Ознакомительная версия.
Знала, что ошибается, а все же вздрогнула: показалось, что это Михаил Мордкин. Но то был барон Виктор Дандре.
Анна улыбнулась ему, ответила на его почтительное приветствие, протянула руку для поцелуя… села в его авто и поехала вместе с ним в его особняк на Итальянской улице, где уже был сервирован ужин для двоих.
Потом она поражалась, каким образом Виктор, который вздыхал и томился по ней три года, понял, что именно сегодня она будет готова открыть ворота крепости победителю? Не иначе, ему подсказала любовь!
Анна пробыла в Петербурге еще полгода, и за это время их с Дандре связь стала не меньшей сенсацией, чем в свое время – роман Матильды Кшесинской и цесаревича Ники. Правда, без налета скандальности. Однако вскоре подошло время, назначенное для ее гастролей в Лондоне, и она уехала… заплатив двадцать пять тысяч рублей в качестве неустойки Императорскому театру за прерванный контракт.
Деньги дал Дандре.
Анна восхищалась им. Мало того что он обладал способностью делать деньги словно бы из воздуха, он был великолепным, великодушным мужчиной! И если имя его называли теперь в числе именитых людей, содержавших танцовщиц, то это было не совсем точно. Анна Павлова не была его содержанкой. Спустя две недели после начала их связи Дандре повез ее кататься по окрестностям Петербурга, и в Лигове, в том самом Лигове, где когда-то жила в доме своей бабушки маленькая незаконнорожденная девочка, они тайно обвенчались.
Анну вполне устраивала тайна. Хотя звание баронессы Дандре на афишах смотрелось бы, конечно, эффектно, однако она ощущала, что должна сохранить свободу для успеха своего таланта. Хотя бы внешнюю свободу!
Насчет внутренней было сложнее. Медовый месяц (тайный!) оказался очень омрачен тем, что партнером для лондонских гастролей Анна пригласила Михаила Мордкина. Совершенно хладнокровно. Ни в какой иной роли, кроме партнера, он ее теперь не интересовал. Однако потребовалось немало сил, чтобы убедить в этом мужа.
Ну что же, барону Дандре пришлось смириться, что этот лебедь не станет жить в пруду с подрезанными крыльями! Скрепя сердце он отпустил Анну, положившись на ее слово чести.
И слово не было нарушено: она не изменяла Виктору Дандре с Мордкиным, который оставался для нее лишь прекрасным воспоминанием о первой любви.
В Лондоне они танцевали в «Палас-театре». Это был мюзик-холл, где русским танцовщикам (кроме Павловой и Мордкина в маленькой труппе было еще шесть человек) было отдано одно отделение, кроме того, выступали иллюзионист, комик, местный кордебалет, демонстрировались и фильмы. Атмосфера «Паласа» сильно отличалась от той, к какой привыкли артисты русского Императорского балета. Зрители закусывали, и в зале всегда пахло апельсиновыми корками, на галерее щелкали орехи, а по рядам ходили продавцы пирожков с мясом.
Тем не менее на спектаклях «русских звезд» все чаще стали появляться светские дамы и придворные. 23 апреля, к концу первой недели сезона, представление смотрел принц Уэльский (который вскоре взойдет на трон как король Георг Пятый). Огромный успех выступлений, восторженные рецензии, невиданные гонорары (Мордкин, к примеру, получал за четыре представления в Лондоне столько, сколько в Москве ему причиталось за год работы танцовщиком и режиссером балета Большого театра), естественно, побудили артистов заключить тут же контракт на новые многомесячные гастроли по Америке и Англии.
Туда Мордкин ехал уже не только в качестве партнера, но также хореографа маленькой труппы. Также он хотел взять на себя обязанности импресарио.
Кроме номеров и возобновленной Мордкиным «Жизели», везли поставленный им балет «Легенда об Азиадэ» на сборную музыку русских и французских композиторов. В балете излагалась история похищения шахом Рахманом бедуинки Азиадэ (ее партию танцевала Павлова) и ее мщения. Мордкин был живописен, страстен и восхитительно умирал.
Гастроли по Америке были длинными и трудными. В специальном поезде из семи вагонов на протяжении более двадцати недель труппа объездила Соединенные Штаты и Канаду.
Балет в эти годы был в США развит слабо. И если отдельные балерины, по большей части итальянки, появлялись в Америке чаще всего в представлениях, которые давали увеселительные заведения, то танцовщиков-мужчин здесь до появления Мордкина видели мало и отношение к ним было самое скептическое. Поэтому московский артист произвел фурор. Его называли «юным греческим богом». Павлова, со своей стороны, открыла американцам, какие глубины выразительности кроются в классическом танце, в котором они привыкли видеть лишь трюк: не более как умение крутиться и «бегать на пальцах».
Из всех номеров, которые артисты танцевали вместе, наибольшим успехом пользовалась «Вакханалия» на музыку Александра Глазунова. Чудилось – танцовщики дают здесь выход собственной страсти!
А между тем эти страсти были самые негативные. Взаимоотношения между артистами сильно осложнились. Мордкин по сути своей не способен был играть вторую скрипку, а заниматься административными делами – тем более. И тут вдруг к труппе, раздираемой скандальчиками и скандалами, присоединился барон Дандре!
Представлено дело было так, словно он соскучился по любимой, хоть и тайной, жене, однако Мордкин скоро узнал из газет о грандиозном финансовом скандале, который разразился в Петербурге и непосредственным участником которого был барон Дандре.
В то время общественное мнение было весьма направлено против деятельности столичной думы – вернее, полного отсутствия проку от этой деятельности. Городские газеты захлебывались от нападок. Император поручил опытному юристу, сенатору Нейгардту (между прочим, зятю премьер-министра Столыпина) провести ревизию петербургского самоуправления.
31 января 1911 года несколько посланных сенатором чиновников явились в помещение городской управы и были немало изумлены, что там не оказалось ни одного «думца». Оказалось, что большинство ответственных за расходование городского бюджета лиц предпочитали работать дома и там же держали финансовые документы. И все же двадцать пять пудов документов в присутствии было обнаружено, изъято и на нескольких извозчиках отправлено в гостиницу «Баярд», где обосновался Нейгардт на время ревизии. Вслед за этим были проведены обыски на квартирах членов городской думы, допросы, а затем произведены и аресты, поскольку для членов городской управы депутатской неприкосновенности не существовало. Конечно же, арест гласных Виктора Дандре, Николая Романова (тезки и однофамильца самого императора!) и городского архитектора Евгения Вейнберга наделал шуму.
Больше всего внимания привлекало к себе именно дело Дандре – в основном из-за его связи со знаменитой балериной Павловой. К тому же слухи об их тайном венчании каким-то образом просочились, о них охотно болтали в обществе, и это делало арест Дандре еще более заманчивой темой для сплетен.
Ознакомительная версия.
