— Главное не это, а отсутствие кредиторов на ступенях перед входом.
Далси поморгала глазами и уселась в кресло перед камином.
— Извини, я что-то не поняла.
— Речь идет вот о чем. — Лукас передал матери бухгалтерскую книгу. Графиня взяла ее с отвращением, как будто полуразложившуюся рыбу.
— Ах, ты же знаешь, что я не разбираюсь в цифрах.
— Насколько я понимаю, ты вообще ни в чем не разбираешься! Оставила шесть сотен у мадам Деку, еще две сотни — у Лока, сто пятьдесят — у Хэллоуби…
— Уж не воображаешь ли ты, что девчонка может выезжать в свет в кожаных бриджах?
— Мама, около тысячи фунтов моих денег истрачено на гардероб этой девчонки!
— Причем истрачено очень разумно. Ты сильно отстал от жизни, дорогой. Если бы ты обращал хоть немного больше внимания на свою одежду, то заметил бы, что цены очень изменились с тех пор, когда ты в последний раз делал покупки.
— Оставь мои покупки в покос, — проворчал Лукас. — Если ты думаешь, что я позволю тебе пустить меня по миру ради кучи побрякушек, которые и Лондона-то никогда не увидят…
— Что, позволь узнать, ты хочешь этим сказать?
— Только то, что твоя эксцентричная затея не имеет ни малейшего шанса на успех!
— Ты зря делаешь вид, будто это тебя не касается.
— Прошу прощения, мама. Я совсем забыл, что для людей твоего круга самое важное в жизни — погоня за наслаждениями.
— В наслаждении жизнью нет ничего противозаконного. Насколько я помню, ты в свое время тоже их не чурался.
— Вот именно. И посмотри, к чему это меня привело. Мне следовало бы догадаться, что ты окажешься на стороне девчонки.
Он позвонил Смитерсу и не слишком любезно предупредил:
— Сегодня я буду ужинать вместе с дамами.
— Как пожелаете, милорд.
Было уже четверть девятого, а Лукас все еще сражался с узлом своего галстука. Когда-то он делал это не задумываясь, однако теперь пальцы его не слушались, как будто это ему предстояло пройти испытание. Сердитым рывком одного конца галстука он добился желаемого и размеренным шагом, как ему показалось, спустился вниз по лестнице.
Не обнаружив в гостиной ни души, Лукас понял, что мать и ее подопечная перешли в столовую.
Далси, оторвавшись от суповой тарелки, невинно подняла на него глаза.
— Дорогой! Мы уже устали тебя ждать. Что это ты сотворил со своим галстуком? Выглядит весьма необычно.
Ага, значит, вот какой тон она выбрала!
— Прошу прощения, мама и мисс… — Черт возьми! Как ему называть ее?
— Тебе следовало раньше позаботиться о ее имени, — с легким упреком сказала Далси.
— И правда. Я забыл. — Лукас впервые внимательно вгляделся в девушку, сидевшую перед ним на краешке стула.
— Ладно. Такое имя, как мисс Гримальди, подойдет?
— Полагаю, не подойдет, — резко ответила графиня. — И должна сказать, что, по-моему, твой юмор несколько переходит границы дозволенного.
Татьяна помешала суп в тарелке, и Лукас невольно заметил, что запястья ее руки гораздо белее и изящнее, чем ему казалось раньше.
— Почему бы не взять это имя, миледи? — обратилась она к Далси низким шелковистым голоском, в котором почти не чувствовалось акцента.
Лукас покачал головой и прищурился:
— Что ж, отличное имя, кто может с этим спорить… Мисс Гримальди, позвольте предложить вам ломтик жареного мяса?
Зеленые глазки вопросительно взглянули на графиню.
— Ты совершенно права, Татьяна, — поморщившись, произнесла Далси. — Конечно, мясо следовало предложить мне первой, но я считаю, что в присутствии людей, манеры которых оставляют желать лучшего, к этому не стоит привлекать внимания.
Когда ужин был закончен, девушка с застенчивой улыбкой встала из-за стола.
— Благодарю вас, миледи.
Потом она присела перед Лукасом, который от неожиданности чуть не выронил салфетку.
— И вас благодарю, милорд, за то, что составили нам компанию нынче вечером, а также за мое новое имя. Я постараюсь быть достойной его.
Лукас поклонился, пытливо вглядываясь в ее глаза, которые стали еще ярче от соседства с изумрудной зеленью платья.
— Я в этом не сомневаюсь, мисс Гримальди.
Его взгляд задержался на ней дольше, чем он хотел бы, и Далси усмехнулась.
— Без кожаных бриджей она стала очаровательна, не так ли? — произнесла она, когда дверь за девушкой закрылась. — Признайся, Лукас, что ты был удивлен. Скажи, ты заметил хоть какой-то изъян в ее манерах?
— Н-нет, — пробормотал Лукас. — Но… тебе не приходило в голову, что игра, которую ты с ней затеяла, сродни мошенничеству?
Графиня удивленно взглянула на него.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Предположим, результаты твоих усилий превзойдут самые смелые ожидания — ты вывезешь ее в свет, она станет сенсацией сезона, а потом в нее до безумия влюбится сын одной из твоих близких подружек — леди Сейтон, например, или какой-нибудь другой светской львицы. И что ты будешь делать тогда?
— Дам им свое благословение.
— Как можно, мама! Неужели ты сознательно обречешь юного представителя высшего света на брак с безродной русской девчонкой?
Если леди Стратмир и испытала некоторую нерешительность, то всего лишь на мгновение.
— Почему нет, если они искренне полюбят друг друга? Ты уже согласился дать ей приданое, следовательно, ни о каком мошенничестве не может быть и речи. Татьяна обладает умом, благожелательностью и добротой, а также безупречным вкусом. Но ни одним из этих великолепных качеств не обладала та вульгарная, наглая… — Лукас резко отодвинул стул. Далси поймала его руку. — Ах, дорогой, если бы ты только посмотрел на нее сейчас! Она всегда появляется в окружении самых мерзких типов, а вся присущая ей вульгарность расцвела пышным цветом, когда она получила в свое распоряжение миллионы старика Иннисфорда!
— Ты говоришь о женщине, которую я люблю, — проскрипел Лукас сквозь стиснутые зубы.
— Но ты за столько лет ни разу не видел ее!
— И все-таки я буду любить ее до конца жизни, — упрямо проговорил он.
Графиня печально покачала головой:
— Ты просто глупец. Тебе не кажется, что если бы у нее было чувство к тебе, она бы сумела его показать?
— Ей было довольно трудно это сделать после того, как я убил ее мужа. Что касается мисс Гримальди, я уверен, ты сумеешь избежать угрызений совести по поводу дальнейшей судьбы какого-нибудь сговорчивого ухажера, которому тебе удастся ее всучить. Ведь ни ты, ни отец не испытывали угрызений совести, испортив мою жизнь…
— Минуточку, — прервала его графиня. — Я еще не закончила.
Лукас остановился, не без труда подавив желание уйти, хлопнув дверью.
