Ознакомительная версия.
– Так то ж в кино.
– А мы и сами только в кино видим.
– Так давайте, ребята, любите друг друга.
– Нет, насчет «любите друг друга» это вы бабушке своей государственной скажите. Этого у нас не было и не будет. Вот если через секс, как сейчас говорят, это еще можно. А то врагов, значит, не люби, а своих люби… Так не получится… Если уж одичал, то на всех сразу… А через секс можно попробовать, но его тоже без водки не затеять.
– Нет, с водкой нельзя. Нельзя! Секс с водкой – это кривой младенец получается, несимметричный.
– А без водки не полюбишь. Ненавидеть без водки можно, а любить как-то стрёмно, короче, не пробовали. Придешь любить, она сама тебе нальет. Раньше, при жизни Советской, кого ни рожали, все сгодились для сражения. Так?
– Так.
– А теперь технику ему надо доверить, теперь техника стольких перебьет – не нарожаешь. И бизнесом не займешься. Видишь, бизнес какой оказался. Он водки не выносит. Вино ему давай марочное. А у нас секс к водке приучен… Самогоновый секс. Я вам так скажу, чтоб этот дурацкий разговор закончить: мужик наш занят неизвестно чем, но занят – и просит его не беспокоить. Так что вам будет удобнее с женщинами поговорить. Чтоб государство любили и Родину охраняли.
– Да ну… Как им объяснишь?
– Вот! Вот… А вы хотите, чтоб мы объяснили. С женщинами говорите твердо.
– Нет… С ними не будем. Это твердо.
– Тогда, значит, вам совсем тяжелым путем надо идти – квартиры строить, продукты искать… А вам сейчас не с руки, вам сейчас Сочи возрождать.
– Да… – опустило голову государство. – Нам Сочи возрождать…
– Вот видите, занятие есть… И у нас занятие есть… Так что пока вы давайте это… А мы это… Тут неподалеку… Если что, можем договориться… Мы неподалеку… Бывайте себе…
– Бывай, хитрюга… Уйди от греха подальше…
– От греха? Кто ж без греха родит? Смягчать надо постулат.
И, подхватив мешок, народ рванул к железной дороге.
Демократические ценности в косноязычном исполнении!
У нас демократическое общество, и все мы должны знать, чего нам положено, чего не положено, и не возникать в неожиданных местах.
И если нам говорят: «Сегодня выезжать из дома не рекомендуется» – надо дома сидеть намертво!
В демократическом обществе, если власть не советует – значит замри!
Под стол, и цыц!
Пока войска не пройдут.
Последний генерал проехал – можешь дышать.
Учись жить в демократической стране.
В газетах тебе не сообщения, а рекомендации.
Америку рекомендуют ненавидеть, Евросоюз не любить – значит, правильный гражданин должен презирать обеих реакционных союзов, направленных вектором против прогрессивных и миролюбивых сил: Ирана, «Хамаса», Кореи, «Аль-Кобры» и дорогой нам всем Венесуэллллы, во главе с товарищем Родригесом Уго-Белуго Чавесом.
Относительно высасывания внутренних резервов, коими мы пока расплачиваемся за их насосы и продовольствие, тебе должно быть ясно: в демократической стране, из которой высасывали нефть и газ, как кровь и воздух из легких, наши родные олигархи – агенты зарубежных разведок, теперь не через них, а по трубам сразу в зарубежные разведки и страны.
Без посредников.
Теперь своими газами распоряжается сам народ.
И этапы осознания в демократической стране у тебя следующие:
1) услышал
2) усвоил
3) одобрил.
А еще лучше – усвоил, одобрил, услышал.
Тебе сообщили, что твои попытки встретиться оппозиции с тобой на площади – ни тебе, ни ей не рекомендуются.
Услышал. Запомнил. Отметил, где свистит ОМОН, буянит оппозиция – ляг, замри, взгляды не показывай, ибо они тебя переубедят.
Там калачи тертые, и между митингом и арестом успевают кое-кого переубедить.
Хочешь размяться – митингуй дома один.
Говори, аплодируй, бей себя палкой по голове – имитируй митинг целиком – никто тебе слова не скажет… У нас демократическая страна.
Да, чуть не забыл, про оранжевое – ни слова.
Даже в бреду.
Будь то апельсины, закат, рассвет, перья птицы – цыц!
Этого цвета в демократическом обществе нет.
Заменен на светло-желтый.
Допустим, спросят, какого цвета апельсин? – А желтовато-светло-розовый. Ясно?
Дыня – темновато-желто-розовая.
Закат – ярко-темно-светло-розовый.
И так и далее. Крутись ужом – не называй.
Чтоб удержать державу от развала и подтрунивания снизу, любое издание пойдет, от желтого до коричневого, лишь бы не оранжевое.
