– Стой, воровка!
Запястье Мадлен оказалось в тисках громадной ладони с толстыми пальцами. Изумленная девушка вскинула голову, глядя в багровое лицо коренастого торговца. Редеющие волосы на его макушке торчали дыбом, грязный фартук натянулся на объемистом животе.
– Я не воровка, месье, я могу заплатить. – Мадлен достала из кармана медную монету.
Торговец с удивлением воззрился на деньги, но не отпустил девушку. Не торопясь он ощупал ее взглядом заплывших голубых глазок.
– Знаю я вашу породу!.. Но зачем же тратить деньги?
Во внезапной панике Мадлен отпрянула.
– Нет, нет, месье, я передумала. Я не стану покупать вашу гнилую репу…
– А ну, отпусти ее!
Вздрогнув от неожиданного окрика, Мадлен и торговец огляделись: она – в надежде, а он – в досаде.
В открытом ландо с нежно-розовой обивкой восседала очаровательная молодая женщина, лицо которой было искажено гневом. Ее локоны оттенка спелой пшеницы поддерживал золотой ободок, над ним грациозно покачивались два пышных пера. В ушах и на шее незнакомки сверкали бриллианты. Раздраженным движением она закрыла зонтик, который держала над головой.
– Ты что, оглох, приятель? Немедленно отпусти послушницу!
Лавочник в гневе вскинул голову.
– Не суй нос куда не просят, Иезавель![7]
Он обхватил мясистой ручищей талию Мадлен и потянул ее к себе. Девушка с отвращением отвернулась, чтобы не испачкать щеку о свежее пятно от помидора на фартуке торговца.
Молодая красавица вскочила на ноги, явив миру стройную фигуру, задрапированную в муслин цвета слоновой кости.
– Отпусти послушницу, иначе я велю задать тебе трепку! – задыхаясь от ярости, выпалила она. Низкий вырез ее лифа притягивал взгляды всех мужчин, находящихся поблизости.
Лакей соскочил с запяток ландо и поглубже натянул треуголку на напудренный парик, предчувствуя неприятности.
Тучный торговец смерил худощавого лакея пренебрежительным взглядом, а затем с оскорбительной медлительностью уставился на грудь красавицы.
– Что это нынче всякая мелюзга разгавкалась? Кому какое дело, что я сделаю с этой потаскухой?
Последнее слово привело Мадлен в чувство.
– Я не потаскуха!
Рванувшись, она попыталась высвободиться из лап лавочника, но, ничего не добившись, схватила репу за хвостик. К счастью, удар пришелся прямо промеж глаз торговца.
С ревом он отпустил Мадлен и схватился за нос.
– Сюда, скорее! – послышался знакомый голос, и Мадлен увидела, что красавица в ландо машет ей рукой. Не дожидаясь особого приглашения, Мадлен бросилась к экипажу и очутилась рядом в тот миг, когда лакей опустил подножку. С благодарной улыбкой она забралась внутрь. Лакей убрал подножку и встал перед ландо, сжав кулаки. Торговец спешил следом за Мадлен.
– Что же это творится! – Взбешенный торговец повернулся, взывая к толпе зевак, которая быстро собралась вокруг. – Нет, она от меня не уйдет! Вы все видели – она украла у меня товар!
– Да вон же он! У нее в руке! – выкрикнул мальчишка из толпы, указывая на репу, хвостик которой Мадлен по-прежнему сжимала в кулаке.
Опомнившись, Мадлен швырнула злополучный овощ на прежнее место. С глухим стуком он приземлился на гору репы. К сожалению, удара хватило, чтобы вся пирамида рассыпалась: овощи катились по улице, натыкаясь друг на друга и подпрыгивая, зеваки галдели, а некоторые, самые предприимчивые, принялись под шумок набивать карманы.
– Ты за это поплатишься! – возопил торговец. – А ну, высадите ее, иначе я вытащу ее сам!
– Не посмеешь! – Нарядная дама взяла шелковый зонтик наперевес, как палку, и усмехнулась, слыша, как толпа подбадривает ее противника. Внезапно дама просияла, заметив кого-то. – Вот теперь посмотрим, чья возьмет! – Она откинулась на атласные подушки.
Любопытные зеваки завертели головами, глядя в ту же сторону, куда смотрела дама. Их взгляды привлек направляющийся к экипажу дворянин с пакетом моркови, пышные хвостики которой рассыпались ярко-зеленым плюмажем по модному сюртуку табачного оттенка.
Этому человеку не понадобилось проталкиваться сквозь толпу. Прохожие, с удовольствием наблюдавшие, как неотесанный торговец угрожает двум беззащитным женщинам, мгновенно сообразили, что расстановка сил изменилась, и испарились.
Джентльмен застыл словно пораженный громом, обнаружив посреди толпы собственную коляску, а в ней – хорошо знакомую ему юную леди в модном светлом платье и неизвестную монахиню.
– Ну и ну! Что здесь происходит?
– Эта девка обворовала меня! – заявил торговец, указывая пальцем на Мадлен. – Она украла репу!
– Я хотела заплатить, – подала голос в свою защиту Мадлен.
Несмотря на явное замешательство, дворянин быстро опомнился и перевел взгляд с перепуганной монахини на репу в сточной канаве.
– И опрокинула прилавок? Неудивительно. Подумать только, монашка на Пиккадилли! Явление столь же редкое, как зубы у курицы.
Сунув руку в карман, он выудил монету и швырнул ее торговцу.
– Проваливай, приятель! – И повернулся к даме в экипаже: – Черт побери, Оделия, я же просил не устраивать уличных скандалов!
– Негодяй сам пристал к нам, – надув губки, объяснила дама, – но, похоже, тебе все равно! – Она скрестила руки на пышной груди и отвернулась.
Притворная вспышка женского недовольства достигла цели. Покраснев от досады, молодой джентльмен швырнул в канаву морковный букет и жестом велел лакею открыть дверцу ландо.
– Теперь, сестра, можете идти куда вздумаете, – произнес дворянин, окинув Мадлен насмешливым взглядом.
Оделия тут же вмешалась:
– Ричард, дорогой, я как раз хотела подвезти ее!
С недовольным вздохом джентльмен устроился на сиденье напротив дам и, не оборачиваясь, кивнул кучеру.
Молодая дама расцвела чарующей улыбкой и протянула Мадлен руку.
– Мы еще не успели познакомиться. Меня зовут Оделия.
– А меня – Мадлен, мадемуазель.
– Француженка! – Молодой дворянин не отличался привлекательностью, но в число его достоинств входили явное богатство, крепкое здоровье и большие карие глаза. Он приподнял шляпу. – Я Ричард Болтри, барон Троун. Как поживаете?
– Bien, merci.[8] По-моему, жители Лондона очень добры – за исключением лавочника, – улыбнулась Мадлен.
– Ошибаетесь! – отрезал Болтри, лениво играя позолоченными часами-луковицей, украшенными эмалью. – В городе советую вам смотреть в оба. Здесь найдутся мерзавцы, готовые за пару грошей прикончить родную мать.
– Ричард! – укоризненно воскликнула Оделия. – Напрасно ты запугиваешь святую сестру!
– Что ты сказала? – Густые брови барона приподнялись. – Да, верно. Не принимайте мои слова всерьез, сестра. В Англии царит мир и порядок. – Он подмигнул Мадлен. – Повсюду стража. О большем невозможно и мечтать. И все-таки женщине не стоит появляться на улицах одной, без сопровождения. Это не подобает даже монахине.
