Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, поднял свой бокал.

— Я предвижу неприятности, — прошептал он, делая глоток виски.

— Надеюсь, не со стороны моего мужа, — ответила Лидия, леди Френч, поднимая голову.

— Нет, он все еще пялится на Женевьеву Дюмер.

Немного подвинувшись, Валентин смог разглядеть профиль лорда Френча возле входа в комнату для игры в карты. Внимание пожилого Френча было приковано к полной груди юной мисс Дюмер, с которой он беседовал.

— Осел, — Лидия снова наклонила голову.

Прикрыв глаза, Валентин обхватил рукой затылок виконтессы, поощряя ее старания. Тем не менее, его пристальный взгляд вернулся к более занимательной маленькой драме, происходящей перед занавесями их укрытия.

Лидия снова сделала паузу.

— Тогда о каких неприятностях ты говоришь? — спросила она.

— Джон Пристли предложил леди Элинор Гриффин жемчужный браслет, а она позволила ему застегнуть эту безделушку у себя на запястье.

Следующее замечание леди Френч было приглушенным и щекочущим, но Валентин предположил, что это была просьба о большей информации. Отставив бокал с виски в сторону, маркиз скользнул пальцами по краю занавесей.

— Эта парочка отлично видна всем, — продолжил он, — включая всех трех братьев леди.

Валентин вздохнул, покрепче обхватив затылок Лидии, когда ее действия стали более энергичными.

— Я очень сомневаюсь, что герцог Мельбурн будет доволен тем, что его сестра принимает подарки от джентльмена, к тому же на публике, а главное — от идиота, который не считается достойным поклонником.

Он откинул голову назад, поскольку выходки его приятелей стали для него менее интересными, когда движения рта Лидии по его члену начали приносить плоды. Даже когда Валентин, наконец, позволил себе разрядиться, он продолжал держать свои глаза открытыми, его внимание было обращено на переполненный бальный зал, находящийся снаружи их маленького уютного укрытия. Он никогда не закрывал глаз; с теми играми, в которые маркиз обожал играть, это было бы одновременно и глупо, и подобно самоубийству.

Когда Лидия снова выпрямилась, Валентин вручил ей стакан с виски.

— Мне понравилось вальсировать с тобой, моя дорогая, — поблагодарил он женщину, вставая и помогая ей подняться с колен.

— Да, но ты любишь танцевать с каждой женщиной, Валентин, — ответила она, допивая виски, пока он застегивал свои брюки.

— Это — факт, который я никогда не скрывал.

— Это одно из твоих положительных качеств.

Валентин снова сосредоточил свое внимание на бальном зале, достаточно долго, чтобы поднять бровь.

— У меня есть, по крайней мере, два положительных качества. И к тому же мисс с большой грудью нашла себе партнера на следующий танец. Это, как я полагаю, означает, что сейчас Френч начнет искать свою жену.

— Да уж, учитывая его плохое зрение, мужу приходится держать кое-кого поблизости, чтобы пялиться на ее грудь, — Лидия поправила платье, едва прикрывающее предметы обожания собственного мужа. — Я буду в четверг на вечере у Беквита, — продолжила она, разглаживая складки. — У них есть просто замечательный тропический сад.

— К тому же он недостаточно освещен, как я слышал. Возможно, мне стоит попробовать пострелять там из лука?

— А мне следует нарисовать на себе мишень?

— Я думаю, что и так смогу попасть прямо в цель.

Отступив в сторону, Валентин позволил леди Френч вернуться в бальный зал первой. А сам на мгновение прислонился плечом к стене, наблюдая за драмой, которая с самого начала привлекла его внимание. Леди Элинор Гриффин вела себя, словно глупая девчонка. Она не только позволила Пристли застегнуть браслет у себя на запястье. Сейчас леди еще и поощряла вышеназванного господина, демонстративно кружась с ним в вальсе. Войдя в бальный зал, Валентин бросил взгляд на старшего брата Элинор. Себастьян, герцог Мельбурн, продолжал беседовать с лордом Томлином, но Валентин достаточно хорошо знал его, чтобы заметить, что тот недоволен. Хмм. Возможно, на этом вечере еще остались кое-какие моменты, способные его заинтересовать.

— Он безумец.

Валентин посмотрел влево, хотя и узнал голос говорившего.

— Я полагаю, что ты имеешь в виду Пристли?

— Его уже предупреждали, — стоя возле дальней стены бального зала, лорд Шарлемань Гриффин светло-серыми глазами следил за перемещениями младшей сестры и Джона Пристли.

— Тогда тебе нужно дать ему очко или два за его храбрость, — Валентин знаком попросил еще один стакан виски.

Взгляд серых глаз на мгновение устремился на него, а затем вернулся к сестре.

— Разве что за крайнюю глупость.

— Это же просто браслет, Шей. На вечере, который едва ли достоин упоминания на страницах светской хроники.

— Этот браслет — на запястье моей сестры, — Шарлемань выпрямился. — И мне плевать, где, к дьяволу, мы находимся. Я пинком вытолкал его из парадной двери на прошлой неделе, и Мельбурн тоже показывал зубы этому, охотящемуся за наследством, идиоту. Элинор известно обо всем этом.

Валентин вгляделся в танцующую пару. С волосами цвета темного меда, уложенными в искусный узел на макушке, в бледно-зеленом платье, кружащемся вокруг ее ног, грациозная леди Элинор Гриффин и в самом деле выглядела более спокойной, чем ее партнер. Однако ее братья, скорее всего, не станут убивать ее. А вот Пристли может оказаться не таким удачливым.

— Возможно, твоя сестра организовала небольшое восстание.

— Если так, то это будет весьма короткое восстание.

Хмыкнув, Валентин допил новую порцию виски.

— Сложности. Именно по это причине я рад, что у меня нет ни братьев, ни сестер. Увидимся завтра, не так ли?

Шарлемань кивнул.

— Мельбурн говорил, что просил тебя зайти.

Бросив последний взгляд на Элинор и Пристли, Валентин направился к двери. Мужчины семьи Гриффин могли быть его друзьями, но перспектива оказаться вовлеченным в их домашние неприятности не только не представляла для него интереса, но и пробуждала острое желание оказаться как можно дальше от них. Особенно, когда до него дошли слухи о крупной игре в мушку[1], начинавшейся в одном фешенебельном клубе.

Когда маркиз покидал зал, то заметил нескольких молодых леди, провожавших его взглядами. Это было то, к чему он привык, и, послав девушкам легкую улыбку, Валентин на всякий случай запомнил их лица. Никогда не знаешь, когда тебе могут надоесть карты.