Лиза Клейпас - Искушай меня в сумерках

Лондон.

Гостиница "Ратледж".

Май, 1852 год.

Ее шанс вступить в приличный брак будет вот-вот уничтожен, и все из-за хорька.

Поппи Хатауэй преследовала Доджера в гостинице "Ратледж", прежде чем на полпути с огорчением вспомнила важный факт: для хорька прямой путь состоял из зигзагов.

– Доджер, – с отчаянием воззвала Поппи. – Вернись. Я дам тебе булочку, любую из моих лент для волос, да что угодно! О, клянусь я сделаю из тебя воротник...

Как только она поймает домашнего питомца своей сестры, поклялась себе Поппи, она тут же уведомит управляющего "Ратледжа" о том, что Беатрис держит диких животных в их семейных апартаментах, что определенно было нарушением гостиничных правил. Конечно, это могло привести к тому, что вся семья Хатауэй будет принудительно выселена из гостиницы.

Но в настоящее время Поппи это не заботило.

Доджер украл любовное письмо, которое ей прислал Майкл Бэйнинг, и ничего в мире не было важнее его возвращения. Вся беда была в том, что Доджер мог спрятать украденную вещь в каком-нибудь общественном месте, где ее легко можно было обнаружить. После этого возможность бракосочетания Поппи с уважаемым и совершенно замечательным человеком будет навсегда уничтожена.

Доджер бежал через роскошные помещения гостиницы вприпрыжку, оставаясь на виду, но вне досягаемости. Письмо он держал между своими длинными передними зубами.

Поппи молилась о том, чтобы никто не заметил ее бегущей следом за ним. Несмотря на то, что гостиница была уважаемой, молодая респектабельная леди все равно не должна была покидать свой номер без сопровождения. Однако, мисс Маркс, ее компаньонка, была все еще в постели. А Беатрис с утра уехала на прогулку с их сестрой, Амелией.

– Ты заплатишь за это, Доджер!

Вредное создание было совершенно уверено, что все в этом мире создано для его личного развлечения. Ни одна корзина или коробка не оставались без внимания: будучи опрокинутыми и исследованными; ни одна сумочка, расческа или носовой платок не оставлялись в покое. Доджер воровал личные вещи и оставлял их валяться под стульями или диванами, так как предпочитал спать в ящиках для одежды, и хуже всего было то, что он был так забавен в своем непослушании, что вся семья Хатауэй была склонна попустительствовать его поведению.

Всякий раз, когда Поппи возмущалась по поводу выходок хорька, Беатрис смиренно просила прощения и обещала, что Доджер никогда больше так не сделает, и искренне удивлялась тому, что Доджер не обращал внимания на ее поучения. И только потому, что Поппи любила свою младшую сестру, она старалась терпеть совместное проживание с несносным домашним животным.

Однако на сей раз, Доджер зашел слишком далеко.

Хорек остановился и повернулся, чтобы убедиться, что преследование продолжается, и от радости станцевал небольшой боевой танец с кувырками, что выражало высшую степень его восторга. Даже сейчас, когда Поппи горела желанием прибить его, она не могла не признать, что он был восхитителен.

– Ты все еще можешь умереть от моей руки, – сказала она ему, приближаясь как можно менее угрожающе. – Дай мне письмо, Доджер.

Хорек промчался мимо ряда колонн, поддерживающих стеклянный потолок, через который лился солнечный свет, вплоть до бельэтажа. Поппи мрачно задавалась вопросом, как далеко она готова зайти в своем преследовании. Зверек мог бегать на дальние расстояния, а "Ратледж" занимал целых пять кварталов в театральном районе.

– Это всегда случается, если ты – Хатауэй, – бормотала она, задыхаясь от бега. – Несчастные случаи... дикие животные... пожары... проклятия... скандалы...

Поппи очень любила свою семью, но для себя желала тихой, нормальной жизни, которая была невозможна для Хатауэев. Она хотела мира. Предсказуемости.

Доджер забежал в дверь офиса управляющего третьим этажом отеля, принадлежащего мистеру Бримбли. Управляющий был пожилым человеком с пышными белыми усами, аккуратно расчесанными и смазанными на концах воском. Поскольку Хатауэи неоднократно останавливались в прошлом в отеле "Ратледж", Поппи знала, что Бримбли сообщал обо всех, даже самых незначительных деталях того, что происходило на его этаже, своему начальнику. Если управляющий узнает, что она заходила в его офис, то письмо, наверняка, заберут, и таким образом, отношения Поппи и Майкла будут выставлены на всеобщее обозрение. Если будет хоть малейший намек на скандальное поведение, связанный с ней, тогда отец Майкла, лорд Андовер, ни за что не одобрит их союз.

Поппи затаила дыхание и прижалась к стене, потому что в этот момент Бримбли выходил из своего офиса с двумя сотрудниками "Ратледжа".

– ...идите сразу в главный офис, Харкинс, – говорил управляющий. – Я хочу, чтобы вы определили ущерб в номере мистера Ви. У него есть привычка заявлять, что обвинения против него несправедливы, хотя, на самом деле все совершенно точно известно. С этого момента, я думаю, лучше всего будет делать так, чтобы он подписывал счет всякий раз, когда будет обнаружен ущерб.

– Да, мистер Бримбли.

Трое мужчин прошли дальше по коридору, не доходя до Поппи.

Она осторожно подошла к двери офиса и заглянула внутрь. Две смежные комнаты, казалось, были пусты.

– Доджер, – прошептала она и увидела, что он пробежал под стул. – Доджер, немедленно иди сюда!

Это привело к еще более взволнованному подпрыгиванию и танцу.

Прикусив нижнюю губу, Поппи переступила через порог. Главная комната офиса была просторной, в центре стоял массивный стол, заваленный бухгалтерскими книгами и бумагами. Возле него стояло кресло, обтянутое кожей цвета бургундского вина, другое, такое же, находилось возле камина с мраморной полкой.

Доджер ждал около стола, глядя на Поппи блестящими глазками. Его усы поддергивались над желанным письмом. Он держался настороженно, пристально наблюдая, как Поппи медленно подходит к нему.

– Правильно, – успокаивающе заговорила девушка, медленно протягивая к зверьку руку. – Какой хороший мальчик, прекрасный мальчик... постой спокойно, я возьму письмо и тебя, и отнесу к нам в номер, и дам тебе... черт бы тебя побрал!