Гроза недовольно выпятила нижнюю губу. Эта черта осталась у нее с раннего детства.
— Почему? — спросила она, не в состоянии скрыть обиду.
Джереми подавил усмешку, готовую сорваться с губ.
— Я был занят.
— Это я уже слышала, — огрызнулась в ответ Гроза. — И что же ты делал, можно тебя спросить?
Джереми мягко улыбнулся.
— Нет, нельзя. Ты и все остальные узнают об этом, когда придет время.
Вежливо поставленная на место, Гроза ощетинилась.
— Я хотела поговорить с тобой, Джереми, — холодно сказала она.
— О чем? — спросил он с опаской.
— О нас.
— И что же ты хотела о нас сказать?
— Джереми, с тобой очень трудно разговаривать. Так ты хочешь или уже не хочешь жениться на мне? — Грозе понадобилось собрать все свое мужество, чтобы задать этот последний вопрос.
— Это зависит от обстоятельств, — последовал ответ.
Гроза не знала, кричать ей или плакать.
— От каких? — спросила она упавшим голосом.
— От твоих чувств ко мне, разумеется, — ответил он.
Гроза облегченно вздохнула и улыбнулась.
— Я люблю тебя, Джереми. Думаю, что надо начать с этого.
Джереми этим не удовлетворился.
— Как друга или как возлюбленного?
Гроза смутилась.
— Как того и другого, — тихо сказала она. — Иначе я бы не согласилась выйти за тебя замуж.
— Значит, ты согласна, Гроза? Ведь ты мне об этом еще не сказала.
Гроза отважилась улыбнуться, глядя на стоявшего перед ней упрямца.
— Да, я окончательно решила принять ваше предложение, доктор Филд.
Широкая улыбка наконец осветила его лицо, и он заключил ее в свои объятия, не обращая внимания на то, что их могут увидеть.
— Долго же ты думала! — добродушно проворчал он. Затем поцеловал Грозу, и земля поплыла у нее под ногами.
Остаток дня Гроза провела в полном блаженстве. Единственное, что она могла вспомнить, было всеобщее удивление, когда она поймала букет невесты. Гроза была безумно счастлива!
Гроза была несколько удивлена тем, что Джереми настаивает на венчании в церкви.
— Джереми, зачем нам это? Ведь ни ты, ни я регулярно не посещаем церковь.
— Я собираюсь жениться единственный раз в своей жизни, Гроза, и хочу, чтобы все было должным образом. И еще я хочу, чтобы у тебя была свадьба, о которой бы ты с радостью вспоминала все оставшиеся годы, — с платьем, цветами и музыкой. О такой свадьбе мечтает каждая девушка.
— Но ты же понимаешь, что это займет довольно много времени, — сказала она.
— Тогда тебе лучше начать готовиться к этому прямо сейчас, принцесса. Даю тебе месяц. А я тем временем закончу свою собственную работу.
— Это и есть твоя тайна? — угадала она.
— Да, но только больше меня об этом не спрашивай, я тебе ничего не скажу. Это мой сюрприз.
Немного отклонившись от темы, она сказала:
— Джереми, я не могу выйти за тебя в белом платье.
— Все в порядке, я никогда и не собирался его надевать, — сказал он с абсолютно серьезным лицом, и только его изумрудные глаза лукаво сверкнули.
Гроза расхохоталась. Перестав наконец смеяться, она сказала:
— Я имею в виду себя, и ты это прекрасно знаешь. Ведь я уже была замужем, и у меня двое детей. Я не могу надеть белое платье, как Утренняя Заря сегодня.
— Одевайся в какое угодно платье, любимая, кроме, разумеется, черного. Ты будешь прекрасно выглядеть в любом наряде.
— Я все-таки до сих пор не могу понять, почему ты так настаиваешь на венчании в церкви, — я бы ограничилась маленькой гражданской церемонией. Многие мужчины хотели бы избежать всей этой суеты.
— Да, но я старше и мудрее многих женихов, — лукаво сказал он. — Видишь ли, я хочу иметь побольше свидетелей, когда ты будешь давать клятву любить меня, уважать и повиноваться мне. В особенности меня интересует последний пункт.
Месяц спустя Гроза снова прошла к алтарю, но на этот раз под руку со своим отцом в качестве невесты. Радостно улыбавшаяся мать невесты сидела в окружении Идущего Облака и Анжелы. С порозовевшими от волнения личиками они смотрели на то, как их красивая мама ведет их нового папу к алтарю. Джереми уже начал процедуру по усыновлению обоих детей. И после короткого медового месяца, который проведут их родители, они станут счастливой семьей из четырех человек.
Гроза выбрала платье бледно-желтого цвета, которое гармонировало с ее кожей и заставляло ее глаза блестеть, как горящие свечи. Ее иссиня-черные волосы, зачесанные наверх, были украшены венком из осенних маргариток. Джереми она казалась прекраснейшей женщиной на свете, и он с трудом мог поверить, что настал наконец день, когда он смог назвать ее своей.
Гроза едва могла оторвать взгляд от высокого красивого мужчины, чье имя она вскоре будет носить как свое собственное.
Величественная церемония была трогательно прекрасна, и Гроза старалась насладиться каждым ее мгновением, понимая, что это будет одним из наиболее ярких ее воспоминаний на всю жизнь. И лишь когда она увидела лукавый блеск в глазах Джереми в тот момент, когда она торжественно обещала повиноваться ему, она чуть не потеряла хладнокровие и не рассмеялась. Нежный поцелуй, который он подарил ей в заключение церемонии, был обещанием чего-то большего.
Им обоим казалось, что продолжение торжества дома длится бесконечно долго. Гроза чувствовала растущее нетерпение Джереми. И все-таки прошло довольно много времени, прежде чем им удалось наконец ускользнуть от гостей. Джереми не сказал ей, куда они поедут проводить свой медовый месяц.
— Поверь мне, — сказал он, — тебе понравится.
Очевидно, ее родители были заранее предупреждены об этом строгом секрете, поскольку ее вещи были уже упакованы и отосланы.
Они проскакали несколько миль в северо-западном направлении, а затем остановились в пустынном месте, где она раньше никогда не бывала.
— Передай мне поводья твоей лошади и закрой глаза, — таинственно сказал ей Джереми. — Только не подглядывай, а то все испортишь.
Чувствуя себя в высшей степени глупо, Гроза однако, сделала то, о чем ее просили. Даже с плотно закрытыми глазами она могла сказать, что они взбираются на пологий склон.
Когда они снова остановились, Джереми сказал:
— А теперь, любимая, открой глаза и посмотри на свой новый дом.
Когда она открыла глаза, у нее от восторга перехватило дыхание. Перед ними лежала маленькая долина, и там стоял недавно построенный домик, свежий слой белой краски на котором светился как маяк. За домом находилась конюшня, а дальше были огорожены пастбище и загон для скота. Тихая и безмятежная картина радовала глаз.
