спирт – налево, конечно, – его остановили. Ночь. Загородное шоссе. Сашка встал на грузовике во весь рост и пять тысяч наличными роздал, этим, ну кто остановил его... Купил он себе хату, не кооперативную, а хорошую, что надо, с рук... Положил туда полно японской техники, выписал из Ленинграда подругу, вполне интеллигентную женщину, приобрел "ГАЗ-24"..."
Я перебила этот захватывающий рассказ из разбойничьей жизни, спросив, что такое "ГАЗ-24"? "Новая "Волга"! – удивившись моему невежеству, ответил Слава. – Так вот. Жить бы им да поживать, но погубила Сашку его страсть к мотоциклам. Участвовал в гонках и на днях разбился насмерть. Подругу жизни оформить не успел, и теперь родственнички дерутся из-за хаты и из-за "ГАЗ-24"..."
Я слушала Славу (а Федя все молчал), смотрела на его прямые коричневые волосы, падавшие на лоб, на широкое, немного скуластое лицо и живые неглупые карие глаза и удивлялась, что не испытываю против него никакого раздражения. А ведь обманул, завез! Почему-то я верила, что этот гангстер-джентльмен все обещанное выполнит...
А вокруг шла жизнь дома. Ходила кошка, бегали дети, вышла посидеть на другой скамейке добрая женщина, пускавшая в свою ванную. Остановился прохожий, внимательно разглядывая мою Старуху. Вдруг голос с балкона над нашими головами: "Волга". Пятьдесят восьмого года". – "Ага!" – сказал прохожий. "Низ сгнил". – "Как будто", – сказал прохожий. "Не "как будто", а точно! Тысяч на семь тянет!" – "Тянет", – согласился прохожий.
"Господи боже, откуда они все знают?" – спросила я Славу. "А как им не знать? Годами живут около комиссионки! Н. И.! Вы бы пошли чаю выпили! Тут рядом чайная вполне приличная!"
Чайная с электрическими самоварами, расписными чайниками и аляповатыми картинами "стиль рюсс" была вполне приличная. Посетителей там не было. Чаю тоже. Из-за отсутствия электроэнергии не работали самовары.
Появился узбек с деньгами. Открылся комиссионный. Мы отправились туда. В углу комнаты стол и два стула, у потолка окно, чем-то забитое, пыльное, духота адская, против хода деревянная перегородка с окошечками, как на почте, за окошками молодые женщины, оформляющие куплю-продажу. Роскошно одетые, роскошно причесанные молодые женщины: кинозвезды! Звезды за окошками являли собой странный контраст с толпящимися в комнате грязными, потными, замученными людьми, и я в их числе. Люди писали за столом, стояли к окошкам, я понятия не имела, что надо делать, растерянно озирался узбек, но мелькала желтая рубашка, Слава нам подмигивал – не волнуйтесь, все идет своим чередом! Меня томило ощущение, что я участвую в темном жульническом деле, – так оно и было! Слава заботливо выводил меня наружу. "Н. И., посидите на воздухе, когда надо – позову!" И мы с узбеком сидели на какой-то приступке, мимо носили ящики, снимаемые с грузовика, пахло смазочными маслами, было отвратительно жарко. Появился Слава, поманил узбека, и я видела издали, как узбек передал Славе пачку денег. Слава подошел ко мне и прошептал: "Удержат не 37%, а семь! Ясно?" Но в тот момент мне еще ничего не было ясно.
Затем Слава поманил меня в помещение, усадил за стол, сунул кусок бумаги, стал диктовать: прошу, дескать, оформить продажу машины в один день ввиду моего срочного отъезда в командировку... Все было вранье, никуда я срочно не уезжала, но писала покорно... Слава куда-то сбегал с этой бумажкой, вернулся... "А теперь отдайте заявление вон в то окошко..." Я подошла к указанному окошку, сунула заявление красавице блондинке с очень хитрой прической (гора взбитых волос, а поверх якобы небрежно разбросанные пряди), блондинка подержала мою бумажку в пальцах с перламутровыми ноготками, повернула ко мне лицо (боже, для кого они тут мажутся и в такую жару!), сказала: "Принять не могу!" Я растерянно: "Куда же мне его?" – "Отдайте тому, кто его подписал!" – непреклонно сказала блондинка и повернулась ко мне хитрыми прядями над розовым ухом... А на заявлении моем было косо написано сверху детским почерком: "АФОРМИТЬ. Е. ПОПОВ". И тут же горячий шепот Славы: "Все будет в порядке!" И, вырвав из моих рук заявление, Слава вновь испарился... Я вышла на улицу к унылому узбеку, в запах смазочных масел, и под крики "па-асторонись!", лавируя между разгружаемыми ящиками, отошла в сторонку, закурила... На крыльце снова Слава, снова делает мне таинственные знаки... Иду обратно. Слава снова подталкивает меня к окошку, за которым блондинка. Иду. И что ж я вижу? Перед блондинкой мое заявление, с косой