Подавив мрачные мысли, Адриан встал.
– Здравствуй, Мериэль.
– Здравствуй, – такие пустые, ничего не значащие слова. Их взгляды встретились, но в глубине огромных голубых глаз мужчина не смог ничего рассмотреть – ни веселья, ни страха.
Уорфилд напряженно ждал продолжения. Если бы они встретились впервые, разговор было бы завязать намного проще, но между ними произошло слишком много такого, что, вполне возможно, они уже никогда не заговорят друг с другом нормально.
Мериэль быстро спрыгнула с лошади, и Адриан понял – она не хочет, чтобы он касался ее. Графиня поступила мудро, но от ее мудрости щемит сердце. Уорфилд должен скрыть и эту боль.
Привязав лошадь рядом с жеребцом, Мериэль повернулась к Адриану.
– Ваше сообщение прибыло в Эвонли сегодня утром. Похоже, настало время поговорить с глазу на глаз.
– Мое предложение вас не устраивает? – за то, чтобы обнять ее, Уорфилд отдал бы все на свете, но сумел остановиться в шести футах от нее. – Я не имею права отдать земли, доставшиеся в наследство от отца, но могу подарить поместья, которые приобрел сам.
– В этом нет необходимости, милорд. Ваше предложение и без того чрезвычайно щедро, – Мериэль перевела взгляд на свое золотое обручальное кольцо. Странно, что она не сняла его. – Считаете, аннулировать брак возможно?
Адриан кивнул.
– Церковь определяет, что брак без обоюдного согласия двух сторон недействителен. Тем более, если вы вышли замуж в состоянии, когда не могли полагаться на свои чувства. Расторжение брака займет некоторое время – год или около того, если придется дойти до Рима, но это можно сделать.
Выдержав значительную паузу, Уорфилд равнодушно добавил:
– Кроме того, у вас будет возможность вновь выйти замуж. Или, как посчитает церковь, в первый раз.
Перед ней находился спокойный, уравновешенный человек. Невозможно поверить, что именно с ним Мериэль пережила такую бурную драму. Неужели ему действительно все равно, что стало с их браком? Или наоборот – он слишком много думает об этом? Она неуверенно сказала:
– Вы тоже можете еще раз жениться.
Адриан отрицательно покачал головой.
– Вы не давали искренних клятв во время брачной церемонии, но я-то давал. Я клялся и верил в свои и ваши чувства и намеревался до конца исполнить свои обязанности и обещания. Они живут в моем сердце и умрут вместе со мной. Я никогда не полюблю другую женщину.
Мериэль с трудом сглотнула, раздумывая, какой истинный смысл скрывается за его словами.
– Вы станете монахом?
– Я думал об этом. Но аббат Вильям убедил меня, что мне недостает святости, нет призвания и убеждения. Я просто буду… продолжать жить.
Где-то под его спокойной, уравновешенной маской бушевал огонь, и чтобы понять мужа, Мериэль должна коснуться этого пламени. Она шагнула вперед и положила руку на его плечо.
С быстротой молнии Адриан сбросил ее руку и отскочил на значительное расстояние.
– Не надо этого делать, моя дорогая, – спокойно произнес он, но в глазах горел огонь отчаяния. – Я изо всех сил стараюсь контролировать себя, но не могу отвечать за последствия, если ты будешь дотрагиваться до меня.
Сейчас Уорфилд показал те чувства, которые так искала жена. Она поняла, что Адриан любит ее и, наверняка, слишком сильно. Достаточно ли у нее мужества и сил, чтобы понять мужа и выдержать его странную любовь?
Мериэль не могла ответить на этот вопрос и заговорила о другой, очень важной проблеме.
– У меня будет ребенок.
Уорфилд замер, затем, к ее ужасу, спросил:
– Мой?
Мериэль смотрела на него, не в силах отвести глаза.
– Кем вы меня считаете?! Чей же ребенок может быть, как не моего мужа?
– Простите, я не хотел вас оскорбить, – Адриан сделал невольное движение, будто пытаясь подойти к ней, но сдержался. – Просто… когда я впервые говорил с Бургонем о сумме выкупа, он хвастался, какой страстной любовницей вы были.
Видя гримасу отвращения на лице жены, Уорфилд с болью продолжал:
– Я знаю, вы никогда не сделали бы этого добровольно, однако ребенок может родиться не только от любви, но и от насилия.
– Он не изнасиловал меня, но хотел, – день был долгим и утомительным, и внезапно Мериэль почувствовала, что ноги больше не держат ее. Она оперлась на камень. – Ги решил, что насилие надо мной причинит вам боль, но леди Сесили становила его, не позволив совершить задуманное.
– Слава Богу, – Адриан закрыл глаза, будто не желая показывать, насколько ему стало легче. – Этот долг я должен вернуть леди Честен. Я очень рад, счастлив, как дитя, а вы столько всего перенесли из-за меня.
Мериэль поняла, что Уорфилд даже в минуты гнева и в разгар своего наваждения и пальцем до нее не дотронулся. Только Бургонь научил ее, что такое настоящий страх.
– Не вините себя за все, милорд, – мягко возразила она. – Ответственность за насилие лежит только на том человеке, который совершает его.
– Да, но если бы не я, вам не пришлось бы находиться в Честене, – де Лэнси вздохнул. – Конечно, это был глупый вопрос с моей стороны. Даже если бы Ги… был бы отцом ребенка, вы еще не могли знать об этом – прошло только две недели. Я признаю ребенка своим законным наследником, и его права не будут ущемлены расторжением брака. Вы позволите мне взять его, когда он вырастет?
– Конечно, – сумела выдавить Мериэль. Сейчас граф вновь превратился в вежливого, но холодного незнакомца. В нем не было ничего от властного лорда или нежного возлюбленного.
Адриан отвернулся, глядя на самый высокий камень.
– Когда вы умирали, я поклялся подчиняться вам во всем, потакать всем прихотям. Скажите, вы хотите, чтобы мы расстались друг с другом?
Глядя на его точеный профиль, Мериэль мягко сказала:
– Я хочу узнать, кто ты на самом деле, Адриан. Находясь в Честене, я начала понемногу вспоминать, что случилось после несчастного случая.
Адриан напрягся, но на жену так и не взглянул.
– Что же ты вспомнила?
Она густо покраснела от воспоминаний страстных моментов любви или того, как выкрикивала его имя в минуты острого наслаждения.
– Я помню выздоровление, наши нежные отношения и свадьбу. Думаю, вспомнила почти все. Но, хотя картины, вставшие перед глазами, яркие и живые, не могу поверить, что все это случилось со мной.
Мериэль задумалась, пытаясь понять, о чем хочет сказать и как это выразить.
– Кажется, что женщина, которая вышла за тебя замуж, отделена от меня стеклянной перегородкой, похожей на окно в твоей комнате. Я знаю, что любила тебя, но эти чувства кажутся нереальными, как будто это совсем другая женщина, а ты совсем другой мужчина, не тот, кто запер меня в замке, и не тот, кто напугал до смерти, зарезав Ги Бургоня, как ягненка. Ты был таким добрым, таким нежным… – ее голос задрожал. – Никогда не думала, что на свете может жить такая любовь и такая нежность.