И побольше веселого молодежного разлапистого юмора, с легким северо-восточным матерком.
Ибо от депрессии до оппозиции один шаг!
А тебе не нужно ни то, ни это.
Ты в демократической стране.
Да! Не в такой, как все.
Мы их и не зовем демократическими.
Мы их презрительно кличем цивилизованными.
А себе присудили звание – свободной демократии на отдельном участке земли и подо льдами.
Даже в дружеской нам Украине, где для народа специально понятные мысли переводят на непонятный язык, что и сказалось на их руководстве, демократические порядки, введенные по просьбе народа, поставили народ в тупик, где он до сих пор не может понять, где он.
Нельзя демократию раздавать ведрами на площади.
Только по чайной ложечке в одни руки.
Кастрюлька на семью.
Пускай распробуют, как она там усвоится – не стошнит ли?
Не отторгнет ли организм, веками настоянный на четкой формуле «одобрил, услышал, усвоил»?
Просьба ко всем зарубежным советчикам посетить нас в реабилитационном центре, в палате для слегка выздоравливающих, чье состояние сравнимо со слегка заболевшими и оценивается как очень стабильное.
Черные клубы дыма перемещаются то вверх, то вниз.
Посветлело сверху – сразу начинает клубиться снизу. Грабежи, убийства, погромы.
В ответ начинает темнеть сверху. Аресты, запреты, ссылки, расстрелы.
Темнеет сверху.
Чуть светлеет снизу.
Какой смысл в разбоях, если сверху все отняли.
Окончательно темно вверху.
И тут внизу зажигаются огоньки.
Один, второй, третий.
Их тысячи, миллионы.
Начинает светлеть сверху от колеблющихся слабых человеческих огоньков, и тут наступает самое золотое время.
Когда светлеет верх и еще не темнеет низ.
Но человек долго не пытаться не может.
Он начинает пробовать вперед, вправо, влево.
Кто-то, попавший случайно на кучу чего-то, пробует присвоить.
Кто-то присвоил.
Кто-то стерпел.
Кто-то еще присвоил.
Кто-то еще стерпел.
Но ведь я же честный – сказал он себе.
Как долго он себе это может говорить?
Допустим, пять лет.
Срок достаточный, чтоб убедиться, что он проиграл.
И он тоже начинает пробовать.
Но эти пять лет не прошли даром не только для него.
Другие с криком «это нечестно!» расхватали остатки.
Он пару лет интенсивно носится.
Но что ему достается после семи лет отсутствия на рынке?
Тачка, кепка и собственные крики: – Паберегись! Ноги! Ноги! Дамочка!
Даже в подаче первых блюд ребенку мэра всё занято.
Он тратит еще два года на потерю настроения, на высматривание отвратительных обеспеченных щек, и ему уже все равно, толстые они или худые.
Хотел он этой жизни или не хотел.
Он окружен врагами.
Он опускается и начинает темнеть.
А вверху ввиду того, что грязь ушла вниз, становится чисто, светло, взяточно и, в общем, доброжелательно.
Им нечего давать другим.
Им только брать себе.
И начинает клубиться снизу и начинает темнеть сверху.
И землетрясения в этой стране происходят над и под тобой.
И это продолжается, пока жизнью не станет та середина, которую все называют золотой.
Весна. Одеваются деревья, раздеваются женщины.
Все наступает. Все отступает.
В общем – Первое апреля. Профессиональный праздник тех, кто смеется, и тех, кто смешит. В этот день мы бросим всеобщее увлечение – искать смысл в происходящем. И повеселимся.
Пусть ищут те, кого мы туда выбрали. Они и так выглядят лучше нас. Как только мы их выбираем, в них пропадает страдание и появляется радость. Значит, мы не ошиблись.
Мы настолько точно выбираем не тех, что уже не стоит беспокоиться.
Между философом и политиком разница проста: политик не сообщает вам свои мысли – он угадывает ваши.
Угадать может. Осуществить не может.
Поэтому мы живем хорошо: немножко бедно, немножко плохо, немножко хочется повеситься. Но все это чуть-чуть.
Первое апреля – День смеха.
Смешно уже давно, теперь наша задача, чтоб стало весело.
Мало нам было чиновников, к ним добавились олигархи.
Все мчатся мимо, горя синим огнем. А мы радостно шуруем по обочине в поисках денег, оброненных ими.
В экономике разбираемся слабо. Вот, говорят, наш шпион нанес ущерб США на несколько миллиардов долларов в пользу России.
«Где же деньги?» – спрашиваем мы.
В стране появился гениальный человек – наш чиновник. Сам пишет правила игры. Сам выходит на поле. Сам играет. Сам меняет правила во время игры до тех пор, пока не выиграет. Затем идет в отставку президентом банка и уже встречается на банкетах в бабочке и темных очках.
Ознакомительная версия.
