Когда Рауль явился к нему несколько часов спустя, герцог держал в руке пергаментный свиток. Он протянул его Раулю и лукаво улыбнулся.
– Я пока еще не король Англии и до сих пор никому ничего не пожаловал. Сохрани его до того дня, когда он обретет законную силу. И да поможет тебе Бог в этой поездке, друг мой.
Вильгельм вручил Раулю дарственную на земли Марвелла и пожаловал титул барона.
Жильбер Дюфаи вызвался немного проводить друга. Его терзали сомнения; он не находил себе места, и вот уже в который раз повторил:
– Мне не нужны владения в Англии. А ведь я готов был поклясться, что и ты скажешь то же самое.
– Нет. – Рауль слегка покачал головой. – Да, это правда, что я вовсе не желал этого похода, но дело сделано, Жильбер, и не в нашей власти изменить что-либо. Да, я прекрасно понимаю, какие чувства ты испытываешь, однако если все настоящие мужчины, подобно тебе, откажутся от здешних земель, то они достанутся таким субъектам, как Роберт Белем по прозванию Дьявол, или Гуго Волку и прочим.
– Эта война у меня в печенках сидит, – упрямо продолжал Жильбер. – Англия принадлежит саксам, а не нам. А я – нормандец, и Нормандия вполне меня устраивает. Я вижу, как вокруг Вильгельма уже собралась стая голодных волков, пускающих слюни в ожидании награды, и скажу тебе прямо – не желаю становиться одним из них.
– Смотри дальше, – посоветовал ему Рауль. – Мы должны жить будущим, которое хочет обеспечить нам Вильгельм. И оно ждет нас здесь, в Англии. Говоришь, ты – нормандец. Я же думаю, в конце концов мы все станем англичанами. Нет, не ты и не я, но сыновья наших сыновей – наверняка.
– Мои – уж точно нет, поскольку вырастут на своей земле.
– А вот мои будут расти в Англии, – сказал Рауль, – чтобы после смерти своего отца земли, захваченные мной, достались бы наследникам, рожденным на английской земле. Оставайся, Жильбер. В этой несчастной стране предстоит много работы.
– Остаться, чтобы разорять Англию, подобно какому-нибудь разбойнику? Нет уж, благодарю покорно, Рауль.
– Чтобы вернуть справедливость, правосудие и порядок, которые нравятся тебе ничуть не меньше меня. Вильгельм намеревается сделать эту страну домом для грядущих поколений нормандцев. Однажды, много лет тому, он сказал мне, что завоюет королевство для своих потомков, на страже которого встанет море, а не жалкие приграничные крепости. Что ж, он добился своего, и нравится оно тебе или нет, от этого ничего уже не изменится. Люби Нормандию, как и все мы, поскольку она – наша родина, но давай научим своих сыновей считать собственным домом Англию. Потому что, в конце концов, между Англией и Нормандией начнется борьба. И я думаю, Англия победит, а Нормандия погибнет, как в том пророчестве, что мы с тобой слышали в Сен-Жаке. – Он, сделав паузу, продолжил: – Ты помнишь слова Гале? Я часто думаю о них.
– Помню, конечно. Но это все ерунда.
– В самом деле? Вильгельм намерен удержать и Англию, и Нормандию; быть может, ему удастся задуманное, на то он и Вильгельм. А вот после него… Что ж, пожалуй, мы не доживем до тех времен. Ступай своей дорогой, Жильбер.
– А ты? – Жильбер с неожиданной грустью взглянул на Рауля. – Мы с тобой еще увидимся в Руане?
– Ну конечно! – воскликнул Рауль. – Если все будет хорошо, герцог собирается вернуться в Нормандию после Нового года, и я, скорее всего, поеду с ним, если только… – Он сбился и покраснел.
– Если только не женишься, ты хотел сказать?
– Пожалуй. Видишь ли, я считаю, что должен остаться рядом с Вильгельмом. Я служу ему. Если увидишь моего отца, Жильбер, передавай ему привет и поклон от меня и скажи… не знаю. Скажи ему, что я получил баронство в Англии. Ему будет приятно услышать такие вести.
Жильбер кивнул.
– Хорошо, передам. Это – Марвелл, полагаю. Смею предположить, Эдгар был бы рад узнать, что его земли достались тебе, а не какому-нибудь чужаку. Счастливого пути, Рауль. Ты выбрал новый путь; я вернулся на старый. Быть может, когда-нибудь мы узнаем, кто из нас оказался прав. Но, в общем-то, меня это не очень интересует. Пока существует Нормандия, я принадлежу ей. Прощай и береги себя!
