Что касается «Ривервинд», то тут, насколько Тревор успел заметить, сама обстановка не позволяла воцариться женскому якобы изысканному, на самом деле, как ему казалось, суматошному вкусу. Кровать с пологом, застеленная простеганным покрывалом, показалась ему весьма удобной. А шкаф, ночной столик, комод красного дерева, отполированный до блеска и пахнущий воском, — как раз то, что нужно для мужчины, не привыкшего к роскоши. Кресло сбоку от камина выглядело заманчиво, как бы приглашая сесть. Тревору понравились и его приподнятые подлокотники, и низкое сиденье, позволяющее вытянуть ноги.
Вскоре гость направился вниз, на первый этаж. Лестница — вот, пожалуй, то, что меньше всего нравилось ему в этом доме. Однако он не без удовольствия отметил, что спускаться гораздо легче, чем подниматься вверх. Оставалась надежда со временем привыкнуть к жгучей боли во время этой экзекуции, если только раньше он не потеряет терпение и не начнет прыгать прямо с балкона.
Как и наверху, обстановка первого этажа отличалась скромностью. Кушетка и кресла были обиты гладкой голубой тканью. Тревор молча поблагодарил Всевышнего за то, что на деревянном полу не было ковров — его трость вечно цеплялась за их незакрепленные края. На белых стенах висели портреты членов фамилии, а в центре продолговатого стола стояла чудесная ваза со свежими красными розами. Их аромат заполнил всю гостиную. При первом же взгляде на цветы в памяти Тревора всколыхнулся образ огневолосой женщины…
Внезапно судорога сковала больное бедро. Тревор огляделся в поисках самого удобного кресла. Только он собирался присесть, как тут же замер.
Его видение стояло в дверном проеме.
Ее шелковое бледно-зеленое платье с широким кринолином заполняло весь дверной проем. Многочисленные оборочки и складочки на пышной юбке прекрасно дополняли скромный лиф с целомудренным вырезом и рукавами на три четверти. К центру декольте был прикреплен искусный букетик из шелковых роз с зелеными листиками, призванный прикрывать верхнюю часть груди, едва видневшуюся над краем корсажа. Все эти многочисленные украшения на женских нарядах никогда не нравились Тревору; впрочем, он и не претендовал на роль ценителя моды.
И все же он был почти уверен в том, что Леа Стэнтон предпочитает более сдержанный стиль. Ведь еще на причале она показалась ему практичной женщиной, рациональной и не страдающей извечной страстью слабого пола ко всяким безделушкам. И вот теперь она преобразилась, словно демонстрируя противоположную сторону своего двуликого образа.
Волосы ее — масса каштановых локонов — рассыпались по хрупким плечам. Когда девушка скользнула в комнату навстречу гостю, то ему почудилось, будто она плывет по воздуху, не касаясь ногами пола.
Изумленный Тревор с усилием собрался с мыслями и отвесил изящный поклон:
— Добрый вечер, мисс Стэнтон. Осмелюсь заметить, что вы неотразимы.
— Благодарю вас, майор Прескотт, — ответила она, зарделась и отвела взгляд. — Надеюсь, вы не слишком утомились в пути и успели хорошо отдохнуть.
Тревор исподтишка наблюдал за Леа. Не одни лишь кружева на юбке сбивали его с толку. Она даже вела себя как-то иначе. Кротко. Теперь девушка напоминала скорее нежный цветок, чем властную женщину, поразившую его воображение при первой встрече. И все же, несмотря ни на что, перед ним стояла все та же Леа Стэнтон.
Недавнее огненное видение внезапно пронеслось перед мысленным взором, смутив и взволновав Тревора. По шее волна жара побежала в голову.
— Я так ждала вашего приезда. Дядя Эдвард высоко отзывается о вас.
Тут он обратил внимание на ее руки, заметив, что тоненькие пальчики нервно теребят искусственные цветы на лифе, и встряхнул головой. По крайней мере спасибо и на том, что хоть цвет ее глаз остался прежним — того же фиалкового оттенка. Однако он чувствовал, что теряет свою уверенность. Девушка лишь изредка мимолетно позволяла себе взглянуть на гостя из-под густых ресниц, что заставляло его сомневаться в собственном здравомыслии.
На причале Леа не скрывала любопытства, разглядывая собеседника не менее пристально, чем он сам. Теперь же, если он еще не окончательно выжил из ума, она ведет себя как настоящая леди, краснеющая при каждой попытке заглянуть ей в глаза. Даже духи ее сменили свой аромат — это была уже сирень, а не роза. Да-а! И ста лет не хватит человеку, чтобы постичь этих женщин.
— Похоже, мы оба слишком поторопились к обеду. Зато у нас есть возможность поближе познакомиться, — произнесла хозяйка и добавила, делая приглашающий жест рукой: — Пожалуйста, присаживайтесь.
Вновь обретая способность говорить, Тревор ответил:
— Только после вас, мисс Стэнтон.
Она выбрала маленький стульчик без спинки у противоположной стены, устроилась на нем и аккуратно расправила рюши и складки на подоле своего платья. Мысленно сравнив девушку с малюткой колибри, устроившейся в чашечке цветка, он улыбнулся этому сравнению. К удивлению Тревора, его сильно заинтриговало это неожиданное преображение, а благовоспитанность, изысканные манеры девушки совершенно очаровали его.
Сам не зная отчего, внутренний голос подсказывал, что он втянут в какую-то сладостно-коварную игру…
Тревор считал себя вполне искушенным в дамских хитростях. Если не считать катастрофического поражения с Флоренс Уорс, то он всегда имел успех у красоток. Ощутив угрызения совести за свои непочтительные мысли, Прескотт все же сел на стул и решил больше не задумываться над всякими пустяками. Надо в конце концов взять себя в руки и впредь не допускать приступов страсти.
Тревор целых пятнадцать минут наслаждался приятной беседой, покуда случайно снова не бросил взгляд на двери. Глаза его от удивления округлились Не может быть!
Леа остановилась в холле прямо напротив дверей в гостиную, откуда доносились голоса майора Прескотта и ее сестры. Она, конечно, не хотела, чтобы ее застали за подслушиванием чужой беседы, но, прежде чем появиться перед гостем, ей требовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Не думая о содержании чужого разговора, она невольно вслушивалась в низкое звучание мужского голоса.
Боже правый! Да у нее по всему телу побежали мурашки! Вот он вновь заговорил, и этот звук дрожью отозвался у нее в позвоночнике, Леа оперлась рукой о стену и закусила губу, чтобы поскорее изгнать те восхитительные ощущения, что она испытала только что. Как приятно, должно быть, слышать этот ласковый шепот прямо у себя над ухом, дыхание, наверное, щекочущее шею. Боже, как удержаться при этих мыслях на подкашивающихся ногах?
