Rachel Caine
THE PRINCE OF SHADOWS
Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Knight Agency и Nova Littera SIA.
Copyright © Roxanne Longstreet Conrad, 2014
Я стоял в доме своего врага, в темном углу, и вполне серьезно размышлял об убийстве.
Тибальт Капулетти храпел и пускал слюни в своей постели, как беззубая старуха. Я смотрел – и диву давался: как только женщины Вероны, от простодушных служанок до благородных дам, могли терять из-за него голову! Если бы они увидели его таким, как сейчас, – пьяным, запутавшимся в мокрой от пота простыне, – они бы с визгом бросились обратно в объятия своих отцов и мужей.
Отличная из этого получилась бы история, но поделиться ею я мог только с самыми близкими.
Я вертел кинжал в затянутой в перчатку руке, чувствуя, как жажда убийства закипает в моих жилах. Но я не наемный убийца. Я пришел сюда не убивать. Я тайком пробрался в этот дом, в его покои, с другой, вполне определенной целью.
Тибальт, урожденный Капулетти, был известным в Вероне задирой и часто использовал в качестве оружия насмешку – что не редкость среди молодых людей нашего сословия. Он не гнушался тем, чтобы оскорбить или унизить кого-нибудь, и делал это при малейшей возможности. И вот сегодня он нанес оскорбление моему дому. Дому Монтекки.
Его жертвой стала молоденькая служанка.
Обычно господ не касаются оскорбления в адрес слуг, но меня вывела из себя самодовольная ухмылка, с которой Тибальт вывалился из тесной уличной ниши, доведя девушку до слез. Я видел, как она бежала от него, вся красная, стараясь прикрыться разорванным платьем… Он обидел эту девушку только для того, чтобы показать свое презрение к моему дому, к моей семье. И это нельзя было оставлять безнаказанным.
За такое нужно было отомстить.
И именно это я, Бенволио Монтекки, собирался сделать – не на улице, не в открытом бою, а здесь, в темноте. Сегодня ночью я был в маске, никто не узнал бы меня – и ничто в моем облике не указывало на мое положение и происхождение. Сегодня ночью я был вором – лучшим вором Вероны по прозвищу Принц Теней. Вот уже три года за мной охотились и не могли поймать, и сегодняшняя ночь ничем не отличалась от других.
За исключением одного.
Меня бросало в жар, у меня руки чесались вонзить кинжал в это ненавистное мне горло… Но убийство всегда порождает убийство – и поэтому я не хотел убивать Тибальта. Убийств между нашими семьями и так было предостаточно – улицы были скользкими от крови. Нет, я не хотел убивать… я хотел унизить его. Я хотел сбить спесь с этого самодовольного наглеца.
У меня было и желание, и возможность сделать это. Нужно было решить только, как именно, чтобы ранить его как можно больнее. Тибальт был официальным наследником рода Капулетти: он был богат, самоуверен и беспечен. Мне нужно было нанести ему удар в самое болезненное место: унизить его в глазах его семьи, а еще лучше – всей Вероны.
Что это? Я заметил, как что-то блеснуло в свете луны на полу. Я прокрался в тот угол, где кучей валялась одежда Тибальта, и обнаружил на его камзоле брошь, усыпанную драгоценными камнями цветов дома Капулетти, – эта штучка вполне могла кормить в течение года какую-нибудь купеческую семью средней руки. Без сомнения, Тибальт за нее недоплатил – он скорее предпочел бы запугать участников сделки, чем дать справедливую цену. Я убрал трофей в свой кошелек, а затем очень тихо и осторожно вытащил рапиру Тибальта из ножен. Она скользнула на волю с тонким, поющим звуком, и я повертел ее в лунном свете, оценивая качество. Очень хороша. С выгравированным именем Тибальта и его гербом. Великолепное оружие. Именное оружие.
Он не заслуживал такой прекрасной вещи.
Я сунул ее обратно в ножны и приторочил себе на пояс, рядом со своей собственной рапирой. Пьяный, погруженный в полное беспамятство наследник Капулетти храпел, а я стащил с головы свою черную шапочку и поклонился со всем изяществом и достоинством, точно так же, как поклонился бы ему на улице, если бы встретился с ним случайно. Я улыбнулся, но улыбка эта под шелковой маской, слегка влажной от моего дыхания, была больше похожа на гримасу.
– Спи, милый принц[1], паршивый сукин сын, – прошептал я.
Тибальт причмокнул губами, что-то пробормотал пьяным голосом и повернулся на другой бок. Мгновенье спустя он снова захрапел, так громко и раскатисто, как будто камни катились по железной крыше.
Я скользнул за дверь его покоев, прокрался мимо его слуги, так же крепко спящего, и стал думать, как мне выбраться из дворца Капулетти. Казалось бы, самым простым и очевидным решением было уйти так же, как и проник сюда, – но я проскользнул во дворец днем, когда вокруг царили оживление и суета, в толпе слуг, доставлявших корзины с провизией с рынка. Целый день я провел, изучая каменную кладку в подвалах Капулетти. Поэтому возвратиться тем же путем было затруднительно: кухня сейчас наверняка была закрыта и охранялась.
Единственный путь лежал через сады. Нужно только перелезть через высокий каменный забор и не нарваться на кого-нибудь из головорезов, которых полно на ночных безлунных улицах.
Я поднимался по лестнице, преодолевая по две ступеньки за шаг, мягкая кожаная обувь бесшумно скользила по гладкому мрамору. Я был одет в серое – чтобы сливаться с серыми домами и мостовыми Вероны: это лучший способ стать невидимым в сумерках и ночью. И даже здесь, внутри дворца, это служило отличной маскировкой. Словно призрак, я крался мимо темных квадратов картин на стенах и канделябров с не погашенными на ночь свечами (вот истинное доказательство богатства семьи!). Лестницу украшал великолепный гобелен, и украсть его было бы заманчиво, но полотно было слишком тяжелым, да и у меня уже хватало трофеев на сегодня.
Наверху располагалась женская половина дома.
Справа были покои синьоры Капулетти – самые большие и самые роскошные. Этот большой дворец был почти зеркальным отражением моего собственного фамильного замка – и значит, комнаты девиц, значительно более скромные, располагались слева. Старшая из них, Розалина, по слухам – весьма образованная и начитанная, сейчас, должно быть, уже спала. Ее комната была самой дальней, ведь она была всего лишь племянницей, а не родной дочерью синьоры. Она приходилась Тибальту родной сестрой, но приехала в Верону всего несколько месяцев назад и почти никогда не выходила из дворца. Я слышал, что она совсем не похожа на своего гнусного братца, и это, несомненно, свидетельствовало в ее пользу.
У дверей ее комнаты не было слуг, охранявших покой госпожи. А когда я тронул дверь, она оказалась не заперта. Какие беспечные эти Капулетти, по крайней мере в стенах собственного дома. Я бесшумно отворил дверь и обнаружил, что в комнате совсем не так темно, как я рассчитывал. В очаге потрескивали догорающие поленья, а на столе стоял подсвечник с горящей свечой.
