— Он высокий? — Эжени пыталась вспомнить сына мясника, но перед глазами стоял лишь расплывчатый образ всегда хмурого и молчаливого юноши с тёмными волосами и щетиной на подбородке.
— Да, высокий и сильный. Даже выше моего отца… Пожалуй, это мог быть Натаниэль, — Лаура прищурилась, видимо, представляя перед собой друга детства. — Ну, если это он, я выскажу ему всё, что думаю!
— Натаниэль вспыльчив? Он часто бросается на людей? — Эжени отчаянно искала причины, по которым сын мясника мог бы напасть на Жаклин д’Артаньян. На поверхности лежала только одна — желание овладеть красивой девушкой, которая оказалась одна в лесу, а потом и ограбить её. Но Жаклин не говорила, что существо из леса пыталось её изнасиловать — оно душило её, а не лезло под юбку. И потом, если это был обычный человек, как объяснить то, что ему не причинили вреда удары шпаги?
— Нет, я бы не сказала, — Лаура явно была удивлена таким вопросом. — Пожалуй, он мог бы наброситься на Жерома, если бы тот обидел меня, но Натаниэль не жесток. А что, эта тварь напала ещё на кого-то, кроме Жерома? На вашу подругу?
— Она мне не подруга, — отозвалась Эжени, прежде чем до неё дошёл смысл вопроса, а затем вздрогнула. — Что? Откуда ты знаешь?
— У одной из дам за вашим столом перевязана голова и следы на шее, словно её душили, — Лаура смущённо опустила взгляд. — А ещё вы спрашивали меня про прошлую ночь в лесу — как будто прошлой ночью тоже случилось что-то нехорошее.
— Да у тебя глаз-алмаз! — невольно восхитилась Эжени. — Ты права, пострадал не только Жером. Но чем меньше людей знает об этом, тем лучше. Я прошу тебя никому не рассказывать о случившемся… хотя это, наверное, бесполезно, ведь Жером всё равно всем разболтает.
— Может, и не разболтает, — подбодрила её Лаура. — Может, вы правы, и он постыдится рассказывать всю историю — как он полез ко мне и получил между ног! Если дойдёт до ушей моего отца, он думать забудет про свою болезнь и согнёт Жерома в бараний рог!
— И правильно сделает, — не сдержалась Эжени. — Плотник вполне это заслужил — и твой удар, и то, что его чуть не придушили.
— Это да, но я не хочу, чтобы отец переживал из-за меня, — Лаура бросила быстрый взгляд за окно. — Я ведь вам больше не нужна, госпожа?
— Ты можешь идти, — кивнула Эжени. — Если мне надо будет с тобой поговорить, я знаю, где твой дом.
Она позвала Бомани и велела ему проводить Лауру Клеман до дома. Негр без лишних расспросов кивнул — судя по его суровому лицу, он понимал, что произошло что-то очень серьёзное. Уже у самых дверей он выразил обеспокоенность по поводу того, что на улице темно, а Сюзанна всё ещё не пришла домой, но почти в тот же самый миг дверь распахнулась, и в замок впорхнула Сюзанна собственной персоной, скидывая тёмно-зелёную накидку и лучезарно улыбаясь. Впрочем, при виде детей мушкетёров её улыбка несколько померкла.
— Госпожа, у вас гости? Как же так… у нас ведь ничего не готово!
— Не беспокойтесь, мы скоро покинем вас, — Анри ослепительно улыбнулся, и Эжени внезапно захотелось со всей силы ударить по этим блестящим белым зубам. Было ли это вызвано тем, что Сюзанна вся засияла и улыбнулась в ответ, тем, что рядом с сыном Арамиса сидела его молодая беременная супруга, а он расточал свои улыбки служанке, или тем, что он внезапно напомнил Эжени Антуана де Лавуаля, она не знала и не хотела в этом разбираться.
— Сюзанна, ступай к себе, — не допускающим возражений тоном произнесла она.
— Но госпожа Эжени, ведь я…
— Здесь уже ничего интересного не будет. Мы все скоро разойдёмся и ляжем спать. Сейчас я не нуждаюсь в твоей помощи.
Сюзанна хмыкнула, поджала губки, пожала плечами и удалилась, нарочно топая туфлями и всем своим видом изображая глубокую оскорблённость. Бомани отправился провожать Лауру Клеман, а Эжени вернулась в столовую и, встав перед овальным столом, обвела детей мушкетёров тяжёлым взглядом.
— Кажется, в моих краях завелась новая нечисть, — тихо произнесла она. — Большой чёрный человек, который любит душить людей, но почему-то не трогает Лауру Клеман.
