из палатки.
Маргоша спит, прижав ребёнка к груди. Я подхожу к ней и бесцеремонно трясу за плечо.
— Доброе утро, стерва. Давай, рассказывай, что за выгоду я получу, если спасу Степанчика.
Маргарита как будто с трудом поднимает веки. Ребёнок у неё на руках шевелится и куксится во сне. Маргоша нежно гладит его по спинке и шепчет что-то успокаивающее.
— Какая милая картина, — наигранно улыбаюсь я. — Особенно если не знать о том, что ты отправила душу своего ребёнка в бездну. А внутри этого мальчика — старый подлый мудак.
— Прекрати, пожалуйста! — зелёные глаза Маргариты моментально наполняются слезами. — Как ты можешь быть таким жестоким?
— Это я-то жестокий? Кто из нас убивает детей? Ладно, плевать. Я тебе не голос совести. Рассказывай. Попробуй убедить меня, что спасение Степана того стоит.
Честно признаться, я немного лукавлю. Отдавать бывшего ведуна аристократу-наёмнику в любом случае плохая затея. Если он действительно решит его убить — ничего страшного, в общем-то. Для меня.
Думаю, что смогу убедить Бремзина в том, что я никак не участвовал в переселении душ. Во всём виновата Марго, и это чистая правда.
Однако даже если герцог поверит мне и не предъявит претензий, счастливое разрешение проблемы под сомнением.
Что, если он решит оставить Степанчика в живых? Тогда у меня появится потенциальная угроза, которую нельзя будет игнорировать. Сильный вольный отряд, полный необычных магов, а во главе — крутой герцог и его наследник, владеющий секретом переселения душ.
Так себе перспектива. Лучше задавить подобную опасность в зародыше.
И самый простой здесь вариант — это простить Степана Карповича и сделать его верным себе. Попытаться, по крайней мере.
Противно прощать предателя. Но давайте скажем, что это политический ход. В конце концов, я теперь граф. Решения надо принимать, исходя не из эмоций, а из трезвого расчёта.
Маг, который умеет переселяться в другие тела — охренительный союзник. А если он сумеет научить этому секрету меня и моих наследников, род Котовых станет, по сути, бессмертным.
Так что я в любом случае намерен оставить Степанчика себе. Но от выгоды, упомянутой Маргаритой, тоже не откажусь.
Пока я обо всём этом думал, она как раз собиралась с силами. Думала, наверное, с чего начать рассказ. Глядела в пустоту, поглаживая ребёнка по спинке.
— Ладно, — наконец, произносит она. — Слушай. Люсиль не единственный затерянный артефакт моего рода. Есть кое-что ещё.
— Я заинтригован, — честно признаюсь.
Ведь Люсиль офигенна и принесла мне огромную пользу. Её сложно назвать артефактом, она живая личность. Если у рода Ротановых припрятано ещё что-то подобное, и я могу это получить — будет офигенно.
— Поклянись, что никому не расскажет, — Маргоша глядит на меня исподлобья.
— Да ёп… Ты ставишь до хрена условий, дорогая. Я уже поклялся, что не расскажу Денису о том, кто отец. Обещал не убивать Степанчика, что там ещё? Почти согласился защитить его от Бремзина.
— Это родовая тайна, я не могу просто так рассказать!
— Ну и хрен с тобой, — направляюсь к выходу.
— Ты куда⁈ — восклицает Марго.
— Куда-нибудь. Домой, наверное. Надоело мне здесь.
Решительно выхожу из палатки и уже сделав шаг снаружи, слышу:
— Постой! Ярослав, вернись!
Не-а, Маргариточка, так просто не будет.
Провожу минутку на улице. Дышу свежим воздухом с примесью копоти и наблюдаю, как мои гвардейцы складывают трофейное оружие в грузовики. Слышу звуки из-за спины — Маргоша, кажется, решила встать и сама отправиться за мной.
Возвращаюсь в палатку. Так и есть. Бледная, на трясущихся ногах и с попискивающим младенцем на руках, она действительно решила отправиться за мной.
Вздыхаю:
— Ляг на место. Тебе нужен покой и всё такое.
— Как приятно, что ты обо мне заботишься, — саркастически бурчит Маргарита. — Подержи его, пожалуйста. Неудобно ложиться с ним на руках.
— Подержать? — изумляюсь я.
— Да. Осторожно только, надо головку придерживать, — Марго протягивает мне младенца.
Ох ты ж блин. Ну ладно, подержу минутку, не обломаюсь.
Даже любопытно. Я ни разу так близко не видел новорождённого, и уж тем более не держал его на руках.
Блин, а он прикольный. Крохотный такой, страшненький. Тёплый. От него исходит сильный, необычный запах, который мне не с чем сравнить. Но так, видать, пахнут младенцы. Ни с чем не перепутаешь.
— Да ты улыбаешься, — замечает Марго, улёгшись обратно на походную кровать.
— Чо? Тебе показалось. Забери свою личинку, — протягиваю ей ребёнка.
— Можешь грубить сколько влезет, — Маргарита принимает Степанчика. — Ты улыбался. Всё-таки есть в тебе родительские инстинкты.
— А у кого их нет? Только у таких отмороженных дур, как ты.
— Я уже пожалела о том, что сделала, — шепчет она. — Ладно. На мои чувства тебе плевать, я знаю.
— Не просто плевать, а дико и безудержно сра…
— Артефакт, — перебивает Маргоша. — Ещё одно сокровище моего рода. Это оружие. Родовой меч, принадлежавший моему прадеду. Он способен впитывать жизненные силы, поэтому нанесённые им раны никогда не заживают. Это тот самый меч, которым ранили Люсиль, когда она…
— Что⁈ — меня ослепляет вспышка и оглушает звонкий голос.
Люсиль появляется рядом в человеческом облике. Она, как всегда, одета в прозрачную тунику, едва скрывающую соблазнительные прелести.
Но настроения кокетничать у альбиноски точно нет, она в гневе.
— Ты говоришь о Шиповнике⁈ — восклицает она.
— Здравствуй, Люсиль, — холодно говорит Марго, сведя брови. — Потише, пожалуйста, ты разбудишь Степана.
— Да мне насрать!
Ого, от кого это Люся таких слов нахваталась?
Шучу, шучу, прекрасно знаю, от кого. Подсказка — у него огненно-рыжие волосы и бесконечно обаятельная улыбка.
— Ярослав! — Люсиль поворачивается ко мне. — Это очень сильное магическое оружие. Ты прекрасно видел, что оно со мной сделало.
— Видел. Эту рану ты не смогла просто так исцелить даже спустя семьдесят лет.
— Вот именно! Таким оружием можно ранить или убить даже бога… Вот только пользоваться им не сможет никто, кроме члена рода Ротановых. Так что не верь ей! — Люся тычет пальцем в Марго. — Она хочет, чтобы ты отыскал Шиповник, а затем использует против тебя же! И против меня тоже!
— Думаешь?
— Уверена!
— Всё не так! — утверждает Маргарита. — Понимаешь, я могу сделать так, чтобы Шиповник стал служить другому роду. То есть твоему, Ярослав.
— Не