Они на прощание крепко пожали друг другу руки. Жильбер, повернув коня, отправился обратно в лагерь; Рауль смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, и только тогда дал команду своему эскорту двигаться дальше.
Путь был нелегким, часто им приходилось ехать по бездорожью, а один раз они даже заблудились, так что только на третий день Рауль прибыл в Марвелл. Он не встретил никакого сопротивления в дороге, хотя местные жители провожали его угрюмыми взглядами и он знал, что будь с ним отряд поменьше, на него непременно напали бы. Крестьяне вели себя смирно, однако в глазах самого последнего серва сверкала жаркая ненависть. Рауль сказал себе: «Пройдет еще немало лет, прежде чем эти люди забудут о том, что мы – захватчики. Впереди нас ждет нелегкий путь, господин мой Вильгельм».
К югу от Винчестера на много лиг раскинулись зеленые луга и густые леса. Марвелл лежал в низине, в окружении невысоких пологих холмов; по его полям петляла неширокая речушка. Вокруг господского дома сгрудились хижины сервов; сам же дом, построенный из бревен, со сланцевой крышей и наружной лестницей, ведущей в покои на втором этаже, стоял на небольшом огороженном участке. Рядом виднелась скромная часовенка и несколько хозяйственных построек. Вся территория была обнесена частоколом, но ворота стояли распахнутыми настежь, и было очевидно, что нормандских визитеров здесь никто не ждал. Когда Рауль въехал в поместье, на часовне зазвонил колокол, возвещающий о возношении Святых Даров. Вокруг не было ни души, но стоило ему спрыгнуть с седла, как из дверей часовни высунулись любопытные лица, а потом выбежали и мужчины, на ходу хватая все, что могло сойти за оружие.
Рауль не двинулся с места. Не сделал он и попытки обнажить меч, хотя не оборачиваясь отдал короткий приказ своим людям, после чего те выехали вперед; блеснула сталь, и толпа сервов поспешно отступила.
Рауль обратился к ним на своем ломаном саксонском:
– Я пришел с миром. Но если вы нападете на моих людей, прольется кровь. – Он двинулся дальше один, не обращая внимания на ненавидящие взгляды, которые жгли ему спину, и вошел в часовню.
Дрожащими руками священник держал гостию [80]. Рауль остановился, снял шлем, преклонил колено и перекрестился.
У ступеней, ведущих к алтарю, в окружении служанок застыла Эльфрида. Все они со страхом смотрели на незнакомого рыцаря, а какая-то полная дама даже покровительственно обнимала Эльфриду обеими руками.
Рауль окликнул ее. Она же смотрела на него так, словно не узнавала, но, когда услышала его голос, сомнения девушки, похоже, рассеялись, чело прояснилось, и она неуверенно шагнула к нему, протягивая руки.
– О, ты пришел ко мне! – сказала Эльфрида. – Я так ждала тебя, Рауль!
Женщины с изумлением смотрели, как она идет к незнакомцу и глаза ее светятся любовью и лаской, но тучная дама, похоже, понимала нормандское наречие, потому что резко и укоризненно одернула девушку.
Рауль шагнул было навстречу Эльфриде, однако, едва он сжал ее руки в своих, как она отпрянула от него.
– О боже, твоя алая мантия! – прошептала она и закрыла лицо руками. – О, нет! Только не это!
Священник дрожащим голосом проговорил:
– Заклинаю тебе, нормандец, если ты почитаешь Господа нашего, уйди из этого святого места!
С таким же успехом, он мог бы и вообще не раскрывать рта, поскольку Рауль не обратил на него ни малейшего внимания. Он ласково проговорил:
– Что случилось, моя маленькая любовь? Ты же не думаешь, будто я пришел причинить тебе зло? Взгляни на меня, сердце мое, взгляни внимательней: я пришел за тобой, как и обещал.
Эльфрида попятилась от Рауля, не сводя широко раскрытых глаз с его рук.
– Ты не должен прикасаться ко мне. На твоих руках кровь. – Девушка указала на них дрожащим пальчиком. – Они до сих пор красные! – прошептала она. – Ты не можешь отмыть их. Я знаю. Я пробовала. О Боже милосердный!
