Мия Райан - Дюжина поцелуев

Во время случайно возникшего короткого, но полного знаменательных событий зимнего сезона наш город почтил своим присутствием маркиз Дэрингтон, которого не видели в Лондоне больше пяти лет, потраченных им на военную службу. По слухам, он был ранен в бою и провёл последующие месяцы, восстанавливая своё здоровье в Айви-Парке, своем поместье в Суррееnote 1, которое унаследовал (вместе с титулом) после смерти внука своего четвероюродного брата, предыдущего лорда Дэрингтона, у которого к тому времени были жена, ныне вдова, леди Дэрингтон, и дочь, леди Каролина Старлинг.

Подробности ранения лорда Дэрингтона и последовавшего за этим процесса выздоровления неизвестны (на самом деле, вся ситуация вокруг нового лорда Дэрингтона окутана неким ореолом тайны, даже для такого опытного в деле раскрытия секретов человека, как ваш Автор). Тем не менее, доподлинно известно, что после возращения маркиза Дэрингтона с континента леди Дэрингтон и ее дочери был предоставлен весьма короткий срок, чтобы покинуть Айви-Парк, который они называли своим домом в течение нескольких десятилетий.

В общем, вся эта ситуация, несомненно, довольно неприятна.

Эрнест Вареинг, граф Пеллеринг. Она собиралась выйти замуж за человека, которого зовут Эрнест Вареинг, граф Пеллеринг. Во имя всех святых, у него же имя рифмовалось! Леди Каролина Старлинг не знала, то ли ей плакать от этого, то ли смеяться.

И пока она находилась в общественном месте, пусть и спрятавшись в укромном уголке, ей ни в коем случае не следовало делать ни того, ни другого.

Однако поскольку за последний месяц она, кажется, растеряла всё своё самообладание, леди Каролина Старлинг начала всхлипывать прямо там, в ротонде note 2 Королевского театра Друри-Лэйн.

Для леди было недопустимо предаваться рыданиям, нарушая таким образом правила приличия, но для Каролины Старлинг, которая вообще очень редко плакала, в собственном поступке было ещё меньше смысла.

Конечно, следует сказать, что за последнюю неделю она выплакала больше слёз, чем за всю свою двадцатипятилетнюю жизнь.

Но важнее всего было то, что леди Каролине вообще не было смысла плакать, ведь за прошедший месяц её жизнь наконец-то, после потрясений всех этих последних лет, приблизилась к тому, чтобы стать идеальной.

Разве это не должно было подразумевать, что она будет с удовольствием сидеть в одной ложе с графом Пеллерингом, с замиранием сердца наблюдая за игрой Эдмунда Кина note 3 в роли Шейлока?

Конечно, должно. Ей следовало быть взволнованной. Восторженной. Думая об этом, Линни расплакалась еще сильнее.

— С вами всё в порядке?

Линни подскочила от неожиданности, и её сердце чуть не остановилось, когда она услышала рядом голос другого человека, причем, несомненно, мужчины. Она очень хорошо спряталась за несколькими тяжёлыми портьерами и кадкой с растением, прежде чем превратиться в сопливую лейку.

— Вот.

Она моргнула, когда ей под нос бесцеремонно ткнули белоснежный льняной носовой платок. Протягивающие его руки были затянуты в такие же белоснежные перчатки, практически не скрывавшие красивую форму и изящество пальцев их владельца.

Линни перестала плакать, полностью сосредоточившись на созерцании перчаток неизвестного мужчины.

И, поскольку она не могла видеть его рук, ей показалось странным, что она вообще обратила на них внимание. Хотя Линни никогда не допускала даже мысли о собственной нормальности, она слегка растерялась от того, что невидимые руки смогли вызвать ранее неведомый трепет где-то в её животе.

Похожая реакция, пожалуй, могла возникнуть, если человек был напуган.

Но она чувствовала нечто иное.

Вообще-то, она скорее ощущала себя так, как будто съела испорченную колбасу.

Тряхнув головой, Линни скользнула взглядом по синему рукаву хорошо сшитого шёлкового сюртука, затем по впечатляющим плечам и красивой сильной шее, и наконец, подняв глаза, она обнаружила прямо перед собой самого потрясающего мужчину, которого ей когда-либо доводилось видеть в жизни.

Линни икнула.

— Возьмите платок, пока не испортили свое платье, — сказал мужчина, снова помахав кусочком льна перед её носом.

Этот мужчина был великолепен, но обладал манерами дикаря. Конечно, Линни никогда не встречала дикарей. Однако она вдруг с абсолютной ясностью поняла, что в этом мире вряд ли найдется такое создание, как мужчина, обладающий приятной внешностью, хорошим воспитанием и тонкой душевной организацией одновременно.

О Боже, ей снова захотелось плакать.

Линни схватила платок и, скомкав, прижала его к носу, из её глаз снова потекли слёзы. Её рыцарь в сияющем синем шёлке просто стоял рядом, уставившись на неё так, словно она только что разделась донага на сцене.

Линни громко высморкалась, а затем сложила платок таким образом, чтобы остался чистый кусочек ткани, которым она могла бы вытереть лицо.

— Спасибо, — ответила Линни, взглянув на красивого мужчину и протянув ему мокрый носовой платок.

Он уставился на него, и мгновение спустя Линни в ужасе прижала платок к себе.

Конечно же, она не могла не отдать ему платок. Какая немыслимо отвратительная ситуация.

— Я… — Линни на мгновение замолчала, надеясь, что он поступит как джентльмен и предложит ей оставить платок у себя, чтобы таким образом избавить её от этого ужасного и унизительного положения, позволив ей сохранить при этом хоть немного достоинства.

Естественно, мужчина всё так же продолжал стоять и глазеть на неё.

Красивый болван. Его манер могло хватить на то, чтобы предложить ей носовой платок, но, совершенно очевидно, что на этом его познания в этикете заканчивались, и верх брала его довольно напыщенная манера поведения.

— Ах так…, — сказала она, поднимаясь на ноги и запихивая грязный кусок льна прямо ему в нагрудный карман.

Он опустил взгляд на свой карман и снова уставился на нее.

Линни сию же секунду захотелось провалиться сквозь землю. Ну зачем она позволила себе так ужасно поступить? Именно по этой причине Линни обычно стояла у стенки, стараясь смешаться с окружающими её людьми. Всякий раз, когда ей приходилось отходить от них, её поведение неизбежно влекло за собой нарушение правил приличия.