Перед приходим Линка Нолаби прикрыла кухонную раковину развернутым журналом, и в наступившей тишине было слышно, как из невидимого крана громко капает вода, пока Мэрилин и Линк молча смотрели друг на друга.
— Привет, Линк. Я вижу, вы уже познакомились с мамой и Рой.
— Надеюсь, понравился им.
— Без сомнения, — сказала Нолаби. — Но тем не менее вы должны привезти ее обратно не позже половины одиннадцатого.
— Вы строгая женщина, миссис Уэйс.
Он накинул пальто на плечи Мэрилин.
Когда дверь за ними закрылась, взгляд у Нолаби стал задумчивым.
— Они выглядят очень красивой парой… Ты обратила внимание, как он смотрел на нее?
— Мама, она без ума от него, совершенно без ума. Он тот, единственный.
В семье, состоящей из трех женщин, преобладающей темой в разговоре неизбежно становится любовь. Уэйсы без конца размышляли о том, каким будет Он — тот единственный, который явится, чтобы изменить их нынешний образ жизни.
— Ты глупышка, Рой. Она еще ребенок. И ей нужно делать карьеру… Еще будут другие, уйма других.
— Его отец — знаменитый сценарист, его семья богата.
— В Мэрилин течет кровь Уэйсов, Фэрбернок и Ройсов. — Нолаби решительно встала. — Мэрилин пройдет через толпы поклонников. То же будет и с тобой, моя кудрявая девочка.
Рой замерла под нежной материнской рукой. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Но Нолаби метнулась к раковине.
— Давай, дочка, разделаемся с этой грязной посудой.
Линк повел Мэрилин в ночной клуб.
Для ночного клуба время было еще слишком раннее, и большинство столиков пустовало. В розовом свете ламп сидели и пили ром три армейских офицера с дамами, моряк с экстравагантной блондинкой, несколько штатских пар. Квартет играл «Звездную пыль», зазывая на танцы, однако никто пока не решался выйти. Официант в красном пиджаке принес Линку заказанную порцию виски я с шиком поставил перед Мэрилин имбирный эль. Линк пригубил виски.
— Бывали здесь раньше? — спросил он.
Она покачала головой.
— Странная девушка.
— Я?
— Во-первых, вы нисколько не похожи на «Мэрилин Уэйс».
— А как, по-вашему, мне себя называть?
— М-м… дайте подумать. Как-нибудь изысканно, красиво, необычно, но не претенциозно.
Взгляд его обладал какой-то магнетической притягательностью, и она не могла отвести от него глаз.
Он щелкнул пальцами.
— Рейн!
— Это не имя, — возразила она.
— Тем не менее — Рейн. Да, именно Рейн. И какая-нибудь простая аристократическая фамилия… У вас есть идея?
— Фэрберн, — сказала она.
— То, что надо. — Он сложил в кольцо большой и указательный пальцы. Фэрберн — откуда вы взяли эту фамилию?
— Это фамилия моей матери.
Он поднял бокал.
— Рейн Фэрберн. Скромно и красиво, к тому же звучит по-театральному.
— И не претенциозно…
— Впечатляет, не правда ли?
— Истинно так, — сказала она.
Они улыбнулись друг другу через стол.
— Линк, а как… там?
Он сжал губы.
— Длительные периоды скуки перемежаются минутами ужаса и кошмара, — сказал он.
— Что заставило вас пойти навстречу этой опасности?
Его густые черные брови сошлись у переносицы.
— Малышка, может быть, вы забыли, что сейчас не время для отчетов и докладов. Сейчас час радости и счастья.
Внезапная смена настроения Линка, переход от безмятежности к суровому сарказму их дневного разговора, были для нее неожиданны, как порыв ледяного ветра. Должно быть, он посчитал, что война для нее — всего лишь тема для светской беседы. Она молча смотрела на элегантных черных оркестрантов на эстраде.
Некоторое время оба молча слушали музыку, затем он примирительно сказал:
— Оставим эту тему, хорошо?
В его черных глазах с золотистыми искорками читалось волнение, если не желание.
Гнев — вовсе не его стихия, подумала она.
Они снова улыбнулись друг другу, и Мэрилин внезапно ощутила какую-то пьянящую радость. Ей подумалось, что эта эйфория никак не вписывается в обычные романтические рамки: несмотря на внезапную вспышку гнева Линка, она впервые за много лет почувствовала себя непринужденно с кем-то другим, а не только с Рой и матерью. У Мэрилин возникло ощущение, что она парит в воздухе в нескольких дюймах над стулом — такая же розовая, как окружающие их светильники, грациозная и воздушная, как эти сладостные, волнующие звуки музыки.
Когда музыканты заиграли «И шепчет каждая вещь о тебе», Линк встал из-за столика.
— Потанцуем? — спросил он.
Они дошли до пустынной, отполированной множеством ног площадки, и Линк обнял Мэрилин за талию. Руки его слегка дрожали. Мэрилин закрыла глаза. Они медленно поплыли под томные звуки, чутко отдаваясь ритму блюза.
Напомнил о тебе весенний ветер…
Твой номер наберу, но кто ответит?
Чуть в дымке твои черты,
Но грезишься всюду ты,
И шепчет каждая вещь о тебе.
Мэрилин не знала, то ли она стала подпевать вслух своим несильным, хрипловатым голосом, то ли слова блюза, музыка и трепетные пальцы Линка стали частью ее.
— Мэрилин, знаете, что говорят о парах, которые хорошо танцуют? — шепнул он ей на ухо.
— Что?
— Скажу вам позже.
Музыка смолкла, и они отстранились друг от друга, но не разомкнули рук.
Высокий узкоплечий армейский капитан, принявший, очевидно, уже основательную дозу спиртного, затарабанил по столу.
— Еще, еще для морского лейтенанта и его сногсшибательной девочки.
Оркестр снова заиграл «И шепчет каждая вещь о тебе», Линк и Мэрилин снова поплыли в танце.
Ударник подошел к микрофону.
— Пока что все на этом, народ, — объявил он. — Нам нужно немного передохнуть.
Подводя Мэрилин к столику, Линк сказал:
— У вас не появится никаких подспудных мыслей, если я предложу вам уйти отсюда?
— Почему у меня должны появиться такие мысли?
— Верно. — Он посмотрел на ручные часы. — Скоро десять. Десять тридцать — это так важно для вашей матери.
— Это время окончания школьных вечеров.
— Вы боитесь ее?
— Нет. Просто она так много работает ради нас, и мне не хочется ей противоречить.
— Вы очень мягкая, деликатная девушка, Мэрилин. Мне страшно за вас.
— Почему?
— Правило Ферно. Мягкие и деликатные наследуют землю, потому что их втаптывают в нее.
— Вот как! — радостно произнесла она.
— Это основной закон жизни.
