Она искоса взглянула на Ройса и почти ощутимо почувствовала неумолимый вызов в прищуренных, пронизывающих противника глазах. Полностью поглощенная наблюдением, она даже не заметила, что Йен Макферсон, остановившийся перед ней, приподнявшись в седле, протягивает и склоняет кончик копья…
– Дженни! – Отец Бекки схватил ее за плечо, заставляя обратить внимание на Йена. Дженни взглянула и испустила болезненный стон, онемев от неожиданности, не веря своим глазам, но в этот миг раздалось преувеличенно радостное восклицание тетушки Элинор.
– Йен Макферсон! – ликующе прокричала она, срывая с себя вуаль. – Вы всегда были галантнейшим из мужчин! – И, чуть подавшись в сторону, нацепила свою желтую вуаль на склоненное копье рыцаря.
Когда Йен занял позицию напротив Ройса на другом конце поля, Дженни сразу отметила, что Ройс слегка изменил положение – легонько наклонился вперед, угрожающе пригнулся, готовый броситься на врага, осмелившегося искать милости его жены. Прогремели трубы, рванулись вскачь боевые кони, разгоняясь, помчались на врага; копья были подняты, нацелены, поблескивая смертоносными остриями… и как только Ройс изготовился нанести удар, Йен Макферсон испустил леденящий кровь боевой клич и ударил в ответ. Копье грохнуло в щит, а в следующий момент Йен вместе со своим великолепным серым конем рухнули на землю и скрылись в клубах пыли.
Толпа оглушительно завопила, но Ройс не стал наслаждаться истерическим хором. С холодным презрением к своему достойному, но поверженному противнику, которому оруженосец помогал подняться на ноги, он развернул Зевса кругом и галопом ускакал с поля.
Теперь настала очередь турнира, чего Дженни больше всего боялась, ибо турниры даже дома у них оборачивались почти настоящим сражением между двумя командами соперников. Единственным, что не позволяло им перерасти в полномасштабное кровопролитие, было несколько ограничений, но когда герольд завершил оглашение правил, действительных для нынешнего турнира, страхи ее десятикратно усилились. Запрещено было, как обычно, выходить на поле с любым остроконечным оружием. Запрещено было поражать бойца, стоящего спиной или упавшего с коня. Запрещено было также поражать противника, снявшего шлем в знак, что берет передышку, но каждому рыцарю дозволялось отдыхать лишь дважды, если только под ним не падет конь. Выигравшей стороной объявляется та, на счету которой останется больше не выбитых из седла и не получивших ранений.
И кроме этого, никаких больше правил, никаких канатов или барьеров, которые позволили бы развести сражающихся после начала битвы. Ничего. Дженни затаила дыхание, зная, что сейчас будет оглашено еще одно решение, и, когда это произошло, у нее сжалось сердце.
– Сегодня, – выкрикивал герольд, – принимая во внимание искусство и славу рыцарей, дозволяется пользоваться палашами, равно как и копьями при условии, что таковые затуплены.
Две кавалькады, по тысяче рыцарей в каждой, одна во главе с Ройсом, другая – с Дюмоном, выезжали на ристалище с противоположных сторон в сопровождении оруженосцев, несущих палаши и копья.
Дженни задрожала всем телом, окинув взглядом рыцарей Дюмона: там был ее отец, там были Малькольм и Макферсон и члены десятка других кланов, чьи гербы она узнала. Арена разделилась; англичане встали в одном конце, французы с шотландцами – в другом. Точно так же, как в жизни, мужчины и на турнирном поле оказались каждый на своей стороне. «Этого быть не должно, – протестовало сердце Дженни, – турнир предназначен для завоевания личной славы и проявления искусства, а не для торжества одного врага над другим! Турнир меж врагами – а здесь на бой вышли враги – станет кровавой резней!» Она пробовала утихомирить свои мрачные предчувствия, но без малейших признаков успеха; каждый нерв ее трепетал, предупреждая, что вот-вот начнется нечто невообразимое.
Фанфары протрубили три предупредительных сигнала, и Дженни принялась безотчетно молиться. Веревка, временно перегораживающая поле надвое, натянулась и, когда четвертый сигнал распорол воздух, отдернулась. Двести коней загрохотали по полю, земля задрожала под ними, взметнулись копья и палаши… И тут все началось – двадцать родичей Дженни, возглавляемые ее отцом и братом, вырвались из строя и устремились прямо на Ройса, мстительно размахивая палашами.
Вопль Дженни утонул в диком реве возмущенных англичан, когда шотландцы бросились на Ройса, словно всадники Апокалипсиса[17].
В следующие мгновения Дженни стала свидетельницей поразительнейшей, никогда прежде не виданной демонстрации боевого искусства и силы. Ройс сражался как одержимый, проявляя такое проворство и ловкость, такую мощь, что увлек за собой шестерых всадников, когда его наконец свалили с коня. Кошмар продолжался, становясь все страшнее и страшнее. Не сознавая, что встает вместе со всеми, кто был на галереях, Дженни вглядывалась в груду мужских тел и металла, слух ее обжигали звон, лязг и грохот мечей о сталь. Рыцари Ройса заметили происходящее и принялись прорубать к нему дорогу, а потом – как казалось с того места, откуда смотрела Дженни, – вся картина битвы переменилась. Ройс появлялся и исчезал в людском клубке, точно демон мести; вот он взмахнул над головой мечом, держа его обеими руками, и опустил со всей силой… на ее отца.
Дженни с воплем закрыла лицо руками, и ей так и не довелось увидеть, как руки Ройса дернулись в воздухе, и меч вместо отца поразил горца. Она не увидела, как по доспехам Ройса заструилась кровь от жестоких кинжальных ран, нанесенных ее братом, когда тот ткнул припрятанным клинком в щель между шлемом и нагрудником; она не увидела, как были пробиты насквозь на бедре легкие латы Ройса, как, загородив от окружающих, враги молотили его по спине, по плечам, по голове.
Открыв глаза, она увидела только, что отец ее каким-то чудом еще стоит на ногах, а Ройс атакует Макферсона и еще двоих как сумасшедший, преисполнившийся холодной ярости, вертится, рубит… и противник при каждом ударе падает наземь бесформенной грудой металла.
Дженни пошатнулась и почти повалилась на зажмурившую глаза Бренну.
– Дженни! – крикнула тетушка Элннор. – Я не думаю, что тебе следует…
Но Дженни не обратила внимания; горькая волна подступила к горлу, слезы почти ослепили ее, она бросилась к своей лошади и выхватила поводья из рук ошеломленного слуги…
– Смотрите, миледи! – восторженно заорал он, помогая ей взобраться в седло и кивая в сторону ристалища на Ройса. – Вы когда-нибудь в жизни видели такого бойца?
Дженни взглянула еще раз и увидела, что меч Ройса вновь опускается на плечо шотландца. Увидела, что ее отец, брат, отец Бекки и десяток других шотландцев лежат на земле, уже залитой кровью.
