Неожиданно та фигура, с доктором поравнявшись, к доктору подходит и останавливается.
-- Нет ли у вас, товарищ, спичек, чтобы прикурить? -- так та фигура к доктору и обращается.
-- Есть у меня спички, -- говорит доктор. А у самого даже где-то там екнуло.
"Есть, -- думает доктор. -- Так, как и всегда: сначала прикурить, а потом наган, а потом на углу товарищи и..."
Вынул доктор спички, дает прикурить, а потом сам пальто расстегивает, чтобы "честную компанию" не задерживать.
Прикурила фигура папироску, произнесла "спасибо" и пошла себе дальше.
Пошел себе дальше и доктор Василенко, а сам думает: "Вот сейчас выскочат -- и все".
Дошел уже до фонаря, дай, думает, погляжу, который час... Лап в карман -- нет часов. А часы у доктора были чудесные, золотые, и цепочка при них была массивная -- подарок от благодарных пациентов.
Нет часов!
И очень жаль стало доктору Василенко часов: подарок -- раз, а к тому же еще и довольно ценная вещь.
"Лучше бы до Адама раздели, лишь бы только часы не брали... Нет, не отдам часов!"
Молнией метнулся назад доктор Василенко.
"Все равно, -- думает, -- убьют не убьют, а часы не отдам!"
-- Стой! Стой, говорю тебе, мерзавец! Стой, а не то, как собаку, пристрелю!
Фигура остановилась...
Подскочил к фигуре доктор Василенко, схватил за петли и как гаркнет:
-- Часы! Часы отдай, мерзавец! Отдай часы, а то задушу!
-- Пожалуйста, нате! -- трясясь, говорит фигура.
Дрожащими руками лезет фигура в карман, достает часы.
-- Нате!
-- Ах ты сукин сын! Не успел папиросу прикурить, часы спер. Я тебе!
Схватил доктор Василенко часы и домой бегом... Да все озирается, да все оглядывается.
И только вскочив в свою квартиру, с трудом отдышался.
-- Ффу! И живой, и нераздетый, и часы назад отобрал! Фффу! Повезло!
Подходит доктор Василенко к столу, зажигает свет и... падает в кресло...
На столе лежит его ценнейшая вещь -- золотые часы с массивной цепью, подарок его благодарных пациентов...
А... а в кармане?
А из кармана он извлек паршивенькие, подержанные черненькие часы с медной загрязненной цепочкой...
И залился доктор веселым смехом... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А на другой день в местной газете, дорогие мои товарищи, появилось объявление такого содержания:
"Доктор Василенко очень просит товарища, у которого он такой-то ночью на такой-то улице отобрал часы, зайти к нему и забрать эти часы..."
Грабят... Бывает...
1933 ------
[1] Речь идет о Днепропетровске (бывш. Екатеринославе). ______________________________________________________________________
Предисловие
"Заграничные усмешки" писались в санатории Haus Eibenhof недалеко от Берлина (июнь -- июль 1928 года). Автор этих "усмешек" большей частью писал их, лежа в постели и корчась от боли в животе. Наблюдал автор берлинскую и внеберлинскую жизнь в те "свободные" часы своего пребывания за границей, когда шел от врача в клинику или перебирался с кровати в кабинеты различных медицинских манипуляций. И все время боль не покидала его. Наблюдения, таким образом, поверхностные. "Усмешки" (автор этого и не скрывает) местами получились какие-то квашеные, так как в зарождении их активное участие принимала двенадцатиперстная кишка автора, за что он здесь и выносит ей сердечную благодарность.
Автор
1928 ______________________________________________________________________
Поехали...
Без причины и болячка не сядет.
Для поездки за границу, следовательно, тоже причина нужна. Повод.
Научные командировки за последнее время потеряли кое-где свою значимость.
Скажем, приходите вы, например, в какое-нибудь учреждение, имеющее право командировать вас за границу, и перво-наперво говорите:
-- Мне следует усовершенствоваться. Так у меня пошла наука, что без заграницы, как без рук. Дайте командировку за границу, так я, разрази меня бог, за две недели вам социалистическое строительство завершу. Раз-два -- и социализм!
Ну и, ясное дело, вынимаете удостоверение от того учреждения, где вы работаете, удостоверение, ясно свидетельствующее о том, что вам командировка за границу необходима, как вода, как воздух, как нагрузка.
Тогда вам то учреждение и говорит:
-- Да... Это правильно. Мы убедились, что командировка вам безусловно необходима. Но, товарищ, имейте в виду: дамские чулки советского производства, а также обувь наша, как уверяют специалисты, ничуть не уступают в качестве заграничным. Учитывая пошлину, они и обходятся не дороже. Дальше: вы имеете право провезти только два костюма, так что, если учесть стоимость поездки, пошлину, дороговизну пребывания за границей, много не выиграете... Лицензий же нынче не дают. Обматывать себя дамскими панталонами и кружевами как-то неудобно -- чего доброго, попадете в кинофильм. Провезти валюту через Шепетовскую таможню никакими способами не удастся; таможня видит насквозь того, кто везет валюту...
