Весьма недурной собой, во многом похожий на Альберта, очень разборчивый в одежде — ему нравилось считать себя королем, одетым лучше всех в Европе, — довольно тщеславный, носивший, чтобы казаться выше ростом, подметки трехдюймовой толщины, страдавший разными непонятными болезнями, дядя Леопольд тем не менее не только сам был о себе исключительно высокого мнения, но и умел внушить его окружающим; его же юные племянники считали каждое его слово просто непреклонным. Это был, несомненно, выдающийся представитель рода, который, как он полагал, должен оседлать Европу. С момента встречи между ним и Альбертом сразу же установились особые отношения. Альберт был Леопольду родственной душой, и Леопольд немедленно решил, что именно Альберт его любимый племянник. Был только один член рода, который мог сильнее согреть исполнение тайных планов сердце дяди-интригана, — это Александрина-Виктория, маленькая племянница, обитавшая в Кенсингтонском дворце.
Дядя жил на гораздо более широкую ногу, чем они в Кобурге. Он только недавно вновь женился, и мальчики были рады познакомиться с тетей Луизой, очаровательной молодой женщиной, которой Леопольд — что доставляло ему немалое удовольствие — внушал благоговейный страх; хотя она была дочерью короля Франции Луи-Филиппа, он совершенно искренне полагал, что своей женитьбой оказал ей великую честь.
К Эрнесту дядя отнесся гораздо прохладнее, да и тот оказывал явное предпочтение тете Луизе: он ведь успел уже зарекомендовать себя как почитатель хорошеньких женщин, а тетя Луиза была на редкость хорошенькой — светлые волосы, голубые глаза и изящная фигурка придавали ей несказанное очарование. У нее, правда, был довольно большой нос, — нос Бурбонов, как горделиво называл его дядя Леопольд, — но, как говорят французы, большой нос не портит хорошего лица, к тому же он свидетельствовал о ее королевском происхождении.
Дяде Леопольду не терпелось показать племянникам жизнь при своем дворе.
— Бельгия — государство, — напоминал он им, — не то, что известные вам герцогства Германии. — Чувствовалось, что он до сих пор гордится тем, что ему удалось взойти на престол такого королевства.
Он любил прогуливаться с Альбертом, оставив Эрнеста на попечение жены, к полному удовольствию последнего и к великому облегчению его брата, которому была ненавистна сама мысль о том, чтобы остаться наедине с хорошенькой молодой женщиной. Дядя Леопольд пространно рассказал ему о своих болезнях и о тех средствах, которые советовал ему его добрый друг барон Штокмар.
— Штокмар сейчас находится в Англии, и когда-нибудь ты с ним непременно познакомишься. Он сначала был моим врачом, а потом советником. Штокмар очень умный человек.
— Почему он сейчас в Англии, дядя?
— Из-за моей дорогой сестры, твоей тети герцогини Кентской: ей сейчас очень нужны добрые советы и дружеская поддержка. Я и сам хотел бы сейчас быть там, но мой долг — находиться здесь, в стране, которой я управляю. Штокмар сообщает мне о том, что там происходит. Я все должен знать, — добавил он с лукавой усмешкой, — потому что там находится дорогая племянница и твоя кузина, очень важная маленькая персона.
— Та самая, на которой я собираюсь жениться?
— Да. Только пока держи это в секрете. Разумеется, двум-трем доверенным лицам все известно, но мы не хотим, чтобы это слишком распространялось.
— А она знает об этом, дядя?
— Пока еще нет.
— Вы думаете, она захочет за меня пойти?
— Когда я скажу ей, что этого хочу я, обязательно пойдет.
— Я бы предпочел, чтобы она выбрала меня без чьей-либо подсказки.
— Это означало бы, что она слишком смела. Гораздо лучше будет, если ей скажут о моих желаниях, а она захочет им повиноваться. Такой уж у нее характер. Вот за то, что она мне так любезно послушна, я ее и люблю. Послушание, бесценный мой, это качество, которое я больше всего ценю во всех моих маленьких племянниках и племянницах.
Вот так обычно проходил разговор всякий раз, когда они оказывались вместе. И всякий раз дядя Леопольд непременно сводил его к маленькой девочке из Кенсингтона, так что Альберту все больше и больше хотелось увидеть ее. По описаниям дяди она была восхитительной, но, когда он передал услышанное Эрнесту, брат небрежно заметил, что дядя может быть весьма небеспристрастен в своих описаниях юной леди; впрочем, когда устраиваются королевские браки, подобное в порядке вещей.
Альберт высказал предположение, что брат, вероятно, ревнует, поскольку именно его, Альберта, выбрали женихом королевы — если она станет таковой. В ответ Эрнест разразился громким смехом: нет уж, спасибо, никаких королев ему не нужно. Он женится как положено, но это отнюдь не помешает ему иметь подружек, когда бы и где бы он того ни пожелал.
Леопольд дотошно расспросил герра Флоршютца об учебе мальчиков. Он сказал, что посоветуется с бароном Штокмаром и составит план их дальнейшего образования.
— Согласится ли с этим наш отец? — выразил сомнение Эрнест, когда мальчики остались одни.
— Согласится, — воскликнул Альберт, — еще как согласится! Дядя Леопольд авторитет в Европе.
— Он тебя, я смотрю, прямо околдовал, — заметил Эрнест.
— Околдовал! Ты уже начал говорить, как наши бабушки, в духе легенд и сказаний.
— А ты, кажется, поверил, что он самый блестящий, великий, умный….
— Да хватит тебе, — сказал Альберт. И добавил: — Но это действительно так.
— А я что говорю? Неудивительно, что дядя Леопольд так тебя любит. Ты так невинно ему льстишь.
— Как можно невинно? Лесть предполагает фальшь.
— Опять ты за свое, примерный ученик герра Флоршютца. Неудивительно, что приз запланирован именно тебе.
— Какой еще приз?
— Королева Англии, болван.
Дни визита пролетели незаметно. Альберту тем не менее удалось так много всего узнать. Дядя — мечта его детства — обрел плоть и кровь и оказался таким же богоподобным, каким Альберт его помнил. А двор в Брюсселе — это нечто грандиозное.
— Видели бы вы двор моего покойного тестя в Англии, — сказал дядя мальчикам. — Собственно, мне он никогда не нравился, но многие считают его величественным. Карлтон-Хаус просто великолепен, а «Павильон» в Брайтоне… ну, это надо видеть. Затем, разумеется, он взялся за Виндзорский замок и Букингемский дворец.
— Тамошний двор, верно, очень большой, если он больше брюссельского, — сказал Альберт.
— Ах, мой мальчик, ты совсем еще не видел света. Но это дело поправимое. Очень скоро ты отправишься со Штокмаром в большое турне [1].
— Мы бы с удовольствием, — сказал Альберт, нисколько не сомневаясь в том, что с ним поедет и Эрнест. — Только вряд ли доходы нашего отца нам это позволят.
