Кортни Милан - Испытание желанием

Лондон, 1838

У леди Кэтлин Кархарт была тайна.

Откровенно говоря, она была у нее не одна, но та тайна, о которой задумалась Кэтлин, усаживаясь завтракать за стол напротив своего мужа, прибыла только сегодня. Она была упакована в оберточную бумагу и аккуратно убрана в верхний ящик комода. И если ее муж узнает, что это…

Она подавила робкую улыбку.

Он отложил газету и пристально посмотрел на Кейт. Его ясные карие глаза напоминали цветом ее утренний шоколад, только оттенок их был гораздо, гораздо глубже… Темные и пронзительные, они обращали на себя внимание, как будто противореча его чуть рыжеватым, каштановым волосам. Он даже не имел представления, какое впечатление производил, когда так смотрел на нее. Кейт не могла сдержать волнения, мурашки побежали по телу, руки непроизвольно сжались. Все, что ему надо было сделать, — просто взглянуть на нее, и она начинала желать, хотеть — нет, жаждать… Именно в этом и заключалась ее главная проблема.

— Несколько дней назад у меня был разговор с кузеном, — заметил он.

Тысячи супружеских пар по всему Лондону могли бы поддерживать подобного рода прозаическую беседу за завтраком. Матушка Кейт наставляла ее быть практичной в вопросах брака, принимать совместную жизнь и все, что происходит между супругами, достойно, благородно, дружелюбно и вежливо.

Однако Кейт вышла замуж не за среднего лондонского джентльмена. Поведение мистера Эдварда Кархарта с трудом укладывалось в рамки добропорядочности, вежливости или здравого смысла во всем, за исключением отношения к молодой супруге.

— И что же сказал Блейкли? — спросила Кейт.

— Вам, вероятно, известно, что у нас есть несколько владений в Ост-Индской компании[1]?

— А разве они есть не у всех в наше время? Это прекрасное вложение капитала. Они торгуют чаем, шелком и селитрой… — Голос ее замер, сорвавшись в неразборчивый шепот.

Если бы он знал, какие мысли промелькнули у нее в голове, когда она произнесла слово «шелк», он бы не сидел здесь с таким бодрым и невозмутимым видом. Потому что она приобрела на Бонд-стрит замечательную полупрозрачную ночную рубашку, сшитую из импортного струящегося, гладкого шелка, завязывающуюся на груди бледно-лиловыми лентами. Эти полоски непрозрачной блестящей материи были единственной данью скромности, о которой позаботилась портниха. Обновка лежала в комоде, ожидая, что Кейт однажды ночью наденет ее.

— Шелком, — повторил за ней Нед, невидящим взглядом глядя в пространство перед собой, не замечая того, как она взволнованно подалась вперед, внимательно к нему прислушиваясь, — или другими вещами. Например, опиумом.

— О, опиум совсем не входит в список моих покупок.

Он даже не улыбнулся. Вместо этого отвернулся, явно чувствуя себя неуютно.

— В любом случае мы с Блейкли обсудили последние события в Китае[2], — Нед махнул газетой, которую держал в руках, в ее сторону, — и решили, что кому-нибудь следует лично вникнуть в то, что там сейчас происходит.

На этот раз он говорил серьезно. Кейт нахмурилась:

— Под словом «кто-нибудь» вы подразумеваете мистера Уайта, а говоря «там», имеете в виду контору в…

— Напротив, «кто-нибудь», — отчетливо произнес Нед, — это я, а «там» означает в Китае.

Он отложил газету и закусил губу. Утреннее солнце внезапно показалось слишком ярким. Оно залило комнату ослепительным светом, отбросив суровые тени на лицо Неда. Должно быть, он все-таки шутит. Это не может, не должно быть ничем, кроме шутки. В любой момент он посмотрит на нее и рассмеется.

Кейт осторожно отставила свою чашечку с чаем и робко улыбнулась:

— Желаю приятного путешествия. Надеюсь, вы вернетесь домой к чаю?

— Нет. «Несравненный» покидает порт Сент-Кэтрин в полдень, и я собираюсь успеть на него.

Не только солнечный свет подействовал на нее ослепляюще. Она подняла глаза на мужа и внезапно осознала, что он говорит правду.

— О господи, вы и в самом деле имели это в виду. Вы уезжаете? Но я думала…

Она думала, что у нее будет время воспользоваться шелковой рубашкой, бережно завернутой в шуршащую оберточную бумагу.

Нед покачал головой.

— Кейт, мы женаты уже три месяца, и оба знаем, что этот брак случился лишь потому, что посторонние люди застали нас вдвоем в уединенном месте и вообразили гораздо больше, чем произошло на самом деле. Мы стали супругами лишь ради того, чтобы избежать скандала.

Да, судя по всему, ее непрактичные надежды оказались еще глупее, чем ей это представлялось.

— Правда в том, — безжалостно продолжал он, — что ни один из нас не был готов к браку, совсем не готов.

Ни один из них?

Нед встал и задвинул стул.

— Мне еще ни разу не предоставлялось шанса показать себя, доказать окружающим, на что я способен на самом деле. И… — Он замолчал, проведя рукой по волосам. — Я очень хочу этого.

Нед положил салфетку на тарелку и развернулся, собираясь покинуть столовую. Пол закачался у Кейт под ногами, мир словно съежился в душившую ее петлю.

— Нед! — Кейт вскочила со стула.

Однако у этого возгласа было столь же шансов удержать уносимые приливной волной непрочные узы их супружества, как и у воздушного шелкового одеяния, напрасно ожидавшего ее наверху.

Его плечи напряглись и будто окаменели — два лезвия под мягкой шерстью элегантного сюртука. Он остановился на пороге комнаты, почти покинув ее.

Кейт не могла подобрать слов, чтобы передать холодный ужас, охвативший все ее существо. Ей удалось произнести лишь:

— Я бы очень хотела, чтобы вы не уезжали, чтобы вы остались.

Нед повернул голову и взглянул на нее. Всего лишь одно мгновение он смотрел на нее именно так, как она всегда мечтала: жадно, с почти неприкрытым желанием, так, будто она значила для него гораздо больше, чем просто имя, стоящее в брачном контракте рядом с его собственным.

— Я бы тоже хотел, — тихо добавил Нед. — Хочу. — А потом развернулся и вышел из комнаты.

Кейт с трудом удерживалась от желания побежать за ним, сказать ему все, сказать хоть что-нибудь… Но неожиданно к ней пришло осознание происходящего, не позволившее ей сделать ни шага. Он был таким же беспокойным и неугомонным сейчас, как и она когда-то.

И она прекрасно понимала, что не способна избавить его от этого беспокойства, что в этом ей не помогут никакие шелковые наряды.