Брэнди казалось, что дядя Клод и к камню-то пристать не в силах, не говоря о служанках, тем более молоденьких. Наверное, следовало бы одернуть сестру, но девушка знала, что нотация не поможет.
— Ха, Брэнди, почему ты ничего не говоришь? Я знаю, о чем ты думаешь. Ты такая же зануда, как и Бертран. Из вас получилась бы хорошая пара. И однажды зимой вы бы умерли от скуки.
Но всякому терпению есть предел. Брэнди повернулась к сестре и с издевкой заявила:
— Между прочим, Бертран, старый хрыч, как ты его называешь, моложе Перси, по крайней мере, на четыре года.
Повисла непродолжительная пауза.
— Старый хрыч и есть, — ответила Конни и поправила прическу.
— Хорошо, и это, конечно же, приблизит день нашей свадьбы, — сказала Брэнди.
Она наклонила голову вниз, держа руки Фионы в своих. Брэнди пыталась понять причину злости Констанции. Похоже, сестричке не терпится стать женщиной. Однако оставалась в споре с Брэнди вежливой и терпеливой.
В последний раз Констанция отказалась ехать на лодке с Брэнди ловить рыбу, объясняя это тем, что ненавидит рыбный запах и боится, как бы морская вода не испортила платье. Быть женщиной, по мнению Конни, означало флиртовать с людьми вроде Перси и только и думать: «А как он посмотрел?» Брэнди это было отвратительно, и она искренне надеялась, что у сестры просто подростковая болезнь всеотрицания. Ведь она и сама прошла через это, но так давно, что даже не помнила когда.
Брэнди поплотнее закуталась в накидку. Может быть, Констанция предпочтет всю жизнь только и думать о том, как блестят пуговицы на ее платье. Какую злую шутку сыграла природа с Конни. Великолепное тело с дурной головой.
Снова подумала о Перси, о том, как тот смотрел на нее. Дело было не в ее виде и поведении, а в его похотливом взгляде.
Брэнди взглянула на Фиону, которая сидела верхом на пушке и колотила ее крепкими ножками.
— Ну! Ну, мертвая, а то я достану плетку.
Брэнди не заметила, когда Фиона ушла.
— Господи, Фиона, посмотри, что ты сделала с платьем!
На подоле, на ручках и даже щечках девочки сияли пятна от ржавчины. Сняв сестру с пушки, Брэнди строго сказала:
— Если старая Марта узнает, то непременно скажет бабушке. Стой спокойно, попробую тебя отчистить.
— Брэнди, посмотри, что это за повозка поднимается в гору? Похожа на ту, которую мы с тобой видели на картинках.
Констанция прикрыла глаза ладонью от яркого солнца.
Брэнди выпрямилась, держа за руку Фиону, и уставилась на подъезжающую повозку с нескрываемым любопытством. Это была карета, ехавшая быстро, видимо, уже много миль, судя по комьям грязи на колесах.
— Ух, какие лошади, — запрыгала от восторга Фиона.
— Да, лучше, чем старая пушка. Лошади великолепные, а вот правит ими какой-то идиот.
С этими словами Фиона сорвалась с места и понеслась навстречу экипажу.
— Господи, Фиона, вернись сейчас же, а то я тебя отшлепаю.
Брэнди подобрала юбки и бросилась вдогонку за девочкой.
— Фиона, — кричала Брэнди, надрывая горло.
Она увидела великолепных жеребцов с горящими, удивленными глазами, сквозь их ржание еле слышен был голос возницы. Со страшным криком Брэнди бросилась вперед, схватила Фиону за руку и выдернула из-под самых копыт. Испуганный крик. Ржание лошадей. Девочка плюхнулась на спину. Поняв, что произошло, Фиона шумно сглотнула и посмотрела на старшую сестру безумными глазами.
— Как ты, маленькая? — шептала Брэнди, ощупывая сестричку.
— Все нормально, Брэнди, только ты мне руку чуть не сломала. Я просто хотела поиграть с этими большими лошадьми.
Брэнди выругалась про себя. Когда-то леди Аделла велела старой Марте мыть девочкам рот с мылом, если она узнает, что они ругались. Сейчас девушке больше всего хотелось выдрать Фиону за глупую выходку.
Констанция в это время стояла неподалеку и не сводила глаз с джентльмена, который изящно спрыгнул с повозки.
— Одерни юбку, Брэнди, — процедила Констанция, не переставая пялиться на джентльмена.
Брэнди спешно оправила одежду. Джентльмен был вне себя от ярости, однако девушка не могла не заметить его элегантный пиджак. Какого черта он ездит с такой скоростью и еще злится после этого? Он чуть не убил девочку, самодовольный болван.
Брэнди забыла о приличиях, когда в воздухе зазвенел колючий и холодный, как лед, голос джентльмена.
— Какого черта вы позволили ребенку пугать моих лошадей?
Фиона уставилась со страхом и восторгом на огромного человека.
— Лошадки такие большие, мне хотелось рассмотреть их поближе. Я думала, они остановятся и я смогу потрогать их.
— Ты подошла слишком близко и могла переломать себе все кости. Что же касается вас, юная леди, — повернулся он к Брэнди, — я прошу прощения, но не было нужды так безрассудно кидаться под ноги лошадям. Я в состоянии справиться с ними. Вы могли погубить и себя и ребенка.
Конни, бледная, взволнованная, со струящимися по спине и плечам черными волосами, улыбнулась джентльмену одной из своих обольстительных улыбок.
— Сэр, простите мою сестру. Часто ее поступки опережают ее мысли, но, откровенно говоря, я тоже испугалась за Фиону.
Констанция присела в реверансе. «Реверанс? Какого черта! — подумала Брэнди. — Ерунда какая-то. Конечно, этот человек выглядит очень элегантно, но грубит, кроме того, в данном случае он не прав».
Брэнди смело заглянула в холеное, красивое лицо, не замечая его красоты, видя в нем только глупость и бесстыдство.
— Вы, сэр, мчались как сумасшедший. Откуда мне знать, что вы прекрасно управляетесь с лошадьми, а может быть, вы просто умалишенный? По-вашему, надо было стоять и смотреть, как из моей сестры сделают котлету? Убирайтесь отсюда вместе со своими лошадьми. Если бы у меня сейчас было ружье, я бы с удовольствием подстрелила вас. И нечего злиться, это наша земля и подите отсюда вон.
Англичанин спокойно и холодно ответил:
— Я вижу, никто не пострадал, и не собираюсь больше ругаться на дороге с детьми. Уходите, пожалуйста, пока я вас не выдрал.
Очевидно, англичанин принял их за крестьянских детей. Это переполнило чашу терпения Брэнди.
— А я бы посоветовала вам, самодовольный тип, убираться к черту из графства Пендерлиг! Теперь я поняла, что вы — англичанин, лишенный всяких манер и благородства. Убирайтесь к черту, может быть, ему понадобятся хорошие наездники.
Герцог Портмэйн был утомлен от долгого путешествия. Нервы его были на пределе, и он шагнул вперед, чтобы наказать наглую крестьянку. Посмотрел на нее испепеляющим взглядом, но чертовка даже не пошевелилась.
Наконец он испустил глубокий вздох и сказал:
