Тем не менее, если бы удача отвернулась от них, существовали другие планы, к исполнению которых можно было перейти. Если бы Габриель отказалась следовать за мужем, если бы Фуше не принял решения ехать в Париж, если бы его собственных людей не заставили послужить кучерами, если бы… Родьер прервал течение мыслей и тихо усмехнулся. Удача улыбнулась им, или чьи-то молитвы были услышаны. Так тому и быть.
На борту яхты Кэма была праздничная атмосфера. Вино лилось рекой, тостам не было конца, звучал смех. Даже Талейрана поймали на искренней улыбке. Герцог Дайсон и его герцогиня не обмолвились и парой слов с того времени, как взошли на борт, но никто на это не нарекал. То, что Габриель повсюду хвостиком ходила за своим дедушкой, воспринималось абсолютно нормально. Маскарон испугал внучку, сказав, что не хочет переезжать в Англию. На самом деле он ясно дал понять, что уже давно строил планы спасения на случай, если снова попадет в немилость.
Габриель покачала головой, словно желая стряхнуть это наваждение. Ей казалось, что она находится на грани нервного срыва и ее провоцируют поддаться истерике. Ужасная беспомощность последних нескольких недель, счастливое спасение от Фуше, тревога о Маскароне, отчаянное желание когда-нибудь снова увидеть Кэма – все это давало о себе знать. Только сознание того, что они еще не совсем в безопасности, не давало ей потерять над собой контроль. Их яхта стояла на якоре в Руане, ожидая прилива. Лишь через несколько дней они достигнут Корнуолла, если вообще достигнут. Габриель вздрогнула, вспомнив, что совсем скоро они попадут в опасный водоворот. И, вдобавок ко всему, им еще предстояло пересечь Ла-Манш. Боже милостивый! Разве эти джентльмены не понимают, что идет война? Может случиться все что угодно.
Они могут спастись от водоворота, чтобы погибнуть под пушками французского военного корабля. Габриель не понимала радужного настроения, царившего на яхте. У Габи было такое ощущение, что ее спутники наслаждаются нависшей опасностью.
Габриель медленно переводила взгляд с одного оживленного лица на другое. Должно быть, это сон, думала девушка, и она проснется, чтобы обнаружить себя по-прежнему в качестве пленницы в замке. Габриель моргнула, чтобы убедиться, что не спит. Никто не исчез. Маскарон, Голиаф, Ролло, мистер Фокс, мистер Шеридан, лорд Лэнсинг, месье Талейран и дорогой ее сердцу Кэм – все они выглядели удивительно настоящими. И если бы Габи не знала их лучше, она приняла бы их за толпу школьников на пикнике. Эта мысль была досадной.
Вскипая от раздражения, Габриель молча слушала, как Ролло описывал безумную скачку в карете Фуше.
– Когда мы угодили в яму, – сказал Лэнсинг, смеясь, – я подумал, что все кончено. А этот поворот, Ролло! Не знаю, как ты справился! Я едва мог разглядеть идущих впереди лошадей.
– Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев, – сказал Ролло, краснея от похвалы. – Ведь именно в этом главная причина, по которой за мной послали, – то, что я знаком с местностью?
– Голиаф тоже с ней знаком, – заметил Лэнсинг.
– Вы забываете, что меня там не было, – сказал Голиаф. Намеренно избегая взгляда Кэма, он осторожно выбирал слова. – Я отправился обратно в Корнуолл, чтобы быть на страже интересов Габриель, но узнал, что она уехала в Лондон.
– Тогда как же вы здесь оказались? – спросил Фокс, предлагая по кругу свой табак. Только джентльмены постарше воспользовались этим беспрецедентным знаком уважения.
Голиаф пожал плечами.
– Когда англичанин послал за яхтой, я позаботился о том, чтобы оказаться на борту. Это было легко.
– Невероятно! – пробормотал Талейран с оттенком зависти в голосе. Он отделался от этого чувства, решив, что подобные шалости лучше оставить джентльменам помоложе.
Подхватив эту невысказанную мысль, Фокс промолвил задумчиво:
– Хотел бы я быть на тридцать лет моложе! Чего бы я только ни отдал, чтобы оказаться рядом с тобой во время этой безумной скачки! И увидеть лицо Фуше, когда тот выкарабкался из кареты!
– Это если бы вы не сломали себе шею, – сказала Габриель.
– Бешеная была скачка, – не желая раскаиваться, сказал Ролло. Его глаза горели. – Прямо как в старые времена! Помнишь, Ангел? Нам не хватало только тебя! Я почти ожидал, что ты вот-вот появишься, улыбающаяся, с рапирой в руках.
– Эти времена давно закончились для Габриель, – отрывисто-грубо возразил Кэм и кивнул юнге, чтобы тот наполнил бокалы гостей.
Внимательный взгляд Шеридана остановился на Габи.
– Это целая история, ведь так? – поинтересовался он.
На щеках Габриель заиграл румянец. Не дав Шеридану развить эту тему, девушка спросила:
– А какую роль в этой спасательной операции сыграли вы, мистер Шеридан? Я была просто ошеломлена, когда вы протянули руку, чтобы помочь мне подняться на борт.
Шеридан положил руку на сердце.
– Прекрасная леди, – сказал он, вздыхая, – простите старика. Будь я моложе, клянусь, я бы расправился ради вас с драконами. А так, каюсь, я отправился сюда… ради забавы.
Габриель фыркнула, и все джентльмены рассмеялись. Маскарон ободряюще похлопал внучку по плечу, и ее обида потихоньку рассеялась.
– Я обязана всем вам больше, чем могу описать словами, – сказала, улыбаясь каждому по очереди, Габриель. – Но… но, по-моему, кого-то здесь не хватает.
– Кого же? – спросил Кэм.
– Старого доктора, – ответила Габриель. – Я даже не знаю его имени. Я была уверена, по крайне мере, начала подозревать, что он один из твоих людей, Кэм.
– Я не знаю никакого доктора, – сказал Кэм.
Сбитая с толку, Габриель обратилась к Маскарону:
– Дедушка, а ты как думаешь?
– Я смутно его помню, – ответил Маскарон, быстро обменявшись взглядами с Кэмом, прежде чем снова посмотреть на внучку. – Самый неумелый врач из тех, что мне приходилось встречать. Я через раз проливал пойло, которым он пытался меня накачать, а он даже не замечал этого.
– Ах, – сказала Габриель и погрузилась в молчание.
Ее чувства обострились, когда темная голова Кэма склонилась к Талейрану. Француз кивнул, допил остатки вина и вопросительно взглянул на Маскарона. Тот, словно по сигналу, поднялся на ноги.
– Не уходи! – воскликнула Габриель, схватив дедушку за руку.
Маскарон мягко отстранил ее.
– Моя милая девочка, волна никого не станет ждать. Твой муж должен отправляться в путь или задержаться еще на двадцать четыре часа.
– Тогда поплыли с нами! – взмолилась она.
Маскарон странно улыбнулся и обнял внучку.
– Я уже старый пес, – сказал он. – И не смогу жить счастливо в новой конуре.
– Я не буду знать ни минуты покоя, понимая, что ты в бегах, – выкрикнула девушка.
