Это напоминание вызвало драматический вздох.
— Да, известно! Однако, милый, какие пуританские идеалы у столь первостатейного развратника, как вы! — Музыка закончилась бравурным аккордом, и они остановились. — Ах, как тут душно! Давайте выйдем на минутку, подышим свежим воздухом, и я расскажу все, что знаю. Но если честно, знаю я немного. Разве может быть интересна юная невинная девица, которую постоянно сопровождает компаньонка?
Очень интересна, подумал он про себя, вспомнив, как сегодня вечером скрестились их взгляды. Не говоря уж о том, что она не закричала на весь дом в истерическом припадке, когда незнакомый мужчина подхватил ее на руки, вторгся в ее спальню и сорвал чувственный поцелуй.
Теперь девица знает, кто он. Интересно, не сообщит ли она отцу? К собственному облегчению, он как-то понял, что вряд ли. Когда они смотрели друг другу в глаза, он читал в них вызов, идущий от самого ее существа.
На террасе не было ни души; на известняковых плитах лужи — дождь шел весь день с перерывами, зато здесь было намного прохладнее, чем в зале. Кое-где в разрывах облаков проглядывали звезды. Они были совсем одни, но Габриэлла, превосходная актриса, и здесь говорила драматическим шепотом:
— Голые факты, которые, полагаю, известны и вам. Она дочь графа Хатауэя. Ее мать умерла родами, произведя на свет мертвого мальчика, через несколько лет после рождения леди Эмилии. Ее тетя, которая слывет большой оригиналкой, протежирует ее первый выход в свет.
На самом деле он знал очень мало — например, кто ее отец, но этого было вполне достаточно. Его собственный отец темнел лицом каждый раз, когда в его присутствии упоминали семейство Паттон. Алекс не раз наблюдал, как его обычно невозмутимый родитель намеренно игнорирует графа Хатауэя на публике. Судя по реакции Хатауэя, неприязнь была взаимной. И Алекс почти не задумывался об этом — до недавней просьбы бабушки. Различия в политических взглядах было достаточно, чтобы сделать вполне разумных джентльменов врагами. Видит Бог, некоторые аристократические семьи Англии враждовали на протяжении нескольких сотен лет — обычное дело! Однако их ссора с Хатауэями, похоже, случилась не из-за политики. Тут было замешано что-то личное.
По правде говоря, ему даже претило расспрашивать Габриэллу о прекрасной Эмилии, но это, похоже, была единственная возможность что-то выведать. Его друзьям не было дела до нового выводка юных леди, что явились дебютировать в свете. А вздумай он обратиться с вопросами к кому-нибудь из домашних, и его интерес к незамужней девушке будет оценен по достоинству. Тут выяснится, кто она такая, и начнется кутерьма!
И все-таки любопытство заставляло спрашивать. Опираясь о балюстраду бедром, он сложил руки на груди и, приподняв бровь, поинтересовался:
— А еще что-нибудь? Ну же, Габи! Уж я вас знаю. Поскольку девушка столь прекрасна и — нельзя отрицать — пользуется шумным успехом у мужчин высшего света, ваша клика непременно ею заинтересовалась. Может быть, вы даже заключили пари — кому посчастливится завоевать прекрасную даму?
— Прекрасную? — Ее глаза грозно сверкнули.
— Дорогая, спору нет — вы бриллиант чистой воды, к тому же ограненный опытной рукой, — поспешил он ее успокоить. — Ну же, выкладывайте. Были — ставки, не так ли?
Это ее несколько смягчило, к тому же Алекс был прав, друзья Габриэллы были завзятыми игроками. Она бросила на него взгляд притворной невинности, по крайней мере насколько такая особа, как Габриэлла, могла изобразить невинность, а затем рассмеялась. Протянув руку, погладила его по щеке — столь знакомый ему жест! Потом ее пальцы проследовали вниз. Погладили галстук, прошлись по лацканам сюртука и направились дальше, пока ее ладонь не сомкнулась меж его ног. На губах заиграла кокетливая улыбка.
— Мы слишком хорошо знаем друг друга! А вот это я помню очень хорошо. Мой новый муж не может похвастать столь выдающимся достоинством, как вы, мой дорогой.
— И вы так и будете стоять, не выпуская из руки предмет обсуждения? — сухо поинтересовался он, игнорируя ее непристойные заигрывания, а потом осторожно взял ее запястье, чтобы отвести руку. — Сколько и на кого?
Слегка надув губы, она призналась:
— Ставили по пятьсот фунтов. Я поставила на лорда Уэстхопа. Ее отец очень благоволит к графу. Уэстхоп вполне мил, достаточно богат и недурен собой, хотя, сказать по правде, мозги у него куриные. Так что этой чопорной девице, можно сказать, повезет.
— Чопорной? — Ему вспомнился легкий налет меланхолии на лице девушки в тот вечер, когда она раздевалась у него на глазах. И это было очень заметно. Хотя куда больше Алекса занимало то, что постепенно открывалось его восхищенному взгляду.
Габриэлла пожала плечами:
— У нее есть несколько подруг, но она, как правило, предпочитает быть поодаль от всех. А что до Уэстхопа… По общему мнению, она, кажется, интересуется им куда меньше, чем он ею. Вы же знаете свет, мой дорогой. Они прозвали ее Венера Ускользающая из-за ее манеры танцевать с парой-тройкой воздыхателей за целый вечер да из-за ее явного стремления прятаться вместо того, чтобы болтать и кокетничать.
— Не очень оригинальное прозвище. — Хотя, если подумать, сегодня он видел дочку Хатауэя танцующей всего один раз. Все остальное время она предпочитала прятаться от блестящей толпы где-нибудь за колонной или растением в кадке. И исчезла совсем получасом раньше, хотя ее тетка в этом смешном тюрбане была у всех на виду. Довольно любопытное поведение для главной красавицы высшего света. — Слава — ничто, лишь имя пустое, — сказал он тихо.
— Что? — Габриэлла взглянула на него с недоумением.
— Это цитата, — пояснил он.
— Что?
— Цитата. Из книги. Прочел как-то раз, — ответил он с кривой усмешкой.
Его интеллектуальный изыск заслужил презрительный жест с ее стороны.
— Если хотите знать мое мнение, она странная. Она не кокетничает. Мне говорили, что она каждый день ездит кататься в парк на рассвете. Нет, чтобы делать это днем, как делают все светские люди. У меня складывается мнение, что она может оказаться ужасающе педантичной. Но по крайней мере она не лезет с нравоучениями, как истинный синий чулок.
— Опишите, что такое «синий чулок» в вашем понимании. — Он никогда не переставал удивляться мелочности суждений своих приятельниц.
— Это те, кто выставляет напоказ свои неженственные привычки.
— Например, любовь к литературе.
— Именно. Во всяком случае, ее манера держать дистанцию выглядит загадочно. Тем более что это вовсе не попытка заманивать каждого встречного мужчину, как у ее сверстниц. Притом что она весьма недурна собой, — ворчливо признала Габриэлла. — Можно сказать, что она вообще избегает общества, насколько это в ее силах. Мужчины не знают, чего от нее ждать, и, следовательно — поскольку мужчины крайне непоследовательны, — они ею очарованы.
