– Будьте любезны объяснить, на каком основании? Его взгляд приковал к себе ее глаза.
– Можете не верить, но у меня есть основания.
Неужели она ошиблась, доверившись сэру Чарлзу? Или лорд Гэбриел блефует? Эротические игрушки.
– Основания, – прошептала она. – Не иначе как африканское солнце прожгло вам мозги.
– Я не шучу, Кейт, – сказал он, крепче сжав ей плечо. – Поэтому требую, чтобы вы и ваша сестра держались подальше от Дэмсона.
От него исходило тепло, и Кейт, почувствовав дрожь во всем теле, сбросила его руку.
– Я буду поступать так, как сочту нужным, – сказала она с ледяной вежливостью. – Вы сами научили меня не верить мужчинам. И меньше всего вам.
В дрожащем свете масляной лампы Кейт шла по темному коттеджу. Притихший Джаббар плелся рядом. Когда они остановились у двери, она собралась с силами для выполнения предстоявшей ей задачи.
Наверху спала Мег крепким сном беспечной юности. Кейт повезло меньше. Она ворочалась с боку на бок, обеспокоенная мыслями о Гэбриеле Кеньоне и его обвинениях в адрес сэра Чарлза. После представления канатоходцев Гэбриел имел наглость следовать за ними по пятам, стараясь не попадаться на глаза Мег и сэру Чарлзу. Кейт не раз замечала его сильную мускулистую фигуру в тени дубов, когда они с Мег жевали конфетки, смеялись, глядя на кукольное представление, и бросали кожаные мячики в цель, надеясь выиграть приз. Кейт боролась с искушением повернуться и швырнуть один из мячей в наглую физиономию лорда.
Если он недолюбливает сэра Чарлза, мог бы подойти к нему и сказать это прямо в глаза. Но он не смеет так поступить, потому что знает, что нет у него права быть ее покровителем.
Она посмотрела в сверкающие глаза Джаббара и пробормотала:
– Пожалуй, ты единственный мужчина, которому можно доверять.
Шимпанзе криво усмехнулся, и Кейт порадовалась, что освободила его из клетки. Его болтовня на кухне привлекла ее внимание, когда она спускалась вниз. И сейчас ей было не так одиноко.
Повернув ручку, она вошла в кабинет отца. Устойчивый запах трубочного табака вызвал воспоминания о детстве. Отец почти все время бывал в разъездах, на раскопках кельтских и римских развалин или жилищ викингов в самых дальних уголках Британии. Запах его трубки был первым признаком того, что он вернулся, и она мчалась вниз, чтобы поскорей обнять его. И тогда жизнь входила в свое обычное русло.
Чувствуя, как вновь заныла незаживающая рана, Кейт сделала несколько шагов и поставила лампу на старый поцарапанный стол, заваленный бумагами и сломанными старыми карандашами. Джаббар запрыгнул на кресло-качалку возле камина, приготовившись наблюдать за действиями Кейт.
Комната выглядела точно так же, как при жизни отца. Полки ломились от тетрадей, обломков старинных кувшинов и примитивных каменных инструментов. На подоконнике стояла коллекция образцов древней рунической резьбы. Над камином висел римский шлем. На каминной полочке стояла маленькая терракотовая лошадка с отколотым ухом. Кейт пробралась в кабинет отца, чтобы взять ее на короткое время и дать урок верховой езды кукле. Папа тогда отчитал ее, пришлось выслушать целую лекцию о том, как бережно надо относиться к реликвиям. Это было хуже самой жестокой порки. Он прогнал ее, и Кейт до сих пор испытывала стыд, хотя давно выросла.
Так странно было осознавать, что все это теперь принадлежит ей и Мег, хотя сестру нисколько не интересовали все эти древние штуковины.
Проведя пальцами по пыльным книгам на полках, Кейт пыталась понять увлечение отца древними ценностями, в то время как она изо всех сил старалась привлечь его внимание к себе. Он только было согласился принять ее помощь, разрешил переписывать его записки, когда в их жизнь ворвался лорд Гэбриел Кеньон.
С самого начала она безумно влюбилась в красивого аристократа, несмотря на то что ревновала его к отцу. Она не обладала поразительной способностью изображать увиденное несколькими штрихами карандаша или кисти, как это делал он. Не могла сердиться на него за то, что от его дьявольской улыбки таяло ее сердечко. Он заразил своей тягой к приключениям отца, и оплатил экспедицию в Африку, несмотря на все протесты Кейт. И она поняла, что лорд Гэбриел значил для отца гораздо больше, чем она, его собственная дочь.
Это причинило девочке такую боль, что она готова была на все, только бы отец остался дома.
«Проклинаю вас, лорд Гэбриел. Проклинаю во веки веков. Пусть смерть вас настигнет в джунглях!»
Выбежав из его спальни, она вернулась к себе и заперла дверь на ключ. В отчаянии металась полночи без сна, проклиная лорда Гэбриела и осуждая отца за то, что дал себя обмануть. Когда утром отец постучался к ней, она не открыла. Ни просьбы, ни уговоры не помогли.
Вся в слезах она подбежала к окну и увидела, как отец и лорд Гэбриел удаляются медленной рысью. Мег с матерью стояли во дворе и махали руками, пока мужчины не скрылись из виду.
Кейт жестоко корила себя за то, что не попрощалась с отцом, не поцеловала, не сказала доброго слова. Поступила как капризный ребенок. Как она могла?
Она сделала глубокий вдох, чтобы прогнать сдавивший горло спазм. Оплакивать прошлое – занятие бессмысленное. Она во что бы то ни стало должна сохранить наследство отца. Как только они с Мег поселятся в новой квартире, она разберет все бумаги, изучит и, если сможет, опубликует книгу, о которой отец так мечтал, но не нашел времени написать.
Но сейчас ее тревожила другая проблема. Почему и сэр Чарлз, и лорд Гэбриел проявляют такой интерес к багажу отца.
Она решительно подошла к ящику, который доставила за огромную плату фрахтовая компания из лондонских доков. Порывшись, она извлекла из кармана отвертку, которую нашла в саду, и подцепила ею деревянную крышку.
– Вот так, – сказала она наблюдавшему за ней Джаббару. Крышка легко поддалась, и комнату наполнил густой пряный аромат. Содержимое покрывали пожелтевшие газеты. Она сбросила их, скользнув взглядом по арабской вязи. В ящике лежали завернутые в льняную ткань предметы. Вырезанная из цельного куска дерева маска, с торчащими зубами, широкими ноздрями и пустыми глазами.
Она показала ее Джаббару, и обезьяна, взвизгнув, запрыгнула на спинку кресла.
– Да, страшная, – сказала Кейт. – Ну-ка посмотрим, что тут еще есть.
Кейт извлекла барабан из высушенной тыквы, вырезанные из дерева фигурки животных и всевозможные растения, завернутые в тряпки. Ни драгоценных камней, ни слоновой кости, ни золота. И все же отец, видимо, считал эти вещи ценными, если собирал их и вез через джунгли и пустыни. Она представила, как отец заворачивал каждый предмет, чтобы переслать в Англию...
