Виктория Холт
Роковой опал
С детства меня не покидало ощущение, что с моим рождением связана какая-то тайна. Я росла абсолютно непохожей на других обитателей Дауэра.
У меня вошло в привычку бегать к ручью, отделявшему наш дом от Оуклэнд Холла, и подолгу смотреть на воду, словно надеясь прочитать в ней ответы на беспокоившие меня вопросы. Рука судьбы намеренно указала на это место. Однажды, когда няня Мэдди обнаружила меня неподалеку от соседского замка, на ее лице появилось выражение неподдельного ужаса.
— Зачем приходить сюда, мисс Джессика? — допытывалась она. — Мисс Мириам страшно разозлится и вообще запретит гулять.
Вечные тайны! Почему нельзя бегать к ручью, да еще с таким красивым мостиком?
Конечно, меня больше манил величественный замок Оуклэнд Холл.
— Тут интересно, — упрямилась я.
Нет ничего слаще запретного плода, а поэтому ручей продолжал притягивать, как магнит. Никто из домашних не объяснил, в чем дело, и я стала бывать там еще чаще.
— Нельзя убегать так далеко от дома! — настаивала Мэдди.
Я немедленно поинтересовалась, почему. Няня недаром прозвала меня мисс Почемучка.
— Это проклятое место, — заявила она. — Я слышала, как мистер Ксавьер и мисс Мириам говорили о ручье. Лучше держаться от него подальше!
— Зачем?
— Опять вы за свое! — не унималась няня. — Поверьте на слово и не ходите сюда.
— Здесь что, водятся призраки? — спросила я.
— Вполне возможно.
Но никакие уговоры не подействовали, и я частенько сиживала на берегу, раздумывая, как крошечная речушка берет начало в горах, течет дальше и наконец впадает в старую матушку-Темзу, несущую свои могучие воды в море.
Тогда я много раз задавала себе один и тот же вопрос: откуда тут взяться опасности?
Вода прибывала лишь во время сильных дождей, а в солнечную погоду на коричневом илистом дне виднелись разноцветные камушки. На противоположном берегу росла плакучая ива. О чем она горевала? О какой трагедии? Так в детстве я отправлялась к ручью и размышляла в основном о том, почему в замке Дауэр со мной обращаются, как с чужой.
Нельзя сказать, что это меня особенно тревожило. Несхожесть с его обитателями только радовала. Но откуда взялось столь странное имя — Опал-Джессика? Как матушка, женщина весьма строгих правил, могла назвать меня столь легкомысленно? Несчастный отец явно не имел к этому никакого отношения. Над ним, будто облако, висело какое-то проклятие, да и надо мной тоже.
Никто в доме не произносил моего настоящего имени, но в разговорах с самой собой, которые происходили постоянно, я называла себя экзотически — Опал. Меня слишком часто оставляли одну, а это способствовало тому, что детские впечатления окутала завеса тайны, через которую я никак не могла проникнуть. Няня Мэдди изредка зажигала лучик знания в этом тумане, но его тусклый блеск не вносил полной ясности, а только больше запутывал все.
Почему мне дали столь странное имя, а теперь не хотят называть им? Матушка всегда казалась мне староватой и родила меня, разменяв пятый десяток. Сестра Мириам была на пятнадцать лет старше, а брат Ксавьер — почти на двадцать. Они никогда не относились ко мне как к младшенькой в семье. Постепенно Мириам взяла на себя роль гувернантки, поскольку нанять учительницу со стороны не позволяли средства.
Кстати, в детстве мне больше всего запомнились разговоры о бедности, которые постоянно велись в доме. Я слышала бесчисленное количество раз о том, как славно жилось раньше. Мама не переставала повторять, что мы неумолимо скатываемся из мира роскоши в тиски нищеты.
Бедный папочка тоскливо кривился, когда она заводила излюбленную песенку о добрых старых временах, огромном штате слуг, великолепных балах и роскошных банкетах.
Однако в замке Дауэр всегда хватало еды, Джармэн ухаживал за садом, миссис Кобб служила кухаркой, а Мэдди выполняла работу по дому, так что назвать нас нищими, как мне казалось, было бы трудно.
Поскольку мама сильно преувеличивала наше бедственное финансовое положение, наверное, она неимоверно приукрашивала и былые богатства. Во всяком случае, мне казалось, что рассказы о праздниках и приемах рождены слишком богатой фантазией.
Лет в десять я сделала потрясающее открытие. В то время в Оуклэнд Холл приехали гости. На другой стороне ручья стало шумно. Люди собирались на охоту.
Страшно хотелось, чтобы меня тоже пригласили в огромное имение. Так интересно осмотреть замок изнутри. Зимой, когда дубы стояли голые, я видела серые каменные стены, и они словно притягивали меня. Извилистая дорога тянулась с полмили, но с нее замка не рассмотришь. И тогда я торжественно поклялась себе, что когда-нибудь перейду через ручей и, набравшись смелости, проберусь к дому.
А пока пришлось заниматься с Мириам, весьма никудышной, нетерпеливой учительницей. Тогда сестре, высокой бледнолицей женщине, было лет двадцать пять. Знававшая лучшие времена и теперь недовольная жизнью, она частенько смотрела на меня с откровенной ненавистью. Разве могла малышка испытывать родственные чувства к такому человеку?
В тот день, когда гости Оуклэнд Холла поскакали на охоту, я, услышав топот копыт, бросилась к окну.
— Джессика! — воскликнула Мириам. — Зачем ты это сделала?
— Я только хотела посмотреть на всадников, — оправдывалась я.
Она грубо схватила меня за руку и оттащила от подоконника.
— Тебя могут заметить, — шикнула она так, словно я достигла последней степени деградации.
— Ну и что ?! — не унималась я. — Они уже видели меня вчера. Кое-кто поздоровался, а другие помахали руками.
— Не смей с ними разговаривать, — грозно приказала сестра.
— Почему?
— Мама будет злиться.
— Ты говоришь о гостях Холла, как о дикарях. Что дурного, если люди просто здороваются?
— Ты еще ничего не понимаешь, Джессика.
— Потому что мне никто ничего не рассказывает.
Мириам на мгновение заколебалась, как бы размышляя, сумеет ли спасти меня от смертного греха (подразумевается дружелюбие по отношению к посетителям Оуклэнд Холла), если чуть проговорится.
— Когда-то Оуклэнд Холл принадлежал нам. Об этом нельзя забывать.
— Почему же теперь он не наш?
— Потому что эти люди забрали его.
— У нас?! Как?
Мне моментально представилась осада замка, мама в роли командира, приказывающего семье поливать кипящей водой подлых врагов, карабкающихся по крепостным стенам, Мириам и Ксавьер, беспрекословно подчиняющиеся ей, и папа, пытающийся понять нашего противника.
— Они купили Оуклэнд Холл.
— Но почему его продали?
Сестра презрительно поджала губы.