-- Ах так... Ну, тогда я подумаю...
-- Подумайте...
Лучший и действительно верный повод для поездки за границу -собственная хворь.
С болезнью выехать значительно проще...
Только не делайте так, как одна знакомая дама сделала.
Во врачебной комиссии, куда она обратилась за справкой, что ей необходимо лечиться за границей, она упала в обморок. А когда ей дали понюхать нашатырного спирта, очнулась и застонала:
-- Ох, где это я? А что можно с собой провезти из-за границы? У вас, мне говорили, есть такой список... Ох, ох!..
И снова лишилась чувств.
-- Так не поступайте -- засыплетесь.
Самое верное: для поездки за границу следует обзавестись харрошей язвой желудка. Круглой.
Как это сделать? Когда-нибудь на досуге расскажем. Харрошая будет язва!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ну вот, у вас на руках заграничный паспорт. Все уже об этом знают.
-- Едете?
-- Еду.
-- Так вы не забудьте: ручку автоматическую.
-- Ладно.
-- Едете?
-- Еду.
-- Так, может быть, вы мне шляпу...
-- Ладно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Так вы мне галстуков штуки три...
-- Ладно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Эх, какие там игрушки для детей! Вот бы моему Юрочке велосипедик! А Маринке -- медведика!.. Только не маленького, а большого... Там есть такие... мохнатые... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Едешь?
-- Еду.
-- Вот хорошо. Ну и повезло! Послал господь язву! Так ты ж, смотри, и нам что-нибудь привези. Блокнотов там, ножичков... И карандашей этих, как их... автоматических... И носки...
-- А жена моя очень просила свитер и фильдекосовые чулки.
-- Товарищи! Может, кому-нибудь рояль шредеровский привезти? А может, автомобиль? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сидя в вагоне, вы заглядываете в блокнот и подсчитываете, сколько чего нужно привезти из-за границы.
Наконец подсчитали: 13 шляп, 45 галстуков, 23 пары туфель, 110 пар чулок, 87 автоматических ручек, 15 дюжин карандашей, 5 велосипедов, 7 медведей...
Темнеет у вас в глазах, и вы, глядя на зеленую рожь, упорно думаете:
"Ну ладно! Обмотаюсь! А куда же этих медведей девать? Вот загвоздка!" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дорогая Шепетовская таможня! Когда я вылезу из вагона, потолстевший раз в десять по сравнению с временем моего отбытия за границу, думай, пожалуйста, что это я так поправился в немецком санатории. Если у меня из ушей будут торчать по два медведя, а из ноздрей -- по шляпе, считай, что это мне врачи прописали все дырки на дорогу затыкать.
Ничего не поделаешь! Я ведь еду за границу! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Едем.
-- Так вы ж, товарищ, смотрите. Raucher -- это для курящих. A Nichtraucher -- это для некурящих.
-- А как будет "второй класс"?
-- Zweiter Klasse! Так и говорите на вокзале!
-- Кому говорить?
-- Кто вас спросит, тому и говорите.
-- Ага. Их хабе цвайтер кляссе. Их хабе цвайтер. Их хабе цвайтер...
-- А на вокзале смотрите, где написано "Ausgang", туда и выходите. "Аусганг" значит "выход".
-- Ага... как выход?
-- Аусганг.
-- Ага... Аусганг, аусганг... аусганг... Ну и трудное слово!..
-- А когда приедете, смотрите: будет написано: "Bahnhof Friedrichstrasse", там вам выходить: "Бангоф" -- вокзал. "Штрассе" -улица. Это и есть выход.
-- Ага, значит так: "Их хабе цвайтер кляссе", "Аусганг" -- вокзал. "Бангоф" -- выход. Ага...
-- Да нет, наоборот.
-- Как наоборот? "Их хабе цвайтер кляссе" -- вокзал?
-- Да нет...
-- Ага. "Бангоф" -- вокзал. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Цванцих. Драйцих. Фирцих. А там же как, после того "аусганга"?
-- А там спросите.
Спросить. Ну, ладно, спрошу. Как уже мы там будем спрашивать, не знаю, но опрашивать все равно придется. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Едем... Едем... Едем...
Шепетовка...
А вы знаете, подъезжая к Шепетовке, как-то не по себе становится, муторно... Не потому, что тебе придется через таможню проходить. Таможня есть таможня. Что ей стребовать с нашего брата, когда он за границу едет?! Нечего.
Едут ведь в командировку так, что листочка на нем фигового и то нет. Один из спутников очень сокрушался:
