Нора Хесс
Очарование нежности
Джулесберг,
штат Небраска, 1865 год
С перекошенным от напряжения лицом восемнадцатилетняя Лэйси Стюарт погоняла старого мула вверх по изрезанной колесами дороге Джулесберга штата Небраска. Последние теплые лучи октябрьского солнца освещали ее рыжевато-коричневые волосы и поблескивающие капельки пота на загорелом лбу, отражались в темно-зеленых, как листва, глазах.
Девушка остановила утомленное животное рядом с платной конюшней, располагавшейся в конце улицы. «Нет нужды привязывать его, – мелькнуло у нее в голове, когда она слезала с жесткого сиденья, на котором тряслась весь сегодняшний день. – Этот бедняга тоже вымотался, куда уж ему еще разгуливать».
Лэйси залезла в фургон, встала на колени перед полосатым тиковым матрасом, набитым соломой и взяла исхудавшие, нездоровые руки безнадежно больного мужчины, лежавшего на нём. Она стала нежно растирать их, пытаясь передать тепло своих ладоней ледяным конечностям отца.
Десять лет эти двое провели в разъездах, путешествуя вдоль западных границ в своем когда-то ярко размалеванном, а ныне поблекшем фургоне. Из них последние пять лет Майлз Стюарт вынужден был сражаться с туберкулезом, капля за каплей высасывавшим из него жизненные соки. Теперь, в возрасте пятидесяти четырех лет, Майлз Стюарт умирал.
Глядя на дорогое ее сердцу лицо, Лэйси мысленно перенеслась в прошлое, в те времена, когда ей было всего восемь лет. Тогда мать подхватила страшную пневмонию и сгорела за одну неделю.
Первые несколько месяцев после смерти жены отец был как безумный. Они с матерью были очень счастливой парой и девочке иногда казалось, что она в доме лишняя. Но это было, конечно же, не так – оба души в ней не чаяли.
Пока Майлз, сломленный горем, оплакивал потерю, Лэйси решила, что им следует уехать из Сент-Луиса, оставив здесь все воспоминания, как сладостные, так и грустные одновременно. Не сразу удалось ей уговорить отца, а когда он, в конце концов, согласился, план его совершенно не походил на то, что она себе представляла.
Майлз сказал, что они будут странствовать, зарабатывая на жизнь продажей лекарственных трав. Для этой цели он обустроил похожий на большую коробку фургон, который отныне должен был стать их домом.
Друзья и знакомые считали, что горе лишило Майлза рассудка, однако восьмилетняя Лэйси так не думала: она была в восторге, в особенности тогда, когда ей позволили залезть в фургон.
Там лежали два узких соломенных тюфяка. В ногах каждого из них был установлен небольшой сундучок для одежды. На одной из стенок была укреплена большая полка. Над ней висело узкое зеркало. Под полкой, на полу, стоял умывальник, где в особом ящичке хранились мыло, расческа, щетка и бритвенные принадлежности отца. Рядом, стопкой, лежали полотенца и фланелевые салфетки.
Противоположная стена была увешана разнообразными кастрюлями, под которыми находились заботливо упакованные пузырьки с травяными настойками. С краю к ним притулились книги. Тарелки, миски, кружки и прочие столовые принадлежности были собраны в шкафчике, укрепленном позади сидений.
Стюарт выкрасил фургон в ярко-красный цвет, намалевав по краям его белые и синие цветы. Когда краска высохла, он с обеих сторон огромными печатными буквами написал: «Д-Р МАЙЛЗ СТЮАРТ – ТОРГОВЕЦ ЛЕЧЕБНЫМИ ТРАВАМИ. ПРИРОДНЫЕ ВИТАМИНЫ ОБОГАТЯТ ВАШУ КРОВЬ И ПОМОГУТ ОДОЛЕТЬ ПРОСТУДУ, ПНЕВМОНИЮ, А ТАКЖЕ МНОГИЕ ДРУГИЕ НЕДУГИ».
Утром того дня, когда они уезжали из Сент-Луиса, друзья и соседи собрались во дворе их маленького дома, который Майлз продал. Все хотели пожелать отцу и дочери успеха в приключениях, на поиски которых они отправлялись, хотя многие из них, в особенности женщины, сильно сомневались в успехе затеянного Стюартом предприятия.
– А как же школа Лэйси? – спросила одна из них. – Ты что же, хочешь, чтобы она выросла невеждой?
– А как она найдет приличного молодого человека, чтобы выйти за него замуж, если вы все время будете на колесах? – полюбопытствовала другая.
– А что, если на вас нападут индейцы? – желала знать третья.
Майлз уверил их, что он и сам в состоянии обучать свою дочь, что же касается замужества, то он надеется, что, когда Лэйси придет время выходить замуж, они уже обоснуются где-нибудь. А что до индейцев, так он прочитал в газете, что они уже не представляют опасности на Западе.
Отец щелкнул хлыстом по спине тогда еще молодого, сильного мула, и они медленно покатили по улице, провожаемые возгласами прощания и пожеланиями доброго пути.
Лэйси вздохнула. Джоко, так звали мула, постарел; морда его начинала седеть. Их десять лет назад ярко размалеванный фургон выцвел, краска местами облупилась и осыпалась. Не было в помине и того восторга, который она, восьмилетней девочкой, испытала тем ранним июльским утром: уже после года скитаний по изнуряющей жаре, сквозь грозы и бури он бесследно исчез.
Лэйси, конечно, не могла сказать отцу, что ей снова страстно хочется жить в доме.
«Бедный папа», – с грустью подумала Лэйси, ладонью убирая волосы с его пылающего жаром лба. Его лекарства не шли так хорошо, как он надеялся: Они с трудом наскребали себе на пропитание. Отец был слишком совестлив, чтобы говорить своим покупателям, как это делали другие торговцы, что его лекарства исцеляют от всего: от облысения, от ревматизма и даже от смерти, если это потребуется.
Дела их пошли понемногу в гору, когда Лэйси стукнуло пятнадцать. Она заметила, что их конкуренты – обладатели других подобных фургончиков – действуют похитрее. В то время как продавец-мужчина расхваливает свой товар, около него стоят женщины, одетые и размалеванные весьма фривольно. К ним всегда выстраиваются очереди мужчин, готовых приобрести даже необработанный виски и серную патоку.
Лэйси не могла понять, для чего это очень многие из этих мужчин периодически ненадолго исчезают вместе с женщинами в фургоне. Вроде бы никаких бутылочек с лекарствами они не выносили, выходя оттуда.
Через несколько дней, обдумав все за и против, она все же решилась посоветоваться с отцом. Что он скажет, если она оденется более вызывающе, немного подрумянит щеки и накрасит губы? И, прежде чем Майлз успел раскрыть рот, Лэйси тут же добавила, что это, мол, убедит мужчин покупать их витамины.
Майлз впал в неистовство.
– Нет! – вопил он. – Эти женщины аморальны! Тебе известно, для чего они приглашают этих мужчин в свои фургоны?
Девушка покачала головой:
– Нет, ничего неизвестно. Я тоже думала об этом. А почему эти женщины приглашают своих покупателей к себе в фургоны?
