Уэст выгнул золотистую бровь.
– Свободы?
Джорджиану окутало неприятное ощущение.
– Я не возлагаю на брак больших надежд.
– И не мечтаете, что брак по расчёту превратится в брак по любви?
Она рассмеялась.
– Нет.
– Вы слишком молоды, чтобы быть такой циничной.
– Мне двадцать шесть. Я не цинична, а благоразумна. Любовь – удел поэтов и дураков. Я к ним не отношусь. Брак дарует свободу. Подлинную, первозданную, самую привлекательную.
– А ещё он дарует дочь вашему потенциальному мужу. – Слова не должны были задеть, но задели, и Джорджиана напряглась. У Уэста хватило такта принять извиняющийся вид. – Прошу прощения.
Джорджиана покачала головой.
– Так и есть. Вам ли не знать.
Опять эта карикатура.
– Вы должны быть довольны, – предположила она. – Мой брат пытался годами вернуть меня в общество, знал бы он, что карикатура справится с задачей в два счёта.
Улыбка сделала выражение его лица по-мальчишески очаровательным.
– Думаете, я не знаю своих собственных сильных сторон.
Выражение её лица было под стать его.
– Напротив, я думаю, что вы слишком хорошо о них осведомлены. Жаль только, я не могу заручиться поддержкой другой газеты, чтобы разрушить чары, которые наложила ваша "Скандальная хроника".
Он встретился с ней взглядом.
– Я владею не только этой газетой. – Её сердце бешено заколотилось, и хотя Джорджиана отчаянно хотела продолжить разговор, она молчала, зная, что если позволит ему заговорить, то может получить желаемое.
И он может решить, что это его идея.
– Я владею ещё четырьмя, и я знаю чего хотят мужчины.
– Помимо огромного приданого?
– Помимо приданого. – Уэст подошёл ближе. – Им нужно кое-что ещё.
– Мне больше нечего предложить. – По крайней мере, ничего в открытую.
Он поднял руку, и у неё перехватило дыхание. Уэст собирался к ней прикоснуться. Он собирался к ней прикоснуться, и она не имела ничего против.
Но Уэст к ней не притронулся. Вместо этого слегка потянул её плюмаж, и отдёрнул руку, сжимая белоснежное перо цапли. Он повертел его в пальцах.
– Думаю, у вас есть кое-что, о чём вы не подозреваете.
Холодная апрельская ночь стала жаркой, как летом.
– Похоже, вы предлагаете мне сотрудничество.
– Возможно, – ответил он.
Она прищурилась.
– Почему?
– Например, из чувства вины.
Джорджиана рассмеялась.
– С трудом себе это представляю.
– А может быть, чувство вины ни при чём. – Он потянулся к ней, Джорджиана тут же подняла руку, словно марионетка на ниточках. Как будто не властвовала над собой. – Какая разница почему?
Уэст провёл пером по нежной коже над перчаткой, под рукавом, по внутренней стороне локтя. От этого лёгкого чудесного прикосновения у неё перехватило дыхание. Дункан Уэст был опасным человеком.
Она отдёрнула руку.
– Как вам доверять, если вы признались, что всё это ради продажи газет?
Его красивый рот изогнулся в искушающей улыбке.
– Но зато вы точно знаете, с кем имеете дело.
В ответ она улыбнулась.
– Какая удача для девушки на тёмном балконе.
– Удача тут ни при чём. – Он сделал паузу, а потом добавил: – Общество меня недолюбливает.
– Оно вас обожает, – возразила Джорджиана.
– Оно обожает то, как я их развлекаю.
Джорджиана долгое время обдумывала его ответ.
– А я?
На лице Уэста вновь вспыхнула улыбка, и низ её живота затопила волна возбуждения.
– То развлечение, о котором идёт речь.
– Что я от этого выиграю?
– Подходящего мужа. Заветного отца для вашей дочери.
– Вы донесёте до них, что я исправилась.
– Я не видел опровергающих это доказательств.
– Вы видели, как я подстрекала девушку меня оскорбить. Видели, как я угрожала её семье. Как вынудила подруг её бросить. – Она вгляделась в темноту. – Я не уверена, что мой характер располагает к себе.
