Ознакомительная версия.
Она обожгла его гневным взглядом.
— Какое замечательное предложение. Я стала бы грязной шлюхой и закончила свои дни под забором.
— Бобби…
— Перестань так меня называть!
— Команда знает, как тебя зовут.
— Пленник не знает.
— Пленник… тот, за кем ты подглядываешь. Если уж он так тебя заинтересовал, выйди и составь компанию своим людям… капитан Ред.
— Если тебе нечего больше сказать, иди к ним сам.
— Так и сделаю, — ухмыльнулся Брендан.
Он вышел, а Ред еще с минуту смотрела на дверь, пытаясь понять, что ее так раздражает. И не только раздражает, но и беспокоит. В последнее время она все чаще ловила себя на мысли, что кузен, может быть, прав, что они зашли слишком далеко и игра затянулась. Потом, скрипнув зубами, посмотрела на списки. Надо закончить работу, расписать, как поделить добычу, но буквы расплывались перед глазами. От долгого сидения в каюте болела голова. Надо бы выйти на свежий воздух.
Конечно, Брендан во многом прав. Она и впрямь ведет себя как одержимая — найти и убить. Или умереть.
Блэр Кольм…
Сколько лет прошло. Но стоило закрыть глаза…
И все вставало перед ней с такой ясностью, словно случилось только вчера. Они были тогда всего лишь детьми.
Пока одни мужчины сражались за правое дело, другие богатели, добывали титулы, сколачивали состояния.
Находились и такие, у кого жестокость была в крови. Такие, кому нравилось видеть страдания других. Для них возможность убивать невинных детей, стариков и женщин была дополнительным вознаграждением.
Блэр Кольм.
Удивительно, как им с Бренданом удалось выжить.
Многим другим повезло меньше.
Их не убили — их продали в услужение. То есть в рабство. В колонии.
Она ненавидела леди Фотерингтон почти так же сильно, как и Блэра Кольма. Чопорная, сухая, с жесткими, как проволока, волосами, старуха придерживалась мнения, что слуги работают лучше, если наказывать их палкой по меньшей мере раз в неделю. Всех людей она сортировала, как зерно. И Брендан с Робертой определенно попадали в худшую категорию.
Ред посмотрела на руки и фыркнула. С такими руками за мужчину сойти не так уж трудно. Что только она не скребла ими — от полов в кухне до подошв Элен Фотерингтон. Если кто и относился к ней с некоторым сочувствием, так это незамужняя дочь хозяйки, Лигия. Такая же высокая и сухощавая, она почти ни с кем не разговаривала и держалась особняком. Однажды, покончив с делами, Роберта проскользнула тайком в кабинет покойного лорда Фотерингтона и наткнулась там на Лигию. Она жутко перепугалась, решив, что получит дополнительную трепку, но книги всегда манили ее, а в кабинете их было так много. Запинаясь от страха, Роберта попыталась как — то объяснить, что ошиблась, что перепутала двери, но Лигия неожиданно улыбнулась:
— Ш — ш — ш, меня тоже здесь быть не должно. Мне полагается заниматься музыкой и танцами, а я так люблю бывать здесь. Если бы папа был жив…
Лорд умер от дизентерии, а особняк в Чарльстоне перешел в управление леди Фотерингтон, которая принимала в нем чиновников, лордов, знатных дам, художников и местную знать. Она выписывала из Англии и Франции все самое лучшее, а чай даже из Китая. В доме ее считали настоящим деспотом. И только одно обстоятельство печалило леди Фотерингтон: дочь пошла в нее, а не в отца.
Перспектива стать супругом богатой наследницы привлекала многих, но Лигия всем отказывала — кое — чему книги ее все — таки научили. Она гнала прочь молоденьких красавчиков, которые нацеливались на ее деньги, и отказывала сверстникам, которые уже не замечали, какая она некрасивая. Леди Фотерингтон относилась к упрямице почти так же, как и к прислуге, которую считала едва ли не рабами, но склонить дочь к браку не удавалось.
Так что по крайней мере одной подругой небеса ее осчастливили. Лигия, можно сказать, открыла перед ней мир.
А вот Элен всячески старалась сделать из прислуги настоящих рабов. Когда срок сервитута заканчивался, она обвиняла их в чем — нибудь, например в краже или причинении какого — то ущерба, и кабалу продляли для возмещения убытков.
Многие так и умирали, не дождавшись свободы.
Умирали, потому что теряли надежду. Их души умирали прежде тел.
Леди Элен никого не рубила на куски. Она всего лишь отнимала самое дорогое: свободу и душу.
На Роберту у старухи были особые виды. Она намеревалась отослать ее во Францию, в услужение некоему старику — графу, страдавшему подагрой и еще какими — то недугами. Девочку посадили на корабль, заперли в каморке и отправили под присмотром через Атлантику.
Вот тогда и появился на свет жестокий пират по имени Ред Роберт.
Она опустила голову и глубоко вздохнула. Потом выпрямилась и почти улыбнулась. Капитан одного корабля, захваченного ими неподалеку от Саванны, рассказал, что леди Фотерингтон умерла. От болезни. Медленно и в муках.
Роберта верила в Бога.
И в тот раз она почти поверила, что и Бог — каким бы святотатством это ни показалось — верит в нее. Элен, каждое воскресенье гонявшая прислугу в церковь, заслужила ад. Господь мог ее простить. Роберта такую слабость позволить себе не могла.
Но еще оставался в живых Блэр Кольм. Человек, который на глазах у нее убивал детей, чтобы не тратиться на их пропитание. И это упущение высших сил требовалось исправить. Бог и так уж позволил ему задержаться на этом свете. Бог позволил ему сотворить слишком много зла.
Богу требовалась помощь.
Он помог ей создать Реда Роберта, и теперь Реду Роберту надлежало помочь Богу освободить мир от Блэра Кольма.
В конце концов, именно так она смотрела на мир. И только этот взгляд помогал ей оставаться в своем уме и не впадать в отчаяние.
Она выбрала путь и не собиралась с него сворачивать, пока Блэр Кольм ходит по земле.
А раз так…
Вперед, к Нью — Провиденсу.
Сказать, что она сияла под лучами солнца, было бы преувеличением. Но она лежала перед ними, большая, грязная и шумная. Сюда долетали крики с ближайших улиц, в здешних притонах каждый мог найти то, что хотел. Здесь погружали и разгружали ящики и бочонки; здесь стояли на якоре корабли, а между ними и берегом сновали по мелководью лодчонки. По пыльным, замусоренным дорогам, мимо лавок, таверн и лачуг проходили женщины, высокие и низкие, всех цветов кожи, в ярких, пестрых одеждах.
День выдался чудесный. Шлюп бросил якорь в бухте и теперь лениво покачивался под голубым небом с нежно — белыми барашками облаков. Приятный, свежий и чистый ветерок ласкал лица. Вообще — то приятного на Нью — Провиденсе мало. Помойные ведра здесь опорожняли прямо из окон, отчего улицы ничем не отличались от сточных канав. А поскольку местное население сильно тяготело к употреблению крепких напитков и затхлые запахи виски, рома и пива смешивались с трубочным табаком, получавшиеся в результате пары выворачивали наизнанку даже крепкие желудки.
Ознакомительная версия.
