Дождь прекратился, но утро было облачным и хмурым. Низина, в которой цыгане расположились лагерем, представляла собой топь с отдельными валунами, выглядывающими из раскисшей грязи. Из-за сырости холод в повозке казался пронизывающим. Надо было двигаться, что-то делать, чтобы согреться. Мара закуталась в плащ, не зная, можно ли развести огонь в маленькой изразцовой печке, размещенной в углу. В конце концов она решила, что лучше всего покинуть убежище и искать тепла у большого костра в середине лагеря.
Демон приветствовал ее радостными прыжками, извиваясь всем телом и виляя хвостом. Он лизнул протянутую ему руку, потом вскочил на задние лапы, царапая когтями ее плащ. Пес так бурно выказывал ей свой восторг, что она шагу не могла ступить: он все время путался у нее под ногами.
Принц, стоявший у костра, повернулся и щелкнул пальцами:
— Демон, лежать.
Пес взглянул на него, поджал хвост, но еще раз подпрыгнул, оперся лапами на колени Мары, закатил глаза и высунул язык, выражая ей свою преданность.
— Он такой послушный, — насмешливо заметил Родерик.
Мара с улыбкой подняла на него взгляд, продолжая поглаживать пса.
— Я не против.
— Это может плохо кончиться.
— Для кого?
— Для него. В один прекрасный день он вот так же доверчиво подбежит к врагу, и ему перережут горло.
— Как вы можете так говорить! — воскликнула пораженная Мара.
— Не все высоко ценят жизнь, будь то жизнь человека или животного.
— Это верно, — тихо вздохнула Мара, вспомнив Денниса Малхолланда, который отважно бросился в бой, не задумываясь о том, что будет с его собственной жизнью.
— В чем дело? Тяжелое воспоминание?
Услыхав этот тихий вопрос, Мара вздрогнула, но заставила себя улыбнуться.
— Я… я не уверена. Что-то промелькнуло, но я не успела ухватить.
Принц Родерик не сводил с нее глаз. Лицо его казалось непроницаемым. Он ничего не сказал, потому что как раз в эту минуту в лагерь въехали на конях близнецы Жак и Жорж. Между ними ехала Труди. Цыганские дети, игравшие в грязи, с визгом разбежались, уворачиваясь от конских копыт. Демон залаял и забегал кругами. Вслед за ним подняли лай собаки цыган, заорали ослы, загоготали гуси, проснулись и заквохтали куры в ящиках под повозками.
Всадники спешились и подошли к принцу с докладом. Карета, насколько они могли судить, направилась на большой скорости прямо в Париж, выбросив Мару на дорогу возле цыганского табора. Ничто не отличало ее следов от тысяч других. Жаль, что они не начали преследование пошлой ночью, тогда у них был бы шанс нагнать экипаж, раз уж его пассажирка вызывает такой интерес.
Родерик, хмурясь, ответил на это последнее замечание одним лишь кратким кивком, а Труди, неотразимая и великолепная в своем белом мундире, усмирила близнецов грозным взглядом, словно давая понять, что не позволит им говорить дерзости, даже если сам Родерик не считает нужным их одернуть. Она как будто взяла незнакомку под свою защиту, и Мара не могла этого не заметить. Присутствие женщины среди телохранителей поразило ее еще прошлой ночью, но тогда, поглощенная собственными невзгодами, она ни о чем другом не могла думать. Теперь же Мару вдруг заинтересовало, как получилось, что Труди стала своей в свите принца и какое именно положение она здесь занимает.
Сами телохранители, несмотря на свою экзотическую пестроту, вовсе не вызывали у нее удивления. Она так часто слышала рассказы бабушки Элен о принце Рольфе, отце Родерика, посещавшем Луизиану в сопровождении свиты много лет назад, что скорее удивилась бы, если бы Родерик не имел при себе маленькой сплоченной гвардии телохранителей.
У Рольфа их тоже было пятеро. Бабушка с удовольствием вспоминала, как они прибыли на бал, который она давала в поместье под Сент-Мартинвиллем, как вошли в зал, сверкая золотым позументом на белых парадных мундирах и драгоценными камнями военных орденов. Двигались они четко и слаженно, как на параде. На загородной вечеринке в американской провинции они казались стаей павлинов, неожиданно ворвавшихся на голубятню.
Ход бала был нарушен. Принц Рольф сразу выделил среди присутствующих Анжелину Фортен и стал уделять ей все свое внимание. Его кузен Леопольд, его сводный брат Матиас, одноглазый ветеран Густав и близнецы Оскар и Освальд — тоже нашли себе по паре. Они протанцевали один танец и по сигналу принца покинули собрание, оставив своих партнерш вздыхать от восторга, а всех остальных — от досады и зависти. Этот бал стал триумфальным для бабушки Элен: сам принц почтил его своим присутствием! Она тогда не знала и даже предположить не могла, что этот самый принц похитит у ее сына любимую женщину.
Когда принц Родерик знакомил ее со своей свитой, первым он представил своего кузена Михала, сына Леопольда. Должно быть, речь шла о том самом Леопольде, который побывал в Луизиане с Рольфом. Может быть, остальные тоже являются детьми членов той свиты? Маре очень хотелось бы об этом спросить, но, к своей досаде, она не могла задать прямой вопрос, ведь по легенде предполагалось, что она не помнит ни своего имени, ни прошлого.
Однако позже в тот же день ей представилась возможность кое-что узнать, не задавая вопросов. В лагерь вернулись Михал и Этторе, итальянский граф. Был подан и съеден обед из тушеного мяса и деревенского хлеба с толстой коркой, который запивали вином. В лагере почти никого не осталось: многие цыгане разбрелись по округе еще на рассвете, что-то продавая или выменивая. После обеда сам Родерик уехал куда-то верхом вместе с Михалом и близнецами, оставив Труди и Этторе присматривать за лагерем, а на самом деле, как заподозрила Мара, сторожить ее.
Светловолосая амазонка взяла скребницу и занялась чисткой своего коня. Когда с этим было покончено, она подошла к костру и опустилась на ковер у огня. Мара в это время выбирала репьи из длинной шерсти на морде Демона, а Этторе развлекал ее рассказами о забавных приключениях, происходивших с отрядом телохранителей в последней военной экспедиции в Италии, но незадолго до появления Труди запас его историй истощился, и он решил обойти лагерь дозором. Мара приветливо улыбнулась Труди, хотя по лицу великанши было ясно видно, что роль часового ей не по душе.
— Этторе рассказал мне, что ваш отряд участвовал во многих сражениях по всей Европе. А вы были… я хочу спросить, вы сражались вместе с ними?
— Этторе слишком много болтает, — угрюмо заметила Труди.
— Он просто составил мне компанию по доброте душевной.
— Он просто искал твоего внимания. Он вечно стелется перед женщинами… перед любой женщиной.
Ее презрительный тон покоробил Мару.