***
Ночь Леон дю Валлон провёл без сна и был уверен, что остальные дети мушкетёров перенесли то же самое. Они покинули замок Сен-Мартен уже поздно вечером, когда Эжени пересказала им историю Лауры Клеман, сопровождая её собственными комментариями и предположениями. Все сошлись на одном — существо, бродящее по лесам, должно быть выслежено и поймано как можно быстрее, пока оно не напало на кого-нибудь ещё и не задушило, на этот раз до смерти. Бомани после того, как проводил Лауру до дома, вернулся в замок хмурый, и казалось, что он напряжённо над чем-то размышляет, то и дело кидая взгляд на божка, прибитого над входной дверью. Должно быть, дочь кузнеца всё же рассказала ему о нападении в лесу, и теперь негр думал о том, как уберечь хозяйку от новой опасности.
Дети мушкетёров, выслушав Эжени, распрощались с ней очень холодно, да и она не торопилась проявлять хоть какое-то подобие гостеприимства. Анри, Жаклин, Рауль и Анжелика отправились в гостиницу — не могло быть и речи о том, чтобы Эжени предоставила им кров над головой. Леон понимал, что из-за его рассказов у неё сложилось крайне неприятное впечатление о детях мушкетёров, но не ожидал, что она примет их настолько враждебно. Гнев, вспыхнувший в Эжени при появлении его бывших врагов, изумлял и даже пугал его. «Господи, да она была готова спалить их магией!» — думал Леон. Вспоминая бледное лицо девушки, искажённое мукой и злобой, он искал причины для такой ярости — и не находил. «Неужели она так сильно возненавидела их из-за того, что я поведал ей? Она так любит меня, что готова испепелить моих врагов, даже толком не узнав их? Или Эжени боится, что я снова ускачу вслед за ними, оставив её в одиночестве?».
Последняя мысль терзала бывшего капитана почти всю ночь, потому что она слишком приближала его к истине. Дети мушкетёров, судя по их рассказу, столкнулись с весьма могущественным врагом, возможно, колдуном, и помощь Леона, уже не раз встречавшегося с нечистью и магией, им бы не помешала. Он делал ставки на то, кто из четверых обратится к нему за помощью, и решил, что это, по всей вероятности, будет Анжелика. С Анри они слова сказать друг другу не могут без издёвки, Жаклин слишком горда и вспыльчива, Рауль чересчур упрям в своём стремлении достичь цели, Анжелика же может надавить на родственные чувства, и её брат поддастся. Леон понимал, что ему надо ехать, необходимо остановить зло, поселившееся в Париже, как он ранее останавливал зло в Бретани и её окрестностях, но сердце его противилось этому, сердце желало остаться с Эжени в этом заброшенном туманном краю, а детей мушкетёров предоставить их собственной судьбе.
«Ладно, может, в конце концов, они и не позовут меня с собой. Нужен я им, как телеге пятое колесо!» — с этой отнюдь не утешающей мыслью Леон наконец-то провалился в беспокойный сон.
На следующий день Эжени, которая была бледнее обычного и держалась как-то отстранённо, позвала своего стражника с собой в деревню. Половину ночи и утро она провела в библиотеке, выискивая в книгах сведения о существах, подобных встреченному Жаклин и Жеромом, но так ничего и не нашла. Теперь она собиралась снова повидаться с Лаурой Клеман — узнать, не вспомнила ли та ещё какие-нибудь подробности, навестить Натаниэля Жаккара — попытаться понять, не является ли он тем самым чёрным человеком из леса, заехать к Жерому Планше — сделать ему самый строгий выговор. Леон с радостью отправился вместе с Эжени, но та всю дорогу была грустна, отвечала на расспросы своего спутника односложно или вообще будто не слышала их и имела такой вид, словно вот-вот расплачется. Леон понял, что она думает о том же, о чём и он — о их возможном скором расставании, и тревога с новой силой сжала его сердце.
Лаура Клеман встретила их приветливо, но ничего не могла добавить к своему вчерашнему рассказу — она не вспомнила ни звуков, которые издавало существо, ни исходящих от него запахов, а по прошествии ночи всё случившееся и вовсе стало казаться ей кошмарным сном. Леон мельком увидел и отца девушки, кузнеца — когда-то этот высокий старик и впрямь был силён и широк в плечах, но теперь он исхудал, плечи бессильно поникли, лицо изрезали морщины, а сквозь поседевшие волосы на черепе проглядывала голая кожа. Лишь глаза, такие же серо-голубые, как у дочери, внимательно смотрели на непрошеных гостей. Лаура, мастерица в создании бус, серёг и тому подобных украшений, сказала отцу, что Эжени приехала, чтобы заказать себе ожерелье, но Александр Клеман, судя по подозрительному взгляду, брошенному на госпожу и её спутника, не очень-то поверил.
