Кристина Кук
Женитьба повесы
Англия, март 1793 года
Северная дорога
– Ох, женщина, неужели дело сделано?
С шумом захлопнув за собой дверцу кареты, краснолицый мужчина покосился на беспокойно шевелящийся сверток, который его спутница прижимала к груди. Карета тронулась, скрипя и раскачиваясь.
– Сделано, муженек!
Женщина осторожно сдвинула краешек пледа, открывая взгляду густую влажную копну светлых кудряшек – каштановых вперемешку с золотистыми – и крошечные ушки. Бледные и прозрачные, как вода, глаза недоуменно таращились на склоненные лица. Младенец зевнул и принялся сосать кулачок, громко причмокивая.
– А что насчет няньки? – сердито поинтересовался мужчина.
– Все устроено. Она будет ждать нас в придорожной гостинице. Ну же, Доналд! Глянь-ка на этого красавчика. Что скажешь?
Глаза мужчины, глубоко посаженные на грубом, морщинистом лице, затуманились.
– И в самом деле красавчик. В точности, как ты говоришь, Сейли. Пусть теперь попробуют сказать, что Доналд Маклахлан слишком стар, чтобы иметь детей! У меня есть сынок, чудесный сынок, право слово!
Он взял сверток с ребенком, положил его на обитую потертой кожей скамью и принялся разворачивать пеленки. На свет появилась одна пухлая ручка, за ней другая. Одно быстрое движение – и борода старика оказалась в плотно сжатом кулачке.
– Ох, только не это, парень!
Он начал осторожно разжимать крошечные пальчики.
– Послушай меня, сынок. У нас впереди дальняя дорога, поспи-ка лучше.
Он нежно разгладил каштановые пряди на лобике ребенка.
– Его будут звать Йен, – тихо, почти шепотом, сказал мужчина.
– Проверь пеленки, – отозвалась его спутница. – Как говаривала моя мать, сухой младенец – счастливый младенец...
Мужчина принялся ощупывать тщательно свернутые складки. Вдруг его брови сошлись на переносице в удивленной гримасе, и он бесцеремонно сдернул льняную ткань.
– Черт меня побери, женщина!
Пеленка свалилась на пол. Взгляду изумленной четы предстало зрелище, от которого у них глаза полезли на лоб.
– Господи помилуй! – Женщина сложила пальцы крестом. – Так это... это...
– Девчонка, – закончил мужчина. Его круглое лицо залила краска. – А младенец-то – девчонка!
– Но... – пробормотала женщина, – как же это может быть?
– Ты что, Сейли, не знаешь, чем парень отличается от девицы?
– Я... так я ведь, не знала! Девочка была все время наверху, с горничной. Иногда лакей выносил ребенка на воздух, вот и все. Не понимаю...
– Эй, женщина, а проверить ты не могла? – закричал он.
Ее нижняя губа задрожала. Она запричитала:
– Проверить? С какой стати? Нет, я не смотрела, не было времени. Все произошло так быстро!
Женщина высморкалась в складки платья. Ребенок, который так и лежал между ними на скамье, захныкал. Мужчина с отвращением махнул рукой в сторону маленького тельца.
– Значит, отдай ее назад. Зачем мне девчонка?
– Отдать назад? Мы не можем этого сделать! Да нас повесят, как пить дать! – фыркнула женщина. – Нет, придется делать все до конца, как и было задумано. Скорее к границе! У нас нет выбора.
Какое-то время мужчина молча смотрел в пыльное окошко кареты, прищурив глаза. Он словно окаменел. На виске тяжело билась жилка. Наконец он кивнул в знак согласия:
– Да уж, ты, пожалуй, права. Нам не стоит рисковать. Но что, черт возьми, мне делать с дочкой?
Малышка как будто поняла, что речь идет о ней, и жалобно заплакала. Женщина взяла ее на руки и пристально посмотрела на мужа поверх детской головки.
– Успокойся, маленькая. – Она принялась гладить волосы ребенка. – Не плачь. Пусть ты девочка, зато какая хорошенькая! Ты же не виновата! Тише...
Наконец ребенок затих. Зеленовато-голубые глаза смотрели прямо в глаза женщины, казалось, малышка все понимает. Затем она сунула палец в рот и энергично зачмокала, не отводя пристального взгляда от склонившегося к ней лица. Но вот она начала засыпать, и крошечные ресницы плотно сомкнулись.
Только теперь женщина устало зажмурилась. Ритмичное покачивание кареты успокаивало расстроенные нервы. Что сделано, то сделано. Теперь у нее есть ребенок, красивая девочка, как ни погляди. Не важно, что в ее жилах течет английская кровь, тут уж ничего не поделаешь. Ребенок должен был родиться подальше от их мест, чтобы никто не стал его разыскивать.
Сейли устроилась поудобнее и глубоко вздохнула. Через минуту, в умиротворяющей дреме, где-то между сном и явью, она почувствовала, как муж ворочается подле нее. Женщина открыла глаза и увидела, как он неуклюже гладит спящего младенца по голове.
– Спи пока что, колокольчик, – шепнул он, – в конце концов все образуется.
Женщина снова закрыла глаза, тихо улыбаясь. Пусть так и будет.
Шотландия, май 1919 года
Лохабер
– Чертовы ублюдки! – Бренна Маклахлан отшвырнула от стола стул и встала. Ноги подкашивались. – Выгнать женщин и детей, спалить их дома дотла! Прогнать несчастных прочь, разрешив взять лишь узелок с одеждой! Как можно так жестоко обращаться с собственным народом! Какая дикость.
Она посмотрела на страницу газеты, лежавшую перед ней на грубой столешнице шаткого стола. Огораживание земель под пастбища для овец вместо привычного земледелия началось задолго до рождения Бренны, но никогда еще жителей не сгоняли с насиженного места с такой жестокостью, так бесчеловечно, как это делалось ныне в Шотландии. Девушка яростно затрясла головой, едва веря тому, что читали ее глаза. Неужели это правда?
– Ну, у меня сомнений нет. Так и есть. – Джеймс Морей, управлявший поместьем Маклахланов вот уже два десятка лет, с хмурым видом потянулся за шляпой. Мне не в первый раз приходится слышать о такой жестокости. Больше овец – больше денег, толще кошельки. Стаффорда только это и волнует.
Бренна потерла виски.
– Но ведь люди возделывали эту землю испокон веков! Кто он такой, чтобы сгонять их с насиженных мест? Когда же это закончится? Когда в Шотландии не останется людей – будут одни овцы...
– Эта скотина утверждает, что он облагораживает землю и открывает возможность использовать ее более продуктивно.
– Облагораживает, как бы не так. – Бренна с отвращением махнула рукой. – Душегуб, и ничего больше. Жадность не дает ему покоя. Подумать только – шотландец обращается подобным образом с другими шотландцами...
– Стаффорд не шотландец, да и графиня большую часть времени проводит в Англии. Ей нет дела до собственных подданных. Она ведь из Гордонов, как вам известно. Даже не из Сазерлендов!