Его губы изогнулись в понимающей улыбке.
– Я видел, как вы защищали себя. И своего ребёнка. Я видел львицу.
Она не забыла, что всего несколько минут назад он сам был львом.
– Единственно правильного мнения не существует.
Он расстегнул пиджак и положил перо во внутренний карман, а затем вновь застегнул все пуговицы. Хоть Джорджиана больше не видела своего декоративного украшения, но продолжала его чувствовать, спрятанное в укромном тёплом месте у сердца Уэста, которое билось в сильном, уверенном ритме.
Он был очень опасным человеком.
Уэст ухмыльнулся, этот могущественный мужчина, владелец самых читаемых лондонских газет, всем своим видом напоминал волка. Одним росчерком пера он мог вознести или уничтожить любого. Мужчина, который поможет ей обмануть общество. И укорениться в нём.
– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он, словно окутывая её сетями соблазна. – Правильное мнение может быть только одно.
– И чьё же оно?
– Моё.
Глава 3
Ему не следовало флиртовать с девушкой.
Уэст стоял на краю бального зала Уортингтон-Хауса и наблюдал за тем, как леди Джорджиана танцует с маркизом Ралстоном. Его редко видели в обществе других людей, кроме жены, но не оставалось сомнений, что герцог Лейтон пригласил всех своих друзей, включая шурина, в надежде, что богатство и авторитет семей Ралстон и Лейтон пустят пыль в глаза аристократам и заставят их позабыть о прошлом леди.
План не работал.
Повсюду говорили только о ней, но не могущественные заступники и не её красота подпитывали всеобщие пересуды.
А леди Джорджиана действительно была прекрасна: стройная, изящная обладательница гладкой кожи и шелковистых волос, а её губы... Господь будто создал их для греха. Неудивительно, что она потеряла репутацию в столь юном возрасте. Без сомнения все мальчишки в округе пускали по ней слюни.
Он рассеянно гадал, любила ли она мужчину, который ею воспользовался, и внезапно обнаружил, что ему совсем не нравится это предположение. Уэст не испытывал симпатии к парням, которые были не в состоянии держать себя в руках, но мысль о том, что леди Джорджиана пала жертвой одного из них, раздражала больше, чем обычно. Возможно, дело в ребёнке. Ведь ни один ребёнок не заслуживает стать плодом позора.
Кому, как не ему, знать это.
Или, возможно, всё дело в самой Джорджиане, которая выглядела безупречной, чистокровной аристократкой, рождённой и воспитанной в мире, который должен был лежать у её ног, а вместо этого жаждал съесть живьём.
Музыка затихла, но уже через несколько молниеносных секунд Джорджиана оказалась в объятиях виконта Лэнгли, превосходного кандидата в мужья.
Уэст наблюдал за парой глазами журналиста, изучая их союз со всех сторон. Лэнгли, без сомнения, являлся важной птицей: он недавно обзавёлся почтенным титулом, в придачу с которым ему досталось несколько огромных поместий, но, как и все аристократы, пал жертвой великого проклятия: владения требовали непомерных затрат на содержание. Усадьбы пришли в упадок, и ему требовалось их восстановить.
Огромное приданое леди Джорджианы вернёт графству былую славу и обеспечит Лэнгли достаточной суммой денег, чтобы её приумножить.
Уэст не понимал, почему эта мысль его тревожила и выбивала из колеи. Леди Джорджиана не первая и не последняя, кто покупала себе мужа.
Или продавала себя в жёны.
В обмен на древний, не имеющий особого значения титул. Который ценился лишь за своё место в общей иерархии. Да, титул мог купить её дочери вместо громких оскорблений тихое, молчаливое осуждение. А впоследствии приобрести ей респектабельного мужа. Не титулованного, но респектабельного. Возможно, владеющего землёй.
Но самой Джорджиане он не принесёт ничего, кроме ехидных колкостей и шёпота за спиной. Ни уважения, ни любви. Мало кто из аристократов счёл бы её достойной их любезного отношения, не говоря уже о прощении.
Лицемерие было краеугольным камнем высшего общества.
