Она снова почувствовала себя покинутой и одинокой и частенько раздражалась из-за того, что все домашнее хозяйство снова легло на ее плечи, поскольку Рэйчел все эти дни проводила рядом со своим любимым капитаном Трент тоже быстро поправлялся. Этот морской волк явно относился к тем мужчинам, которые считают болезнь лишь досадной тратой времени. Его упорство под стать упорству Тревора. Однако он до сих пор ничего не знал о положении Рэйчел.
Когда же Леа посетовала сестре на то, что капитан поступает непорядочно, до сих пор не сделав предложения, та лишь сказала, что не стоит ему этого говорить. Рэйчел хотелось, чтобы он женился на ней по любви, а не из-за ребенка.
Улыбка Леа превратилась в гримасу. Эти сантименты казались ей смешными. Капитан Трент, она была уверена, человек честный, к тому же влюбленный в Рэйчел. Если бы он узнал о ребенке, то поторопился бы с предложением. «Каким же надо быть слепым, чтобы ничего не замечать, — думала Леа. — Конечно, этот каскад юбок многое скрывает, но не все же!»
* * *
Тревор гнал Самсона легким галопом вдоль рядов цветущего тростника, а потом пришпорил сильнее и пустился к реке. Ему надо было о многом подумать в тишине и одиночестве, что совершенно невозможно в переполненном доме.
Уже восемь дней минуло с момента счастливого возвращения в «Ривервинд», а он так и не сделал главного шага. Никогда прежде ему не приходилось страдать от нерешительности, в особенности если речь шла о службе в армии.
Приблизившись к реке, Тревор снова притормозил и с удовольствием окинул взором плантацию. Несмотря на твердое намерение, честно исполнив здесь свой долг, немедленно уехать из Флориды, он привязался к этой земле.
Аромат цветов по-прежнему смешивался с запахом трав и плодородной почвы. Становилось все жарче, и лишь иногда издали веяло морской прохладой. Он услышал реку задолго до того, как показалась вода, и поехал тихим шагом. Прямо напротив этого места, на другом берегу, Эдвард рубил лес для своей мельницы.
Интересная мысль пришла в голову так внезапно, что Тревор на миг застыл в седле. Когда он впервые объезжал плантацию, его удивило: почему Стэнтон не торгует древесиной? Возможно, дело в том, что у него просто не хватало рук и приходилось заботиться лишь о главном — о производстве сахара. Хотя тут и требовался всего-то лишь один надежный, предприимчивый партнер — человек, способный наблюдать за порубкой. А попадись под руку опытный моряк, цены бы ему не было! Ведь что ни говори, плантации нужен собственный водный транспорт, и искусный капитан тут просто незаменим.
И как он не подумал об этом раньше? Такое блестящее решение финансовых проблем Трента! Если он согласится, то и честь его ни капли не пострадает, и в руках окажется перспектива выгодного предприятия, да еще и новое судно в придачу!
Тревор улыбнулся. Похоже, это и Рэйчел помогло бы. Однако теперь и от него требовалось принятие окончательного решения.
Эдвард подтвердил ему свое намерение жениться на миссис Бидвелл и уехать с ней на более обширную и более выгодную новоорлеанскую плантацию. Он заявил, что и так посвятил много лет заботе о племянницах и теперь не упустит возможности начать новую жизнь с любимой женщиной.
— Леа и Рэйчел, — сказал Эдвард, — уже взрослые барышни и, несомненно, скоро выйдут замуж.
При этих словах Тревор с трудом сохранил бесстрастное выражение лица, но понял, что его собеседник знает гораздо больше, чем говорит вслух Словно в доказательство Эдвард завел речь о расторжении помолвки Тревора с Рэйчел. И хотя майор чувствовал смущение оттого, что их секрет, похоже, раскрыт, но радовался хотя бы тому, что мистер Стэнтон сам все понял.
Эдвард прямо сказал, что догадался о страсти Тревора к Леа, и тем самым застиг майора врасплох. Прескотт пытался отнекиваться, но после нескольких часов беседы с глазу на глаз в запертом кабинете во всем признался.
Что ж, это вовсе не удивительно. Трудно было поверить в другое. Стэнтон предложил купить у него плантацию под закладную. И не важно, решил бы Тревор стать землевладельцем или вернуться к военной карьере, все равно «Ривервинд» являлась была бы его собственностью. Против такого соблазна он устоять не мог и потому подписал бумаги. Теперь Эдвард был свободен, а земля по закону принадлежала майору. Был, конечно, способ передать ее в руки Леа, но Эдвард, казалось, твердо намерился продать свое имение.
«И все же… — мрачно размышлял Тревор. — Просто невозможно поверить, что Стэнтон запросто лишил племянницу ее любимого поместья, зная, насколько сильно она привязана к этой земле. Скорее всего он просто ловко манипулирует мною. В этом они с отцом похожи».
Прощальные слова Прескотта-старшего так и звучали в голове Тревора: «В конце концов ты еще поблагодаришь меня». Да уж, старый проныра завлек сынка в такую сеть, которой гордился бы любой паук.
Однако страшно подумать, что будет, когда обо всем узнает Леа. Наверное, в ту минуту все адово пламя извергнется на поверхность земли.
Что ж, во всяком случае, сегодня он решил хотя бы одну проблему. Тревор с нетерпением ждал, когда можно будет заключить соглашение с Трентом и обсудить с ним все детали. Они построят крепкое судно и будут возить лес из «Ривервинд» к морским кораблям и торговать древесиной.
Самсон тем временем застоялся и нетерпеливо бил копытом. Тревор посочувствовал ему. В его жилах тоже клокотала неуемная энергия, но не в предвкушении скачки, а лишь оттого, что приходилось так долго находиться в стороне от Леа. Все благородные мотивы при этом мало успокаивали жаждущее тело. Покуда не решено, чем он станет заниматься в жизни, нельзя больше прикасаться к девушке. Несколько раз Тревор порывался у нее спросить, что ей дороже: его любовь или плантация, но в последний миг не решался. Может быть, он не желал ставить ее перед выбором, пока сам ничего не решил?
Подавленный собственными колебаниями и нерешительностью, Тревор направил жеребца вдоль берега реки и вскоре оказался у того места, где Леа навещала своих ламантинов. Прескотт подозревал, что теперь, когда солдаты вернулись в форт Брук, а в «Ривервинд» снова воцарились мир и спокойствие, она опять начала потихоньку убегать из дома поиграть с Зевсом и Афродитой.
Услышав голоса, один из которых был женским, а второй мужским, Тревор остановил коня и спешился. Мужской смех принадлежал Джессу Батлеру. Майор остолбенел. А вдруг Леа так спокойно переживает его отчужденность лишь потому, что охладела к нему?! Может быть, решение, над которым он вот уже неделю ломает голову, давно от него не зависит? Ведь она красивая и умная женщина, а он так до сих пор и не упомянул о своем намерении жениться. Проклятие!
