Лаура Паркер - Опьяненные страстью

Порт Фалмут, Англия

21 августа 1803 года

Маркиза де Маркони окинула мечтательным взором свое разгоряченное нагое тело и неотразимое мужское лицо в обрамлении пышных бедер. Мужчина ответил ей дерзким взглядом, его ясные синие глаза херувима лукаво прищурились в дьявольской усмешке.

Гибким движением он высвободился из объятий длинных ног маркизы и грациозно улегся на бок рядом с ней. Маркиза легко коснулась удлиненных ямочек на мужских щеках, провела пальцем по полной изогнутой нижней губе, лоснящейся от влаги. Предмет ее ласки был обладателем опытных, умелых губ и языка, в равной степени искушенных в беседах на полудюжине наречий и в безмолвных, сладких излияниях страсти. Его шелковистые рыжевато-каштановые волосы прихотливой волной ниспадали до бровей, прикрывая широкий умный лоб.

– Dolcemento, mio cicisbeo,[1] – промурлыкала маркиза, когда он склонился к ее соску. – Ты так прекрасен, что тебе следовало бы родиться женщиной, – заметила она, поглаживая его обнаженное плечо.

Рассмеявшись, он пригвоздил маркизу к постели тяжестью своего тела.

– Но в таком случае я был бы не в силах оказывать вам подобные услуги. – Он поудобнее улегся между ее бедер. – Вы позволите, маркиза?

Спустя некоторое время, убедившись, что окружающий мир вновь стал прежним, маркиза, доведенная пылким любовником до блаженного изнеможения, сладострастно улыбнулась:

– Свою правоту ты доказываешь с безупречной убедительностью, caro.[2]

Ее любовник приподнял голову и усмехнулся:

– Я знал, что мои доказательства придутся вам по вкусу.

– Скверный мальчишка! – Маркиза игриво провела ладонью по его влажной щеке и ущипнула ее. Еще никто не дарил ей такого наслаждения, как этот юноша-англичанин. Впрочем, несмотря на юные годы, он был истинным мужчиной, неутомимым и изобретательным в поиске новых способов доставить женщине удовольствие.

Несмотря на то что маркиза была на восемь лет старше своего любовника, рядом с ним она чувствовала себя юной впечатлительной девственницей. Его прикосновения вызывали у нее бурные стоны. Когда он предавался с ней любви, маркизе хотелось умереть, чтобы тяжесть его тела стала последним воспоминанием, унесенным ею в могилу. Верность такого любовника она была готова купить любой ценой. Но, зная, что темпераментом он не уступает ее отдаленным родственникам Борджиа, известным своими амурными похождениями, маркиза понимала: подобная сделка немыслима.

Она не стала удерживать любовника, когда тот выскользнул из ее объятий. Прищурившись, она пристально наблюдала, как он одевается, пожирала взглядом безупречную симметрию форм его неутомимого тела.

– К чему расставаться? – недовольно вопросила маркиза, приподнимаясь на локте. – Я хочу… нет, приказываю тебе остаться!

Юноша ответил ей сожалеющим взглядом; после секундного колебания отложил жилет и подошел к постели.

– Cara,[3] еще несколько недель назад вы знали, что эта ночь наступит. – Присев на край постели, юноша взял маркизу за руки. – Мы добрались до Англии, пришла пора расстаться.

Маркиза в отчаянии обхватила его голову обеими руками и прижала к благоуханным холмам своей пышной груди.

– Тебе вовсе незачем высаживаться на берег – ни сегодня, ни впредь. – Она запечатлела поцелуй на блестящих кудрях любовника. – Мы можем поплыть дальше, через Гибралтарский пролив, к острову Менорка. Там, на моей вилле, мы будем проводить дни как нам заблагорассудится. – Она поцеловала юношу в лоб, с недовольством отмечая, каким сухим и прохладным он стал. – Там тебе не понадобится никакая одежда.

Юноша ответил ей лукавой усмешкой.

– Через три дня я буду похож на отварного омара! Однако твое предложение не лишено заманчивости. Пожалуй, в другой раз…

– Когда же, caro? Когда? Что влечет тебя в Англию? – Забывшись, маркиза ревниво выпалила: – Другая женщина?

Ее любовник провел ладонью по вздрогнувшей округлости живота маркизы и опустился чуть ниже.

– Разве на свете есть женщина, способная разлучить нас с вами, cara?

– Тогда в чем же дело? – Маркиза недовольно надула малиновые губки, обиженным жестом вскинув темноволосую голову. – Что может быть важнее… Ах, негодяй! – задохнулась она, почувствовав прикосновение большого пальца к самому чувствительному местечку.

– Долг, cara. Долг зовет меня домой.

– Ты играешь… не по правилам!

– Вот именно, маркиза, – подтвердил он, опрокидывая ее на постель. – Еще один глоток блаженства – и, увы, придется вас покинуть!

Маркиза упала на шелковые подушки, широко раскинув руки и раздвигая ноги под натиском его настойчивой ладони.

– Имей в виду… о-о!.. я не сразу прощу тебя…

– Знаю, – пробормотал ее любовник, сжимая губами твердую бусинку соска. – Знаю.

Спустя мгновение маркиза ахнула, почувствовав, как юноша мощным движением ворвался в нее. Прежде он погружался в ее лоно постепенно, с намеренной медлительностью повелителя, требующего от рабыни беспрекословного повиновения. На сей раз он не дал ей шанса ни перевести дух, ни подстроиться к ритму его ударов. Прежде чем маркиза успела опомниться, любовник вознес ее на вершину блаженства. С губ маркизы невольно сорвалась вереница итальянских восклицаний и ласковых словечек.

– Надеюсь, в твоей книге о любви мне будет отведено почетное место, caro,– игриво заметила она, когда юноша отстранился.

– Вы будете воспеты в каждой строке, строфе и главе, пленительное создание! – заверил ее любовник с теплыми нотками в голосе, которые убедили бы любую другую женщину.

– Неплохо сказано, – маркиза томно потрепала его по щеке, – даже если ты солгал. Пообещай же, что когда-нибудь ты вернешься в Неаполь, ко мне!

Прежде чем юноша открыл рот, маркиза де Маркони прочла истину в его выразительных глазах и, не давая ему кривить душой, быстро прижала ладонь к его губам.

– Benissimo.[4] И все-таки я хотела бы…

Маркиза осеклась, не желая унижаться, уподобляясь отвергнутой любовнице. Знатная неаполитанка привыкла к привилегиям титулов и состояний. Будучи замужем за немощным старцем, который был настолько опьянен ею, что исполнял любые прихоти, маркиза привыкла видеть вокруг повиновение и раболепие. Но над своим любовником она была не властна – даже в те мгновения, когда он послушно наслаждался чувственными ласками ее пальцев и язычка. Он так и не стал для маркизы открытой книгой, и она сомневалась, что эту книгу суждено прочесть до конца кому-нибудь другому. Именно по этой причине ей предстояло навсегда полюбить и возненавидеть Себастьяна д’Арси.