– Ты уедешь завтра или уже сегодня?
Трэй с притворным удивлением взглянул на него:
– Уеду? А я не собираюсь никуда уезжать. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще когда-либо. Это мой дом. С какой стати мне переться куда-то?
– Больше это не твой дом! – Булл грохнул кулаком по столу. – Матери твоей больше нет, стало быть, все ранчо – мое.
Злобным взглядом он уставился на него: – Завтра к полудню ты покинешь мою собственность.
– Может, взглянешь на это? – явно забавляясь ситуацией, полюбопытствовал сын. Сунув руку в жилетный карман, он извлек оттуда сложенный лист бумаги и развернул его. – Адвокат Дэвис вручил мне это перед тем, как покинуть кладбище. Такова воля моей матушки. Свою половину она завещала мне.
Трэй озорно улыбнулся:
– Так что, старина, теперь мы партнеры. Он думал, что его папеньку хватит удар – лицо его стало багровым от злобы.
– Дай-ка мне взглянуть на это, – отец протянул за бумагой чуть трясущуюся руку.
Пробежав глазами завещание, Булл хотел было швырнуть документ в огонь, однако Трэй предвидел это. Схватив отца за запястье, он вывернул его руку, и бумага выскользнула из пальцев Булла.
Все двенадцать лет, миновавшие с того памятного дня, оба жили под одной крышей, не спуская друг с друга глаз. Бывало, что они за несколько дней не говорили и двух слов. Любое случайно брошенное замечание неизменно вызывало ожесточенные споры.
Булл продолжал таскать к себе представительниц коренного населения, да и Трэю случалось приглашать к себе на ночь женщин. Однако чаще всего он предпочитал публичный дом в Маренго.
Трясясь на скакавшем галопом маленьком муле, Трэй ломал себе голову над вопросом, почему это его отцу вдруг захотелось внуков. Ведь он наверняка терпеть не мог детей, иначе позаботился бы о том, чтобы их в семье было больше.
Вдруг ему пришло в голову, что мать его могла бы, при желании, нарожать их с десяток за все эти годы. Одному Богу известно, почему этого не произошло. Может быть, этот старый ублюдок не совсем здоров?
Губы Трэя медленно растянулись в злорадной ухмылке. Черт возьми, да ведь Булл Сондерс бесплоден! Как те кастрированные быки на пастбище! Какой это должен быть удар по его самолюбию – сознание того, что он смог сделать лишь одного ребенка, и то ненавидимого от всей души.
Впереди замаячили постройки Джулесберга, и Трэй отбросил в сторону размышления о прошлом. Когда он въезжал в город, внимание его привлек старый, обшарпанный фургон разъезжего торговца медицинскими снадобьями, приткнувшийся сбоку к платной конюшне. Трэй объехал его сзади. Дряхлый, измученный мул, впряженный в этот фургон, вызвал у него сочувствие – он стоял, опустив голову, лениво и как-то невесело отгоняя хвостом целый рой жужжавших вокруг него слепней. «Да, старина, миновали твои веселые денечки», – подумал Трэй.
Юноша наскоро разделался с покупками. Приобретя муку и сахар, он добавил к заказанному немного жевательного табаку для Джиггерса и еще коробочку «черутс» – особых сигар с обрезанными концами. Их Трэй купил для своего друга Мэтта Карлтона.
Мэтт Карлтон, холостяк, был соседом Сондерсов, имевшим почти такое же большое хозяйство, как и они. Он всегда сочувствовал Трэю, проявляя к нему то внимание, которое тот не получал от своего аспида-отца. Мэтт стал для забитого мальчишки своего рода кумиром. Это был спокойный высокий мужчина, учивший его ездить верхом и садиться на коня, бравший парня с собой на охоту или рыбную ловлю, в случае, если тому удавалось ускользнуть от Булла. Когда Мэтт увидел, что мальчик уже достаточно повзрослел, он научил его обращаться с револьвером и винтовкой, стрелять.
Ученик вскоре стал экспертом по устройству «Кольта-45» и перещеголял своего учителя в деле стрельбы и молниеносной готовности к ней.
Мэтт жил в скромном домике у склонов Скалистых гор, в районе Уинд-ривер.
Выбор земли оказался очень удачным. В этом месте была и река, и несколько высохших русел. Трава здесь вырастала сочной, густой, и корма хватало на все стадо, а оно насчитывало ни много ни мало – две с половиной тысячи голов. Все друзья не переставая корили его за то, что он, мол, не смотрит в будущее и не обзаводится детьми – некому будет передать свое хозяйство после смерти.
Трэй закрепил свои покупки на спине лошади и ловко вскочил в седло. Натянув поводья, он, было, направил мула обратно, туда, откуда приехал, но передумал. Дело в том, что уже довольно давно у него не было женщины, а тут, неподалеку от конюшен, располагался местный бордель, в который Трэй давно уже собирался заглянуть.
Проезжая мимо фургона со снадобьями, он вынужден был натянуть поводья и остановиться. На сиденье фургона сидела восхитительная девчонка, каких Трэй отродясь не видел, и кулачком вытирала свои зареванные щеки. В красном платьице с низким вырезом и намалеванной мордашкой, она напомнила ему перепачканную голубку. Парень весело улыбнулся. Это была старая как мир уловка ночных красавиц – заставить мужчину проникнуться сочувствием, чтобы тот выложил в два раза больше положенного еще не дойдя до постели.
Он размышлял, что же могло заставить ее расплакаться. Больная мать или ребенок? Отсутствие денег на покупку мула помоложе? Вполне возможно. Эта старая развалина, похоже, доживала последние дни.
Интересно, а сколько она потребует с него за то, чтобы вот так, наскоро, перепихнуться у нее в фургончике?
Подъехав поближе, Трэй полюбопытствовал, почему такая милая, маленькая леди вся в слезах.
Он явно не ожидал увидеть в этих больших глазах неподдельную скорбь.
– Мой отец только что умер, и я не знаю, что мне делать, – сдавленным от рыданий голосом ответила девушка.
Такого ответа Трэй никак предположить не мог. Судя по опухшему от слез личику, причина для слез была – такое не могло быть разыграно специально для него.
Парень растерянно заерзал в седле. Опыта общения с плачущими молодыми женщинами у него не было никакого. Он тут же вспомнил, что чувствовал сам, когда умерла его мать, и что ему не к кому было кинуться, кроме Мэтта.
Когда могила была засыпана и все ушли с кладбища, тот подошел к нему и сказал:
– Трэй, садись на своего жеребца и скачи в горы. Найди там укромное местечко и выплачь свое горе. В том, что мужчина иногда плачет, нет ничего постыдного, если для этого есть достаточно серьезные причины.
Конечно, этой девчонке туго сейчас, подумал Трэй, сняв с головы шляпу. Откашлявшись, он произнес:
– Мне кажется, вам сейчас надо идти в погребальную контору, что в конце улицы и договариваться с ее владельцем о похоронах. Он все устроит.
Он чувствовал, что слова его прозвучали холодно и равнодушно, но не знал, что можно еще сказать.
