Аннет Клоу
Колдовское наваждение
Стоял уже конец февраля, и все страстно желали скорейшего окончания зимы.
На торжество в дом Колдуэллов были приглашены все аристократические, старинные и богатые семьи, составляющие гордость Нового Орлеана.
Через несколько недель начинался Великий пост, и, несмотря на то, что епископ ввел новые великопостные ограничения из-за тяжелой блокады, устроенной Линкольном, все же в этом сезоне намечалось несколько вечеров.
Большинство жителей Нового Орлеана были католиками и строго соблюдали церковные обряды. Но сейчас, хотя пост уже приближался, праздник был еще вполне уместен.
Да, пожалуй, в Конфедерации не было города более подходящего для проведения праздников, чем Новый Орлеан. Хотя война продолжалась уже целый год, огонь сражений еще не опалил его жителей. Город, как и все Южные штаты, был уверен в своей непобедимости.
И, несмотря на то, что на столах дома, где проходил праздник, не хватало многих деликатесов, которые раньше ввозились на торговых судах, и платья на юных прелестных леди, кружившихся в танцах с кавалерами, не обновлялись уже второй сезон, разве могло это волновать кого-нибудь сегодня вечером?
Все с удовольствием пили домашнее вино, окружив веселой толпой скромно накрытые столы.
Кто-то из толпы громко произнес:
— Право, нам ни к чему французское шампанское, если вокруг столько очаровательных леди, красота которых опьяняет гораздо больше!
Среди этих обворожительных девушек, вскруживших мужские головы, бесспорно, самой красивой была дочь хозяина дома, в честь которой и был устроен праздник. Она стояла, окруженная многочисленными поклонниками, устремившими на нее восхищенные взгляды.
Патриция Колдуэлл, так звали девушку, была единственным ребенком богатого плантатора, занимающегося сахарным тростником. Его звали Джон Колдуэлл. Уже более двадцати лет он был женат на красавице вдове Терезе дю Буа Фурье. От этого брака и родилась Патриция.
У нее было прекрасное лицо с тонкими нежными чертами, которое освещали большие голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, и вьющиеся черные волосы. От ее стройной фигуры с высокой грудью поклонники не могли оторвать восторженных глаз. А она, спокойно наблюдая за производимым эффектом, и чувствуя себя королевой бала, торжествующе улыбалась и делала растерянный вид, что совершенно не знает, на ком остановить свой выбор.
Только при одной мысли о ней и ее богатстве все преуспевающие креолы-аристократы теряли покой. А тем более, когда она находилась среди них во всем блеске своей красоты и молодости.
— Простите, Роберт, — обратилась Патриция к одному из своих поклонников, — ну как можно быть таким настойчивым? Я уже дважды за сегодняшний вечер танцевала с вами, и, если сделаю это еще раз, моя репутация будет окончательно погублена!
— О нет, мисс Патриция! — запротестовали в один голос все ее воздыхатели.
Патриция победоносно засмеялась, окончательно убедившись в своих подозрениях о том, что она, неоспоримо, является главным предметом соперничества среди всех мужчин-креолов в Новом Орлеане.
В городе, где дуэль легко могла вспыхнуть даже из-за нескольких пустяковых слов, соперничество из-за любой красивой девушки становилось предметом самого азартного состязания, подобно карточной игре, где был возможен как большой выигрыш, так и полное фиаско. И никто не хотел выходить из этой игры, зная, что победой и наградой в ней была любовь. Когда же легковерная девушка сдавалась, ее ждало осуждение общества, а соблазнителя — громкая слава среди мужчин.
Пока поклонники наперебой заверяли Патрицию, что ее репутация непоколебима, и приглашали на следующий танец, она, почти не слушая их, оглядывала зал.
Как ни странно, на празднике, где все мужчины стремились обратить на себя ее внимание, ей было скучно. Даже улыбаясь и с наслаждением танцуя со многими, она мысленно возвращалась к бумагам, оставшимся лежать на столе в ее кабинете: это были планы весеннего сева, который надо было начинать уже завтра. И, конечно же, ее очень волновала судьба будущего урожая.
Армия северян блокировала все гавани и порты Юга, поэтому торговые корабли не могли выйти с грузами, и весь прошлогодний урожай сгнил на пристани. И если это повторится в этом году…
Расстроившись, она попыталась отвлечься от мрачных мыслей. Разве можно думать сейчас о блокаде, среди веселья? И в это мгновенье она увидела своего брата Федерико, который стоял у дверей, распахнутых на веранду, и разговаривал с хорошенькой блондинкой, явно влюбленной в него. Патриция расстроилась еще больше. Выбор Федерико задел ее за живое. И с чего это он предпочитает миловидную, но пустую блондинку Бекки Олдвэй давно любящей его умной и чудесной девушке Полине Бовэ?
Патриция очень любила своего единоутробного брата. Федерико был совсем маленьким, когда его отец умер от желтой лихорадки. Вскоре его мать вышла замуж за Джона Колдуэлла, и тот заменил ему умершего отца. И после рождения Патриции он продолжал относиться к Федерико как к собственному сыну.
Патриция всегда боготворила старшего брата, и он был с детства ее кумиром. И сейчас она боялась, что он может жениться на Бекки, которая представлялась ей самодовольной и поверхностной. Патриция опасалась, что Бекки может сделать брата несчастным, тогда как ее подруга Полина будет всегда любить Федерико и заботиться о нем. Все еще тревожась за брата, не одобряя его выбора, Патриция продолжала рассматривать гостей.
И тут ее взгляд встретился со взглядом, пристально рассматривающим се. Это был стройный красивый мужчина, стоявший на лестнице и облокотившийся на белые перила. Его вид был спокойным и даже безразличным, но чувствовалось, что он напряжен как леопард, готовящийся к прыжку. Его горящий пронзительный взгляд обжигал Патрицию. Она почувствовала пробежавшую по телу дрожь. И, хотя она не поняла причину охватившего ее смятения, ей стало ясно — этот человек с горящими черными глазами опасен для нее.
Патриция отвела свой взгляд в сторону и обратилась опять к своим поклонникам. Но взгляд незнакомца она все еще ощущала на себе. Непривыкшая к такой дерзости, девушка смутилась и покраснела. «Господи! Кто этот человек и что он здесь делает?» — с тревогой и волнением подумала Патриция.
Она была уверена, что никогда раньше не видела его не только в своем доме, но и в Новом Орлеане. И совершенно не представляла, кто мог пригласить его на вечер.
