Главный коннетабль дал сигнал, герольды ускакали с поля, ударили литавры, загремели фанфары и трубы, открывая церемониальный парад с участием всех рыцарей.
Даже Дженни не могла оставаться равнодушной к последовавшему затем головокружительному спектаклю. По шестеро с каждой стороны, навстречу друг другу, рыцари выезжали на турнирное поле в полном снаряжении, верхом на гарцующих боевых конях, украшенных сияющей серебряной сбруей и колокольчиками, с разноцветными плюмажами на головах, в попонах из блестящего шелка и бархата, на которых красовались рыцарские гербы. Начищенные доспехи сверкали на солнце так ярко, что Дженни сощурилась, глядя на проплывающие перед ее глазами парадные плащи, накинутые поверх лат, и щиты с изображениями гербов, где были представлены все мыслимые животные – от благородных, вроде львов, тигров, соколов, ястребов и медведей, до сказочных драконов и единорогов; на других были узоры из полос и квадратов, полумесяцев и звезд, на третьих – цветы.
Ослепительная мешанина красок в сочетании с нескончаемым гулом толпы так восхитила тетушку Элинор, что она похлопала в ладоши английскому рыцарю, проезжавшему мимо, демонстрируя в высшей степени ошеломляющий герб, заключающий в себе тройку вставших на задние лапы львов, две розы, сокола и зеленый полумесяц.
В любое другое время Дженни сочла бы все это самым волнующим зрелищем в своей жизни. Отец и сводный брат проскакали мимо примерно с четырьмя сотнями рыцарей, по ее подсчетам. Но муж ее не появился, и первая пара бойцов, выехавшая в конце концов на поле, была встречена разочарованными воплями:
– Волк! Волк!
Прежде чем занять позицию друг против друга, оба рыцаря поскакали к галереям, где сидели их жены или возлюбленные. Склонив копья вниз остриями, они ожидали церемониального знака милости – шарфа, ленты, вуали или даже оторванного рукава, – который леди с гордостью привязывали к остриям копий. Покончив с этим, они разъехались в противоположные концы арены, приладили шлемы, опустили забрала, испробовали копья на вес и, наконец, принялись ждать сигнала фанфар. При первом же звуке они пришпорили коней, безжалостно послав их вперед. Копье француза ударило в щит противника, чуть-чуть не угодив в центр, шотландец покачнулся в седле, но выправился. Понадобилось еще пять заездов, прежде чем француз нанес последний удар, сваливший противника наземь. Он рухнул, превратившись в груду блестящих стальных доспехов под аккомпанемент насмешливо-одобрительных возгласов.
Дженни едва заметила исход поединка, хотя упавший рыцарь валялся прямо у нее под ногами. Уставившись на свои стиснутые кулачки, лежащие на коленях, она ждала, вслушиваясь, когда вновь загремят фанфары.
Трубы пропели, толпа пришла в неистовство, и, не желая ничего видеть, Дженнифер все-таки подняла голову. На поле галопировал на коне, покрытом роскошной красной попоной, тот самый француз, которого она особо отметила во время парада, отчасти из-за его необычайной физической мощи, отчасти из-за того, что защитные налокотники рыцаря представляли собой огромные пластины, веером расходящиеся в стороны, как у летучих мышей. Теперь она также заметила, что, хотя на груди его красовалась изящная баронская цепь, в зловещем изображении на нагруднике изготовившейся к броску змеи не было ничего изящного или сказочного. Он повернул коня к одной из галерей, чтобы, как полагается, удостоиться милости, и в тот самый миг шум толпы стал стихать.
Дрожащая от страха Дженни поспешно отвела взгляд, но и не глядя почувствовала, когда Ройс наконец выехал на поле, так как толпу объяла вдруг жуткая тишина, такая мертвая тишина, что звонкое пение фанфар разнеслось среди благоговейного молчания как похоронный звон. Не в силах с собой справиться, она подняла голову и взглянула, и от увиденного у нее остановилось сердце. Составляя полный контраст с окружающим веселым красочным разноцветьем, муж ее был весь в черном. Вороной конь был укрыт черной попоной, и плюмаж на нем был черным, и на щите Ройса не было герба. Вместо герба со щита скалилась морда черного волка.
Даже Дженни устрашилась, когда он двинулся через поле. Она видела, как он посмотрел на свою галерею, догадалась, что он на миг обознался, заметив женщину, сидящую в предназначенном для Дженни кресле в переднем ряду галереи. Но, не направившись ни туда, ни к одной из тысячи дам вокруг арены, бешено махавших ему вуалями и лентами, Ройс повернул Зевса в противоположную сторону.
Сердце Дженни заколотилось с тошнотворным глухим стуком, когда она поняла, что он скачет прямо к ней. Толпа тоже поняла это и вновь смолкла, следя за происходящим. Под градом проклятий, которые принялся выкрикивать в его адрес каждый присутствующий на галерее Мерриков, Ройс привел Зевса точно на то место, откуда мог дотянуться копьем, и остановил коня. Он не стал протягивать и склонять копье за наградой, которую она, по его твердому убеждению, не пожелала бы ему дать, а поступил иначе, и поступок его, никогда ею прежде не виданный, потряс Дженни намного сильнее. Он сидел на нетерпеливо переступающем с ноги на ногу Зевсе и смотрел на нее, а потом ловко, но неторопливо взмахнул копьем и ткнул его острием в землю.
«Это салют!» – выкрикнуло ее сердце. Он отсалютовал ей, и Дженни пережила минуту, полную панической боли, которая превосходила все, даже боль утраты Уильяма. Она приподнялась в кресле, не зная, что собирается сделать, но момент прошел. Развернув Зевса кругом, Ройс галопом помчался в свой конец поля мимо француза, опускавшего забрало шлема, плотнее прилаживавшего шлем к шее и сгибавшего руку в локте, как бы приноравливаясь к тяжести копья.
При первом звуке фанфар Ройс низко пригнулся, пришпорил Зевса и погнал точно на противника. Копье его ударило в щит француза с такой силой, что щит отлетел в сторону, рыцарь же кувырнулся навзничь с коня, приземлившись на согнутую правую ногу, не оставив ни в ком ни малейших сомнений, что нога его сломана. Ройс ускакал в другой конец арены и вновь неподвижно застыл в ожидании, глядя туда, откуда выезжали рыцари.
Дженни довелось раньше видеть Йена Макферсона на турнире, и она сочла его великолепным бойцом. Он появился в столь же устрашающем виде, как Ройс, наряженный в цвета Макферсонов – темно-зеленый с золотом.
Наблюдая краешком глаза, Дженни заметила, что Ройс не отрывает взгляда от Йена Макферсона, и поняла, что он изучает будущего вождя клана Макферсонов и не собирается недооценивать исходящей от Йена угрозы. Тут она осознала, что из рыцарей только Ройс и Йен облачены в германские доспехи, застывшие угловатые формы которых повторяли очертания мужской фигуры. Собственно говоря, единственным украшением на латах Ройса были небольшие вогнутые медные пластины размером с кулак, по одной на каждом плече.
