Но ей не хотелось думать об увольнении и о том; что за ним последует. Флер знала: если ее уволят, ей придется возвратиться в Лондон, придется снова выходить к театру…
* * *
Мистер Хаутон служил у его светлости уже более пяти лет, и герцог ценил своего секретаря за ум, трудолюбие и исполнительность. К тому же Питер Хаутон, человек очень осторожный, всегда чувствовал настроение хозяина. Если герцогу хотелось побеседовать, секретарь становился прекрасным собеседником, если же его светлость вдруг мрачнел, секретарь тотчас умолкал.
И сейчас, сидя в экипаже рядом с герцогом, мистер Хаутон молча смотрел в окно. Они уже были в Уиллоуби и проезжали мимо каменной стены, за которой находился парк.
«Интересно, все ли люди скучают по дому так же, как я?» – думал герцог. Он вспомнил, как шесть лет назад вернулся домой после долгого отсутствия. Жена привратника, увидев его, заплакала и поднесла к глазам кончик фартука.
Ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, и она присела в реверансе. Он помахал ей рукой. И все слуги высыпали на верхнюю террасу, чтобы приветствовать его; они громко кричали, и он готов был поклясться, что их радость не была притворной.
И Томас.., память многого не сохранила. Но герцог напрасно не подумал о том, что значил для Томаса тот год, в течение которого он, сэр Адам, считался погибшим. Томас побыл немного герцогом Риджуэем, а теперь снова стал просто лордом Томасом Кентом.
Герцог всегда считал, что брат хорошо к нему относится, а теперь? Возможно, лишившись титула и собственности, Томас охладел к нему, забыл…
Он вспомнил, как впервые после долгой разлуки увидел Сибиллу. Сибиллу, о которой он мечтал… Адам до сих пор не забыл, как держал ее тогда в объятиях. В те мгновения она казалась ему еще прекраснее, чем прежде.
Но теперь не стоит о ней думать. Он снова дома, и это – главное, пусть даже в этом же доме находится его жена.
Миссис Лейкок и Джарвис, дворецкий, стояли на ступенях и смотрели на него с обожанием. Он выбрался из экипажа, и миссис Лейкок присела в реверансе, Джарвис же склонился в поклоне. Герцог улыбнулся своим слугам, осмотрелся… Но герцогиня не вышла его встречать, даже в холле не появилась. Вдруг миссис Лейкок доложила, что ее светлость ждет в своей гостиной.
Прошел почти час, прежде чем он увиделся с женой. Сибилле бы не понравилось, если бы любящий муж приветствовал ее в измятом, пусть и дорогом костюме. Пришлось сначала принять ванну и переодеться.
Герцогиня лежала на диване в своей гостиной и не поднялась при его появлении.
– Адам… – проговорила она слабым голосом.
Да, перед ним была все та же красавица, хрупкая, большеглазая Сибилла, которую он когда-то безумно любил.
– Путешествие вас не утомило? – спросила она.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и она подставила ему щечку.
– Как вы здесь, Сибилла?
Она покраснела:
– Хорошо. Но скучно. Сэр Сесил вчера пригласил меня на обед и ужасно утомил всех рассказами о своей новой лошади и охотничьих собаках. Я уехала очень рано. С трудом сдерживала там зевоту.
– Боюсь, что сэр Сесил – типичный провинциальный джентльмен, – проговорил Адам с улыбкой. – Не устаете ли вы от ребенка?
Герцогиня пожала плечами:
– Почему это вас интересует? Нэнни прекрасно справляется со своими обязанностями.
– Я очень ей благодарен. А как Памела?
– Неплохо. Вот только эта гувернантка… Бедная малышка… Адам, нельзя ли обойтись без нее? Зачем вы ее сюда прислали?
– Она плохо справляется со своими обязанностями?
– Памеле еще рано проводить столько часов в классной комнате. И ей не нравится эта гувернантка. Мне хотелось бы знать, почему вы ее взяли, Адам.
– Ее нанимал Хаутон, – ответил герцог. – А кого вы сюда приглашали?
– Кое-кого из знакомых. Здесь так скучно… Особенно без вас.
– Вы же знаете, что могли поехать со мной. Можно было взять с собой и Памелу. Я показал бы ей Лондон.
– Но вы сами знаете, что произошло бы в таком случае.
Стоит только мне кому-нибудь улыбнуться, как вы сразу начинаете ревновать. Вы всегда такой, Адам. Вам ужасно не нравится, когда я чему-то радуюсь. Вы приехали домой, чтобы снова портить мне настроение? Будете коситься на моих гостей?
– Каких гостей?
– Вы просто несносны… – Голубые глаза Сибиллы наполнились слезами. – Вы узнали про бал?
– Про бал? – переспросил герцог.
– Он состоится после того, как приедут все приглашенные. А я пригласила всех, Адам, никого не забыла.
– Вы задумали устроить бал в мое отсутствие? А нашим соседям это не покажется странным, Сибилла?
– Что же мне остается? Ведь вы сбегаете от меня в Лондон и там развлекаетесь в свое удовольствие. Вот я и решила устроить бал. Бал под открытым небом. Музыкантов можно расположить в павильоне. Площадку для танцев устроят на западном берегу озера, где обычно. И повсюду развесят фонари. Кроме того, гостям будут подавать прохладительные напитки. Надеюсь, что дождя не будет.
– Бал состоится через четыре дня? Я рад, что вы сообщили мне об этом сегодня, Сибилла. Терпеть не могу сюрпризы.
– А я терпеть не могу этот ваш саркастический тон. Вы не должны так говорить со мной, если вы меня любите. – Герцогиня закашлялась и потянулась за носовым платком. – Здесь так жарко… – проговорила она с раздражением. – Думаю, что мне надо отдохнуть. Доктор советует мне больше отдыхать. Вам лучше покинуть меня и заняться своими делами.
– Позвольте помочь вам добраться до постели, – сказал Адам, склоняясь над женой. – Если бы я знал, что вам все еще нездоровится, то привез бы доктора из города. Хартли явно не справляется со своими обязанностями.
– Вы никогда не писали мне, чтобы справиться о моем здоровье. Я могу прекрасно отдохнуть и здесь, на диване.
Благодарю вас, Адам.
Сибилла отстранилась, когда муж протянул к ней руки, но все же подставила щеку для поцелуя.
Минуту спустя герцог в задумчивости вышел из гостиной жены. Опять все те же слова… Старые, давно знакомые слова.
«Неужели Памела все еще занимается? – думал герцог. – Или она в детской?» Он решил тотчас же проведать дочь: ему очень ее не хватало.
Сидя рядом с Памелой, Флер читала вслух, хотя и понимала, что девочка ее не слушает. Час назад Памела видела из окна детской, как подъехал экипаж отца. Но няня не позволила малышке спуститься вниз и вскоре отправила ее на занятия.
Сидя в классной комнате, девочка почти все время хмурилась и капризничала, и Флер хотелось обнять ее и приласкать, сказать, что ее любят и не забывают о ней. Она прекрасно понимала, что девочка чувствует себя очень одинокой: ведь мать редко занималась ею, а отец часто и надолго уезжал.
