Георг посмотрел на нее пугливым, ничего не понимающим взглядом.
– Ты так думаешь, Шарлотта? – спросил он. – Я буду здоров?
– Ну конечно же. Врачи вылечат тебя.
– От чего? – тихо спросил он.
Шарлотта не ответила; она не смела посмотреть на него, но он крепко сжал ее руку и крикнул:
– Шарлотта, скажи мне, от чего? От чего?
Она храбро подняла на него глаза и решительно произнесла:
– От твоей болезни.
И тогда он все понял и, отвернувшись, разрыдался.
– Боже, лучше бы мне умереть, – проговорил Георг, – ибо я схожу с ума.
Что мне делать? – ломала голову Шарлотта. Как мне скрыть от всех эту его страшную болезнь?
Она подумала о принце Уэльском, который уже давно презирает своего отца. Интересно, как он будет относиться к нему теперь? Надо признать, что молодой Георг разочаровал их; прелестный ребенок превратился в беспутного прожигателя жизни. Он во всем отличался от своих родителей. Принц Уэльский начал приобретать известность «первого джентльмена Европы». Но даже зная, что он такой необузданный и, вероятно, испорченный, она продолжала любить, нет, нет, просто обожать его. Как он теперь поведет себя?
Король ворвался в ее апартаменты. Его движения были порывистыми, казалось, что он куда-то отчаянного спешит.
– А, Шарлотта… вот и мы! Свежий воздух, Шарлотта. Это полезно для тебя. Ты должна дышать свежим воздухом, а? Что? Ты готова? Давай, пошли… пойдем, миль пять прогуляемся пешком. Тебе полезно. Нельзя толстеть. Слишком много толстых в семье, а? Что?
Она попыталась урезонить его. Не слишком ли он увлекается моционами? Разве врачи не советовали ему ходить помедленнее? Может быть прокатиться в карете? Это было бы лучше. Они могли бы уехать подальше в поля.
Казалось, Георг не слушал, что ему говорят, но когда Шарлотта подвела его к карете, он беспрекословно сел в нее. Она расположилась рядом с ним и дала ему возможность в волю восторгаться красотами сельской местности. И он говорил! О фермах, о том, как делаются пуговицы, о бумажной мозаике миссис Делани, на такие приятные темы, как принцесса Амелия, и неприятные – как принц Уэльский.
Внезапно король крикнул кучеру, чтобы тот остановился. Они оказались у большого дуба, стоявшего у дороги. Король вышел из кареты, поклонился дубу и, с большим достоинством приблизившись к нему, взял в руку одну из нижних ветвей, словно здороваясь с деревом.
Несколько секунд он стоял там, и казалось, что он разговаривает с деревом. Наблюдая за всем этим и зная, что кучер тоже смотрит на короля, Шарлотта почувствовала, что на нее накатывает огромная волна страха и уныния. Немного погодя король отвесил церемонный поклон, вновь пожал ветвь дуба и занял свое место в карете.
– Думаю, что я ясно изложил наши позиции королю Пруссии, – проговорил он.
И в городе, и при дворе ходили слухи. Что происходит с королем? Это правда, что он теряет разум?
Принц Уэльский посоветовался со своим другом по поводу того, чем все это могло бы грозить. Регентство? С принцем во главе? Что ж, всем показалось такое решение вопроса весьма приемлемым.
Принц Уэльский отправился в Кью, чтобы самому убедиться в достоверности слухов.
Его поразил вид отца, который очень изменился за последние несколько месяцев. Король не ошибся, когда сказал, что «вдруг сразу стал стариком».
Король принял принца с достоинством и не упомянул об их разногласиях. Королева была на грани истерики, опасаясь, что король вспылит. Она знала, что не сможет больше скрывать его состояние от придворных и жила в постоянном страхе, ожидая, что Георг вытворит в следующий раз.
Принц Уэльский, уже давший ему столько поводов для беспокойства, что несомненно ускорило процесс развития его нынешней болезни, наверняка, тоже не сможет держать себя в руках.
Во время обеда король внезапно принялся кричать на сына, говоря быстро и бессвязно. Но стало очевидно, что дело не ограничится оскорблениями, когда король поднялся из-за стола и направился к тому месту, где сидел его сын.
Георг снова закричал на него, а принц Уэльский, поднявшись со стула, дотронулся до его руки и мягко сказал:
– Отец, прошу тебя, говори не так громко.
При этих словах король пришел в ярость. Он схватил сына за горло и, прижав к стене, казалось, пытался душить его.
– Какой это наглец смеет приказывать королю Англии не говорить громко, а? Что? Отвечай! Отвечай! Отвечай! – кричал он, сдавливая его горло.
Лакеи бросились на помощь принцу; принц поднялся на ноги без единой кровинки в лице; королева сидела, сжав кулаки, с плотно стиснутыми губами, словно пытаясь подавить в себе рвавшийся наружу вопль о том, что она не в силах больше выдержать всего этого.
Полковник Дигби, камергер Шарлотты, склонился к королю, старавшемуся высвободиться из рук державших его лакеев, и предложил ему проводить его в постель.
– Не смейте прикасаться ко мне, сэр! – пронзительно закричал король. – Я не пойду! Кто вы такой?
– Я полковник Дигби, – был спокойный ответ. – Ваше Величество всегда были добры ко мне, и я хочу помочь вам. Вы должны лечь в постель. Вам это необходимо.
Короля настолько поразила эта спокойная речь, что он замолчал. Его глаза наполнились слезами, когда полковник Дигби, взяв его за руку, повел к выходу.
Принц Уэльский потерял сознание, и старшие сестры поспешили смочить его лоб венгерской водой.
Королева велела двум фрейлинам проводить ее в свои покои. И они втроем удалились. Придя в себя, она бросилась на кровать и разразилась диким, истерическим смехом.
Оказавшись в своей комнате, король будто немного успокоился.
– Где королева, а? – настойчиво спрашивал он. – Что вы сделали с королевой, а? Что? Вы пытаетесь разлучить меня с королевой.
– Королева неважно себя чувствует, сир, – ответил ему полковник Дигби.
– Неважно чувствует? Королева больна? Тогда я должен быть с ней. Не стойте у меня на пути, сэр. Королева больна, я пойду к ней.
Им не удалось удержать его, и он поспешил к Шарлотте. Когда Шарлотта увидела его исступленный, хотя и несколько более спокойный чем за обедом взгляд, ей снова стало страшно. Она была свидетельницей того, как он набросился на принца Уэльского, и теперь не знала, чего еще ждать от него.
– Ты больна… больна… больна, – быстро проговорил он. – А? Что? Вы должны заботиться о королеве. – Он посмотрел на ее фрейлин. – А теперь тебе надо отдохнуть. Нам обоим. Шарлотта, умоляю тебя, не разговаривай со мной, я хочу поскорей уснуть. Мне нужно поспать. Мне нужно уснуть. Ты понимаешь, а? Мне нужно поспать.
Король повторял, что ему необходимо поспать, и просил королеву не беспокоить его, хотя она не единым движением не показала, что намерена сделать это.