надписью "аформить", то самое, которое блондинка отказывалась принять... Она его приняла, она что-то над ним делала, что-то писала. "Видали?" – сказал Слава. "Видала", – сказала я, хотя, ей-богу, до сих пор ничего подобного не видала... Затем Слава толкнул меня к соседнему окошку (за ним красавица брюнетка с черными как ночь кудрями по плечам), и сунул мне пачку десяток, и в окошко: "Ниночка, прими проценты!" Я протягиваю в окошко пачку, понятия не имея о том, сколько там, красавица Ниночка считает, говорит: "Тут триста, а надо двести восемьдесят", возвращает мне две десятки, их тут же выхватывает Слава, и мы собираемся отходить, как Ниночка спрашивает: "Вы покупаете или продаете?" – "Продаю". – "Так чего же вы проценты платите? Покупатель должен платить!" И вернула мне деньги. "А, черт! – сказал Слава. – Запутался. Простите, Наталья Иосифовна!" Взял у меня десятки и умчался за узбеком. Я, конечно, Славу простила. Как тут не запутаться в этих адских махинациях? Появился ведомый Славой узбек. Теперь он передавал Ниночке пачку десяток. Тут меня позвали к блондинке, и я долго подписывала какие-то бумаги, их было штук пятнадцать... Затем вышла на улицу. Откуда-то склубился бандит. Он появился вовремя. Он свое посредническое ремесло знал. Он предупредил меня: пока узбек не заплатил мне денег за машину, ни в коем случае не отдавать ему документов, а именно: техпаспорт и ту важную бумажку, ради которой мы сюда ехали и мучаемся около красавиц за окошками, – справку-счет. По этой бесценной бумажке узбек поставит машину на учет в своей Фергане... Слава тем временем вывел на улицу бледного узбека. Бандит подскочил к нему. Узбек закивал: да, да, он знает. Сначала деньги, потом документы...
В тот безумный день роль Славы мне до конца ясна не была... Лишь к вечеру, когда мы ехали в Москву втроем (бандит, узбек и я), узнала я вот что... Оказывается, на площадке около московского комиссионного магазина к узбеку и бандиту подошел Слава – оба видели его впервые в жизни – и сказал: "За тысячу рублей оформлю покупку машины в городе С. Без очереди. В один день". Узбек согласился. Дальнейшее его не касалось. В интересах работников магазина и Славы было оценить машину подешевле и взять за нее не 37%, как полагалось, а 7% – все ведь платилось из узбековой тысячи, чем меньше шло государству, тем больше доставалось Славе и прочим жуликам... Жуликам досталось около 700 рублей. Разумеется, не все шло Славе. Что-то получил тот, кто писал "аформить", и блондинка, принявшая заявление, в стороне не осталась, и еще кто-то. И я думаю, что подмосковные автомобильные комиссионки ежеутренне посылали в Москву своих ходоков (типа Славы), чтобы заманить к себе покупающих-продающих... Таким образом, мы ехали в Т., чтобы дать заработок Славе и работникам комиссионного магазина. Это было выгодно узбеку, оформление могло и дороже обойтись. Очень выгодно мне: Слава устроил все так, что узбек заплатил лишь проценты, а тех трех, что ли, тысяч, в которые оценили машину, не вносил, а передал их мне в руки. Иначе за этими тысячами пришлось бы вновь ехать в город Т., и, быть может, не раз! Один мой знакомый ПЯТЬ РАЗ ездил в Ногинск! Кассир тамошнего комиссионного говорил: "Сегодня денег нет!" И приходилось ехать снова.
Путешествие в Т. оказалось невыгодным лишь бандиту: он в любом случае получал с меня двести рублей. Рассказать осталось немного. К пяти вечера мы получили наконец драгоценный документ, и честный узбек сразу отдал его мне, а бандит пытался у меня его отобрать: хочу, дескать, проверить, не фальшивый ли! Вмешался Слава. Не позволил отбирать у меня документ – оттер бандита, я поспешно спрятала документ в сумку, и наконец в шестом часу вечера мы покинули город Т. За руль сел бандит, рядом с ним уже по-хозяйски, уже владеющий машиной и очень повеселевший узбек, сзади Слава, тихий зять Мижуев, сиречь Федя, и я. Едем. Я – Славе: "Вы с нами в Москву?" Слава: "Если прикажете сопровождать – я готов". Я: "Нет, зачем же? Делайте как вам удобно!" – "Тогда, если позволите, мы с Федей скоро выйдем!" Выехали за город. Справа и слева поля. "Вот здесь!" – говорит Слава. Затем берет мою грязную руку, галантно целует ее и покидает машину в сопровождении Феди... И в заднее стекло машины я еще долго видела желтое пятно рубашки среди бескрайних просторов... И до смерти не узнаю, почему загадочный Слава, (кстати, он все носил под мышкой учебник английской грамматики!) вылез в таком лишенном намека на жилье месте...
