Кэтрин стремительно поднялась по винтовой лестнице старого замка. Она больше не плакала, боль затаилась глубоко в душе. Как ей перенести безмерное горе, выпавшее на долю их семьи? Казалось, весь ее мир рухнул.
Из спальни послышались душераздирающие стоны Джорджа. Кэтрин вздрогнула и ошпарила руку кипящим лекарственным настоем, приготовленным для брата. Ее тонкие белые пальцы покрылись красными пятнами, но никакая боль не могла сравниться с теми муками, которые испытывал сейчас Джордж. Стиснув зубы, она откинула со лба прядь золотистых волос и направилась в спальню.
В дальнем углу холла, ведущего в спальню, прижимаясь к стене, скорчился мальчик-паж с широко раскрытыми от ужаса глазами. Увидев госпожу, он в смятении отвел взгляд и сказал:
— Извините, миледи, но я не могу оставаться с ним. Я боюсь заразиться.
— Джордж поймет, — ответила она с сочувствием, — он любит тебя, Джереми, и не хочет, чтобы ты умер.
Слуга встал и поклонился, пропуская ее.
Кэтрин знала, что не только слуги, но и родители опасаются заходить в спальню Джорджа. Беспощадная и жестокая к своим жертвам, чума разрывала узы между родителями и детьми, господами и слугами. «Даже ужас перед смертью не заставит меня оставить Джорджа одного», — думала Кэтрин, сдерживая слезы, готовые ручьем хлынуть из глаз. Брат был для нее всем — ее путеводной звездой, ее героем, ее наставником. Один взгляд его золотистых глаз давал ей все, в чем она так нуждалась — и мир сразу становился ясным, цельным, в нем царила безграничная любовь. Любая девушка могла только мечтать о таком ангеле-хранителе, каким был для нее Джордж. И Кэтрин боготворила его.
Зная, что вскоре на небе вспыхнет, а потом исчезнет новая звезда, девушка глубоко вздохнула и распахнула тяжелую дубовую дверь. Пламя тонких белых свечей, освещавших спальню, затрепетало, и это было единственное движение в мертвящей темноте комнаты. Было душно и жарко. Кэтрин ощутила дыхание надвигающейся смерти. Последний луч заходящего солнца проник в комнату и едва коснулся края кровати Джорджа. Золотой блик скользнул по его неподвижному телу. Она поставила дымящийся кубок на подоконник и распахнула окно. Вдали погребальные костры освещали небо. Хоронить надо было многих.
«О Боже, сколько смертей вокруг! — думала Кэтрин. — Неужели мой любимый Джордж тоже умирает?!»
Она оглянулась вокруг, и спальня показалась ей камерой пыток, где на мягкой постели мучительной смертью умирал самый дорогой для нее человек. Девушка поймала устремленный на нее взгляд брата и увидела пожелтевшие от лихорадки белки глаз и неестественно белые губы. Совсем еще недавно гибкое и прекрасное, его тело лежало теперь истерзанное болью.
— Не дай им сжечь меня после смерти, — прошептал Джордж. — По ночам мне кажется, что я слышу крики умерших, горящих в огне. Не позволяй им сделать это со мной, Кэйт!
— Никогда, — прошептала она и двинулась было к его кровати.
— Не подходи ко мне! — вскрикнул Джордж, скорчившись от боли.
С трудом ступая по ледяным плитам пола, не замечая бешеного стука собственного сердца, казалось, заглушавшего все звуки, она все же приблизилась к брату. Приподняв одеяло, укрывающее больного, она увидела на его теле уродливые расползающиеся пятна. То были знаки Черной Смерти.
— О Боже, Джордж, это чума! — вырвалось из ее дрожащих губ. — Прошу тебя, не прогоняй меня теперь! Я не хочу, чтобы ты умирал в одиночестве.
Страдание исказило лицо Джорджа, и слезы потекли по впалым щекам. Он хотел что-то сказать, но губы не слушались его. Нетрудно было догадаться, о чем он думал. Джордж был подавлен болезнью и неотвратимостью приближающейся смерти. Душевные страдания в большей степени, чем физические, причиняли ему боль, и Кэтрин твердо решила остаться с ним.
Джордж взял сестру за руку и бережно прижал ее к груди.
— Ты не должна была приходить сюда, Кэйт, но я благодарю Господа, что ты здесь, — хрипло сказал он. — Я благодарю Господа, что он послал мне тебя.
Девушка осторожно погладила его горячий лоб.
— Только у тебя хватило мужества прийти ко мне.
— Без тебя моя жизнь не имеет смысла. — Она сжала его руку. — Я хочу умереть вместе с тобой.
— Не говори так, — прошептал Джордж, — я умру, но ты должна жить.
Кэтрин глубоко вздохнула и закрыла глаза. Неужели она сможет пережить этот ужас? Чума царила уже год и, казалось, будет царить вечно. Каждый покорно ждал своего смертного часа. Если бы она только знала, откуда и почему приходит смерть, — но этого не знал никто. Были люди, которые говорили, что смерть приходит через глаза. Но она смотрела в глаза многим из тех, кто умер потом, и осталась жива. Другие думали, что смерть передается через дыхание. Люди умирали один за другим, не зная причины, не имея никаких лекарств. За год чума унесла жизни почти половины их народа.
«Умершие счастливее нас», — думала Кэтрин.
Она принесла чашу с водой, смочила полотенце и приложила к пылающему лбу Джорджа. Он был для нее не только братом, но и лучшим другом. Джордж был старше сестры на три года, ему уже исполнился двадцать один год, но Кэйт была решительнее его.
Девушка с золотыми волосами подошла к подоконнику и взяла серебряный кубок. Как добрая волшебница, обещающая чудесное исцеление, она поднесла Джорджу настой из трав:
— Я взяла это у старой деревенской знахарки, брат. Выпей, пожалуйста! И не смущайся запаха. Старуха сказала, что вылечила дюжину больных с помощью этого зелья.
— Нет, сестра, оно не поможет, — остановил ее Джордж. — И все же ты можешь помочь мне.
Кэтрин послушно отставила кубок в сторону.
— Я сделаю все, о чем ты попросишь.
Джордж облизнул пересохшие губы и попытался приподняться на локтях.
— Помолись за меня, Кэйт, — произнес он с трудом, — я знаю, что если ты помолишься за меня, то Господь возьмет меня к себе. Если нет, гореть мне в аду.
— Нет, ты никогда…
Дрожащей рукой Джордж остановил ее. Следующие слова он прошептал, устремив куда-то вдаль взгляд безумца или пророка:
— Мне снятся кошмарные сны, в которых меня сжигают на костре. И я знаю, что только ты можешь помочь мне попасть на небеса. Не спрашивай, откуда я знаю, но это правда. Только ты… только мольбу непорочной души может услышать Господь. Если тебя пощадит ненасытная чума, ступай в монастырь и молись за меня и за весь наш род.
— В монастырь… — прошептала Кейт. Она представила себе цветущий фруктовый сад при женском монастыре, безмятежных монахинь, служительниц Господа. Благородные женщины, добровольно заточившие себя в монастырских стенах, были свободны от мирских страстей. Для Кэтрин монастырь был символом непорочности, которому чудом удалось устоять в хаосе окружающего мира. — Отец даже и слушать не захочет об этом, Джордж. У него совсем другие планы, он хочет, чтобы я вышла замуж.
